Гонка за черепахой

Зачем, глупец, хочешь ты распутать узел, который, даже запутанный, доставляет нам столько хлопот?

Аристипп

– Присаживайтесь, – предложил Глеб. Слово «садитесь» его отучили употреблять ещё в местах не столь отдалённых.

Клиент колебался.

– Простите, – рискнул он, – а вы в самом деле Ефрем Нехорошев? Мне казалось, он старше…

– Нет, – нахмурившись, прервал его Глеб. – Ефрем Нехорошев сейчас на прогулке, будет через полчаса. А я – его ученик. Портнягин моя фамилия. Глеб Портнягин.

– Так, может, я тоже через полчаса…

– Как хотите. Но за полчаса могут ещё люди подойти…

Клиент колебался. Похоже, был он из тех субъектов, которым проще удавиться, нежели самостоятельно принять самое пустяковое решение. Плохо. Нерешительность в мелочах обычно отзывается исступлённой непреклонностью в так называемых серьёзных вопросах. А с иными вопросами к колдунам, как известно, не ходят. Только с серьёзными.

– Если отсушить кого, – наудачу закинул крючок ученик чародея, – это бы я и без него смог…

– Отсушить? – Посетитель тревожно задумался. – Да, пожалуй… Только, видите ли…

– Присаживайтесь, – повторил Глеб.

Клиент с оглядкой опустился в кресло. На первый взгляд ничего особенного: средних лет, среднего роста, среднего класса… А присмотришься: горестный изгиб рта, судорожно собранные брови. Волокна ауры, вместо того чтобы стоять как положено, дыбом, образуя лучистый ореол, всклокочены, запутляканы. Трудный случай.

– Так кого надо отсушить?

– Понимаете… Речь не о человеке. Речь о проблеме.

– Что за проблема?

– Апория Зенона.

– Мм… Напомните.

Посетитель взглянул на невежду едва ли не с брезгливостью.

– По-моему, об этом даже в школьных учебниках написано… – холодно заметил он. Однако, видя, что выражение лица Глеба осталось отрешённо-задумчивым, сообразил и устыдился: – Ах вон вы о чём! Я, конечно, имею в виду самую известную его апорию… «Ахиллес и черепаха».

– А вы всё-таки своими словами.

– Хорошо, – отрывисто согласился гость. – Ахиллес, самый быстроногий из людей, гонится за черепахой. Очень быстро достигает той точки, где черепаха была, когда он за ней побежал. Но за это время черепаха успевает уползти вперёд на какое-то расстояние. Он пробегает и его. Однако черепаха опять успевает чуть-чуть уползти вперёд. И так до бесконечности. В итоге выходит, что Ахиллес никогда не догонит черепаху.

Портнягин понимающе кивал. Примерно год назад рецидивист Озимый, прозванный так за то, что в силу неведомых фатальных обстоятельств сажали его исключительно осенью, выспорил у Глеба в камере пять ирисок с помощью именно этого прикола. Вот, значит, как это называется… Апория Зенона.

– А разгадка? – не удержавшись, полюбопытствовал ученик колдуна.

– Никакой! – с отвращением отозвался клиент. – В том-то и дело, что задача составлена логически безупречно. Ахиллес действительно никогда не догонит черепаху.

– Ага, – помедлив, несколько озадаченно промолвил Глеб. – Ну, давайте я её вам из головы вышибу – и все дела. Заклинание есть такое, специальное, чтоб забыть…

– И остальные три апории? – ядовито осведомился гость. – И всю логику в придачу?

– Нет, ну всю логику-то…

– Всю! Всю! – закричал клиент, придя в сильнейшее беспокойство. – До последнего силлогизма! – Отчаялся, уронил плечи. – Можно я с самого начала?.. – обессиленно попросил он.

– Давай… – ошалело разрешил Глеб, перейдя от растерянности на «ты».

– С детства меня это бесило, – признался посетитель. – Ну как это – черепаху он догнать не может! Подрос я, в книжки полез. А там чёрным по белому: «Апории Зенона ярко иллюстрируют противоречивость движения…» Какую, к чёрту, противоречивость? Невозможность движения они иллюстрируют! Невозможность! Ладно. Стал глубже копать… И что оказалось? Якобы весь фокус в том, что расстояние может делиться до бесконечности, а время – нет…

– Ну как это? – усомнился Глеб. – А на минуты, на секунды…

– Прошлое и будущее – да! – запальчиво возразил гость. – Но они существуют только в нашей памяти и в нашем воображении. А настоящее – это квант времени! Как его делить, если он квант?

