– А сюда ляхи завернуть не могут? – осторожно поинтересовался Осьма.

– Кхе! В наши-то дебри, не зная дороги? Если только на ладьях по Горыни да по Случи, но откуда у них ладьи?

– Из Пинска, из Слуцка, с Припяти! – уверенно перечислил Осьма. – Сейчас многие купцы собираются хлеб скупать, потом повезут либо на юг – к грекам, либо на север – в Новгород, там всегда на хлеб спрос, всегда с выгодой продашь, хорошим товаром загрузишься и до ледостава домой вернуться можно успеть. Самое время.

– Ляхи не нурманы! – тут же возразил Корней. – Это тем поход без ладей – не поход, а идти в набег, точно не зная, добудешь ладьи или нет, дураком надо быть.

– Ну, не скажи, Кирюш, рассчитывать можно двояко: если найдутся ладьи – так, а не найдутся – сяк. Во всяком случае, ладейный поход и ладейная рать для ляхов не тайна, есть и среди них умельцы. Другое дело, найдутся ли такие умельцы среди тех, кто к нам пожалует? Многое от воеводы зависит, да от количества людей, ладейный навык имеющих. Этого мы заранее знать не можем…

– Какой воевода? – перебил Федора Корней. – Ты сам подумай: люди из разных мест собрались, друг друга плохо знают – раз. Никого из нарочитых людей Болеслава с ними наверняка не будет – два. У каждого только одна мысль – хапнуть поболее да уйти с добычей, чтобы потом осильнеть да побольше землицы под себя подгрести. А остальные-то – будущие соседи его, кому охота в соседях более сильного иметь? Ты погоди, они еще на обратном пути промеж себя хлестаться начнут, добычу отнимать.

– Не согласен! – уверенным голосом возразил Алексей. – Заранее противника глупцом считать – битым быть. Так что, давайте-ка думать, что дураков среди ляхов не будет, а если найдутся, то немного. Все, что ты, батюшка, сейчас сказал, они и сами прекрасно понимают, и о гибельности раздоров в таком деле им известно. Единого воеводу, конечно, они себе не выберут, но в малые дружины, вокруг сильных воинов или вокруг нескольких человек, давно друг друга знающих, соберутся обязательно. Одна или несколько таких дружин могут и ладьи добыть попытаться – и добычу легче увести и дороги-тропинки по лесам искать не придется. От погони, случись такое, тоже и отбиться, и уйти по воде легче.

– Так говоришь, будто уже приходилось… – боярин Федор в упор уставился на Алексея. – Или доводилось ватажничать?

– Доводилось, – Алексей тоже уперся взглядом в погостного боярина. – И ватагу собирать, и ладьи перехватывать, и спасаться на ладьях. Всякое бывало. И вот, что я вам скажу: если в Городно несколько ляхов приезжало, то можете считать, что это и были воеводы тех самых малых дружин. И еще добавлю: если мы этих ляхов с добычей выпустим – мира на рубежах с мазурскими землями нам впредь не видать! Каждый из этих командиров дружин сядет на какой-то округе князьком, а дружинников своих поверстает в свои бояре… И тогда только держитесь – начнут к нам по проторенной дорожке шастать раз за разом. Весь порубежный край запустошат.

– И где ж это, Кирюша, твой будущий зять, – боярин Федор недобро прищурился, – всему этому обучился? Прям, как будто сам…

– На рубеже он служил, – торопливо перебил Корней, – днепровские пороги стерег, оттуда и про ладьи знает, и про…

– Рудный Воевода я, боярин, – не дал закончить Корнею Алексей, – слыхал, наверно? Так вот это я и есть…

– Леха!.. Кхе! – Корней сообразил, что одергивать Алексея уже поздно и обернулся к Федору. – Да, так! Чего уставился, как на чудо-юдо? В жизни по-всякому случается, и не тебе судить…

– Вот именно, что по-всякому! – в голосе погостного боярина отчетливо прорезались официальные ноты. – А уверен ли ты, боярин Кирилл, что его… – Федор мотнул головой в сторону Алексея… – бирючи с лобных мест уже не окаяли^[2], награду за его голову не посулили и за укрывательство кару не пообещали?

– Ты чего несешь, Федька?