– Кофе сварить? – с сочувствием глядя на клиента, спросил Портнягин.

– Бог с ним с кофе! Подростком уже был… Хорошо, думаю, раз за столько тысяч лет никто эту белиберду опровергнуть не сумел – значит сам опровергну. Представил себе прямую линию, по которой они бегут, Ахиллес с черепахой… Прямая состоит из бесконечного числа точек. Так?

– Н-ну… допустим.

– Начал мысленно приставлять точку к точке, чтобы прямую линию построить… – Гость умолк. Кажется, у него сел голос.

– Ну! – подбодрил Глеб.

– Ничего не вышло…

– Как не вышло? Почему?

Гость молчал. Глаза его были скорбны.

– Точка не имеет диаметра, – меланхолически пояснил он наконец. – Сколько их одну к другой ни прилаживай – всё равно получится точка. А линии не получится…

– Нет, ну, имеет, наверное… – попытался утешить Глеб. – Маленький просто…

Посетитель резко вздохнул, взял себя в руки.

– Нет, – решительно сказал он. – Если есть диаметр, то это уже не точка. Это шар… На плоскости – круг.

Портнягин подумал и зажёг спиртовку.

– Я всё-таки кофе сварю, – решил он. – Ты говори, говори.

Гость не услышал. На сардонически искривлённых устах его наметилось какое-то подобие простой человеческой улыбки.

– И вот представьте себе пацана, – задумчиво начал он, – самостоятельно открывшего, что расстояний не бывает. А раз так, то и пространства нет. Помню, ходил я одурелый по городу и сознавал, что город-то мне, скорее всего, мерещится. Ох, жутко… А тут ещё мысль о собственной гениальности – бабах! – по неокрепшей детской черепушке. Протяжённость опроверг, вы подумайте! Зенона переплюнул… – Клиент вздохнул. – А пару лет спустя попал мне в руки томик Пьера Бейля (семнадцатый, между прочим, век). И вот читаю: «Даже наименее проницательный ум при небольшом усилии может с очевидностью уразуметь, что…» Дальше моё доказательство и ещё два доказательства в довесок… Вот тебе и гений! Вот тебе и переплюнул! – Гость невесело посмеялся, покрутил головой. – Ну я что? Поступил как все: махнул рукой, стал жить дальше. Но злобу на Зенона всё же затаил, затаил… Анекдот про него придумал, даже в газете напечатал: «Однажды Зенон Элеат пытался догнать черепаху, не смог – и долго потом оправдывался». Не опроверг – так хоть позубоскалю… Спасибо, – машинально поблагодарил он, принимая чашечку кофе и заметно мрачнея. – А теперь вдруг опять накрыло… на старости лет…

– Н-ну… мало ли всяких приколов… – осторожно сказал Глеб. – Зачем же так расстраиваться?

Клиент обжёг губы и, расплескав кофе, отставил чашку:

– Да не прикол это! Не прикол! Знаете, какие умы об эту задачку расшибались? Договорились уже до того, что тело может находиться одновременно в двух местах, – и всё равно не опровергли! Лев Толстой в «Войне и мире»…

– В «Войне и мире»?

– В «Войне и мире»!.. Целую страничку потратил на этот, как он облыжно выразился, «софизм»! Тоже не сладил – пригрозил, правда, что в будущем учёные разберутся. Бесконечно малые величины освоят – и тут же разберутся! Каких ему ещё бесконечно малых величин? Что может быть меньше воображаемой точки? Из всех возражений одно только возражение Диогена чего-то стоит! Помните? «Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить…»

– Н-ну… правильно, в общем…

– Правильно-то – правильно… – Клиент малость подостыл. Кофе – тоже. – А что этим Диоген доказал? Только то, что логика и здравый смысл противоречат друг другу! Что мышление противоречит практике! Так это было и без него ясно…

* * *

Вернувшийся с прогулки старый колдун Ефрем Нехорошев нарочито медленно раздевался в прихожей и, посмеиваясь, слушал доносящиеся из комнаты вопли гостя и увещевания Глеба.

Разделся. Вошёл, потирая сухие морщинистые руки.