– Да как у тебя совести хватило, – Федор, не обращая внимания на Корнея, обличающе выставил указательный палец в сторону Алексея, – такую беду близким тебе людям за собой приволочь? Ты хоть знаешь, какие разговоры о тебе по городам и весям идут, какие вины тебе приписывают, сколько злодейств, твоим именем прикрываясь, разные тати совершили? И даже если ты не окаян и не в розыске, то, что князь Вячеслав Туровский подумает, когда узнает, что воевода Погорынский у себя Рудного Воеводу пригрел?

– Примерно то же самое, – совершенно спокойным голосом отозвался Алексей, – что и тогда, когда узнает, почему ты, боярин, с батюшкой в гляделки играешь, когда речь о Вячеславе Клецком заходит. Говорите-то о Пинске, а в голове у вас Клецк. Думаешь, не нашепчут Вячеславу Владимировичу о твоем, батюшка, родстве с Вячеславом Ярославичем? Не найдется доброхотов? И это при княжеском-то дворе?

Корней и Федор впились глазами в Алексея, а Осьма несколько раз перебросил цепкий взгляд с бояр на бывшего Рудного Воеводу и обратно. О чем конкретно идет речь, ему было неизвестно, но, услышав о родстве Корнея с одним из Рюриковичей, он сразу же насторожился – игры, похоже, намечались очень серьезные, примерно такие, из-за которых ему и пришлось прятаться в погорынской глухомани от Юрия Суздальского.

– Беду я за собой не притащил, – продолжал Алексей, – если кто и мог бы меня искать, то только переяславский князь Ярополк, да и то навряд ли. Но Ярополк считает меня мертвым – друзья мои позаботились, пустили слушок и даже кое-какие доказательства подкинули. То же, что я в бытность Рудным Воеводой натворил, мне прощено, если было что прощать – я после того в княжьей службе был в достоинстве сотника рубежной стражи.

Вы же, бояре, беду можете накликать великую и на себя, и на всех нас, и на Вячеслава Клецкого, потому что, как я понимаю, боитесь только одного – как бы князь Вячко на посулы Бориса Полоцкого не купился. Я же, уж не гневайтесь, беду гораздо большую предвижу, о которой вы даже и не задумываетесь.

Алексей умолк и неожиданно заговорщицки подмигнул Осьме, словно говоря: «Мы-то с тобой все понимаем, а бояре-то наши только вид грозный делают, а сами ни в зуб ногой». Осьма, чувствуя знакомый холодок опасности в сочетании с азартом прожженного игрока, соскучившегося по любимому развлечению, тут же подыграл – скорчил хитрую физиономию и слегка развел ладони в стороны: «Что ж поделаешь, коли «старшие товарищи» рулят не туда, куда надо?»

– Гр-р-ха! – Федор громогласно прочистил горло, но ничего не сказал, лишь зло зыркнул на Осьму, мгновенно напустившего на себя ненатурально благопристойный вид.

– Кхе! Слыхал, Федь? Я же… э-э… говорю: «Плохих не держим!» Да чего ты ощетинился-то? Окаяли, награда за голову… да я за Леху, как за самого себя…

– Погодь, Кирюха, не окаяли, так и ладно. Ну-ка, «сотник порубежный», о какой ты там гораздо большей беде, про которую мы и не догадываемся, толковал? Или же для красного словца брякнул?

– Не с девками балагурю, чтобы «брякать», боярин! – чуть резче, чем следовало бы, отозвался Алексей. – Попробуйте-ка поставить себя на место князя Вячка. О намерениях полоцких князей, если к нему с посулами подъезжали, он догадывается не хуже нас. Не дурак, наверно – воспитание княжье получил, при иноземных дворах с отцом обретался. Ведь не дурак, а, батюшка?

– Ну, в юности глупцом не выглядел, а сейчас… такие беды, какие на него свалились, многим мудрости не по годам добавляют, хотя и озлобляют тоже. Могут, конечно, и сломать, но у Вячка корни крепкие и характер дедов – великокняжеский. Ты, Леха, кончай крутить, говори, что собирался!

– Значит, о намерениях полоцких князей князь Вячко знает или догадывается, – продолжил Алексей. – Знает он также и о том, что князь Вячеслав Владимирович на Туровском столе еще толком и не уселся. К тому же земли, что севернее Припяти, Туров особо крепко никогда и не держал – слишком долго в Турове настоящих князей не было, всем из Киева заправляли.

– Ну и что? – перебил Федор. – Без тебя знаем, что тут и как. Дело говори!

Алексей отреагировал на раздраженный тон погостного боярина лишь едва заметной улыбкой и еще одним взглядом в сторону Осьмы. Федора от этого переглядывания аж передернуло.

– Я сказал: дело говори! – повысил Федор голос. – А ты… – боярин резко развернулся в сторону Осьмы.

– Осьма! Хватит рожи корчить! – подключился Корней. – А ты, Леха, не тяни, слушать тошно!

– Добро, бояре, – Алексей слегка склонил голову. – Напомню вам еще одно: вы сами только что сожалели о том, что некому поместное боярство собрать и возглавить. Но это здесь, а там – к северу от Припяти? Я же не зря просил вас представить себя на месте Вячка! Вот возьмет он и поднимет поместное боярство и городские ополчения против полоцкого войска, да одолеет! Да даже если и не одолеет, а просто не даст полочанам закрепиться? Кому тогда туровский Мономашич нужен станет? А все остальное: и дружины усталые, и распутица, и прочее, о чем вы говорили, так и останется, только сослужит уже не полочанам, а князю Вячеславу Ярославичу… ну, скажем, Пинскому!

Алексей оглядел по очереди своих слушателей, убедился, что его версию возможного развития событий никто с порога отвергать не собирается, и продолжил:

– Вы, конечно, можете сказать, что, как реки встанут, Мономашичи всем скопом на Вячка пойдут. Ой ли? Ни Юрий Суздальский, ни Андрей Волынский с Мстиславом в Степь не пошли. Призвать половцев, как это Мономах в свое время сделал, Мстислав не сможет – только что сам их бил нещадно. Ярополк из Переяславля тоже может и не пойти, сошлется, конечно, на то, что степные рубежи стеречь надо, но на самом-то деле он помнит, что его очередь на Киевский стол следующая после Мстислава! Кто остается? Сам Мстислав да Вячеслав Туровский? А Чернигов, а Полоцк? Киеву же и на них оглядываться надо! А теперь вспомните, что отец Вячка – Ярослав Святополчич – под Владимир-Волынский не только со своей дружиной приходил, а еще и угров с ляхами привел! Может Вячко то же самое сделать? Может! Ну и что, справятся Мономашичи с Вячком?^[3] Однако ж и это не самое страшное – наши земли война затронуть, пожалуй, не должна, но ты-то, батюшка, в каком положении окажешься? То ли тебе с Вячком против Мономашичей идти придется, то ли, наоборот, вместе с Мономашичами против племянника!

При последних словах Алексея Осьма как-то суетливо коротко дернулся на лавке, за что удостоился очередного сердитого взгляда боярина Федора.

– Кхе! Едрена-матрена… Федя… чего молчишь-то? Вот ведь как повернулось-то…

– М-да… – многозначительно изрек погостный боярин и тоном, полным досады, добавил: – чтоб у тебя язык отсох, Леха… а у тебя, Осьма, задница! Весь извертелся, на шиле, что ли, сидишь?

Осьма, скромно потупив глазки, что вызвало очередную ухмылку Алексея, поведал:

– Я, боярин, кое-что добавить хотел… если дозволишь…

– Тьфу, чтоб тебя! – Федор развернулся в сторону Осьмы и подбоченился. – Прям деву невинную из себя изобразил! Ты для чего сюда зван? Ушами хлопать или для совета? Говори: чего сказать хотел?

– Так… Елена-то Мстиславна – дочка князя великого – тоже в Клецке обретается, с младенцем Юрием. Как бы князь Вячеслав Ярославич ее заложницей не объявил, если от Мономашичей угроза сотворится. Великий князь Мстислав Владимирович дочку с внуком потерять…

– Да ты в своем уме?! – у боярина Федора от возмущения аж усы встопорщились. – Да как тебе в голову такая гнусность…

– В своем я уме, боярин, в своем, не растерял еще, – всю напускную скромность с Осьмы как рукой сняло. – Ты погоди горячиться, послушай. Задумка моя не только князя Вячка выручит, но и тебе с боярином Корнеем выгоду великую принести может.

– Осьма!!! Едрена-матрена, какая выгода? – рявкнул Корней. – Ты что, на торгу?