– Чего шумишь? – окинув пронзительным оком посетителя, проворчал он. – Апории Зенона ему, вишь, не нравятся! Может, тебе ещё пифагоровы штаны под клёш перекроить?

Присмиревший при виде хозяина клиент встал, поздоровался и даже догадался представиться. Георгий Никандрович.

– Так тебе чего надо-то? – добродушно осведомился Ефрем. – Забыть или понять?

– Понять… – окончательно оробев, выдохнул тот. – Если можно…

– Вот вроде ты, Никандрыч, мужик начитанный, – с упрёком молвил старый чародей. – А в Писание заглядываешь редко… Так или нет?

– Позвольте! – не понял гость. – Где Писание и где Зенон?

– Рядышком, Никандрыч, рядышком… Когда Ева с Адамом плод с древа познания съели, Бог как поступил?

– Из рая их изгнал.

– Так. А ещё?

– Проклял обоих.

– Хрен там обоих! – с обычной своей грубоватой бесцеремонностью возразил колдун. – Еву – да, покарал. Рожай, дескать, в муках. А за Адама Он землю проклял. Землю! Так и сказал: «Проклята земля за тебя». Думаешь, Он её просто неплодородной сделал? Не-ет, Никандрыч, нет! Тут всё тоньше… Ежели ты слопал плод с древа познания, проклинай тебя, не проклинай, а разумом ты уподобился Богу и никак уже этого не поправишь… И что тогда остаётся? Землю проклясть! То есть мир исказить, уразумел?.. Разум-то наш под райскую жизнь заточен, а живём хрен знает где да ещё удивляемся, почему это в квадрате диагональ на сторону без остатка не делится!

Колдун выдержал паузу, поглядел на одинаково ошарашенные физии обоих слушателей и, кажется, остался удовлетворён увиденным.

– Во-от… – сказал он. – А когда помрёшь и, даст Бог, попадёшь в Царство Небесное, сам убедишься: нипочём твой Ахиллес в нормальных условиях черепаху не догонит. Да ему там и на ум не вспрянет за черепахами гоняться…

– А если не даст? – внезапно спросил Георгий Никандрыч.

– Кто?

– Бог.

– А-а, вон ты о чём… – сообразил Ефрем. – Если не даст, то плохо. В преисподней, говорят, даже дважды два трём с чем-то равняется…

Разгладившееся было чело вновь страдальчески наморщилось. Колдун и ученик ждали, пока окоченевший в раздумье Никандрыч подаст признаки жизни. Наконец мыслительная судорога отпустила клиента. Отмяк.

– Я бы всё же просил вас отворожить от меня… – несколько деревянным голосом начал он.

– Эва! – всхохотнул кудесник. – Апорию отворожить? Она ж не живая!

– Ну, меня от неё! А то, знаете, пока помрёшь…

– Тоже непросто, – сокрушённо признался Ефрем. – Апория – не баба, сам, чай, понимаешь… – Метнул на клиента пытливый взгляд из-под косматой брови. – Никандрыч, а ты женат?

– Да. Но она, знаете, равнодушна ко всем этим проблемам…

– Не ревнует?

– К кому? К апориям?

– Так это поди пойми, кого ты там на стороне завёл: апорию или ещё кого…

– Нет. Привыкла.

Старый колдун Ефрем Нехорошев насупился, глубокомысленно выпятил губы.

– Ладно, – обнадёжил он. – Попробуем.

* * *

Осень вступала в свои права. Глеб стоял у тусклого окна и с помощью духовного зрения наблюдал, как на крыше дома напротив сбиваются в небольшую стаю мелкие перелётные барабашки…

– Ефрем, – позвал он, обернувшись. – Ты в самом деле решил Никандрыча обратно к жене приворожить?

– Слышь, – лениво отозвался учитель. – Запомни: если мужик на чём свихнулся, его уже ни отворожить, ни приворожить. Отвлечь – ещё куда ни шло…

– И как же ты его хочешь отвлечь?

– Уже, считай, отвлёк. Я на него пятнашку напустил.

– Что-что напустил?

– А это, Глебушка, такая энергетическая сущность, маленькая, губастенькая… Я в неё тюбик помады зарядил. Так что придёт наш Никандрыч домой весь в поцелуях. Недели полторы ему точно не до апорий будет… – Старый колдун Ефрем Нехорошев покосился на Глеба и лукаво ему подмигнул. – А там ещё что-нибудь придумаем…