– Э-э, да какая на торгу выгода, хозяин? Так, мелочь, – Осьма пренебрежительно махнул рукой. – Настоящая выгода только в таких вот делах и бывает, а торговлишкой пусть те, кто умом пожиже, пробавляются. Вы задумайтесь, бояре: кто в таком случае лучше всего с князем Вячко договориться сумеет, если не мы? Боярин Корней ему родней приходится, боярин Федор посольскую службу правил – дело знает, ну и я гм… тоже кое-что умею. А какая благодарность от великого князя за такое дело может выйти? И что вы для самого Вячка выторговать сможете, если с умом к делу подойти? Ну, задумайтесь же хоть чуть-чуть! Войну и кровопролитие предотвратите, племяннику удел достойный выторгуете, сами возвыситесь и обогатитесь – кругом одна выгода. А всего-то и надо, что в Клецк смотаться да князеньке Вячеславу Ярославичу мыслишку подкинуть.

– Ну, ты клещ, Осьма… – Боярин Федор шумно выдохнул и, было похоже, с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. – Понимаю теперь, почему тебя князь Юрий удавить возжелал.

– Не вышло, правда, – подхватил мысль приятеля Корней. – Кхе! Так это и поправить можно, долго ли умеючи?

– Вот именно! – Федор неожиданно выкинул в сторону Осьмы правую руку и жестко ухватил того, но не за бороду, как, видимо, ожидал купец, потому что поспешно отвернул голову и откинулся назад, а почти под мышкой – за край грудной мышцы. Рука у боярина была не слаба – Осьма охнул и скривился от боли. – Да как ты посмел, слизняк, нам такое предлагать? – Голос погостного боярина начал переходить в рык, а пальцы все выворачивали и выворачивали плоть, так что Осьма почти уперся лбом в стол. – Да я тебя, паскуду… – боярин уже занес кулак, и стало понятно, что голова купца, попав между кулаком и ребром столешницы может треснуть, как орех, но в этот момент Осьма придушенно просипел:

– Да Никифору же смерть верная грозит!

– А ну, погоди, Федя! – Корней ухватил Федора за плечо. – Успеешь еще душу отвести. Эй, ты чего там про Никифора вякнул?.. Остынь, я сказал, Федька!

Боярин Федор зло дернул плечом, но Корней держал крепко. Алексей качнулся было вперед, чтобы перехватить руку Федора, но, уловив остерегающий взгляд Корнея, сдержался.

– Хватит, Федь, погоди. Отпусти пока, никуда он не денется, пусть сначала про Никифора скажет.

– Он уже много чего тут наговорил… так, что с души воротит, – погостный боярин все же разжал пальцы, и Осьма, болезненно морщась, принялся растирать левую часть груди. – Ну и змею ты пригрел, Кирюха, у него же вместо мозгов ведро яду! Тьфу! – Федор брезгливо отер руку, которой держал Осьму, о штаны. – Таких, как он, в колыбели душить надо!

– Все тебе не так, Федька, то Леху пригрел, то Осьму. Кхе, тебя послушать, так мне одному в лесу, как медведю, жить надо да только иногда к тебе в гости заходить. Да, не ангелы, но у хорошего хозяина все в дело идет, по нынешним временам любое умельство пригодится может, даже и такое паскудное, прости Господи. Сейчас мы ему мозги в нужную сторону наладим, глядишь, и что-то путное выйдет, а не выйдет… течение в Пивени не то чтобы очень быстрое, но до Случи тушку дотянет, а там и… нет, до Припяти, пожалуй не доплывет, раки сожрут. Ну, прочухался, хитроумец? – Корней строго глянул на Осьму. – Давай-ка, выкладывай: что там с Никифором?

– Ох… и что ж вы за люди такие? – отозвался тоном невинной жертвы Осьма. – Можно же обо всем по-тихому договориться, так нет, все бы вам железом в живых людей тыкать…

– Ты нас еще поучать будешь? – Федор снова угрожающе качнулся в сторону купца.

– Осьма, паршивец!!! – Корней прикрикнул вроде бы на Осьму, а сам настороженно косился в сторону Федора, не дал бы тот опять волю рукам.

– Да у пруссов же Никифор, бояре, возвращаться с янтарем будет по Неману и Случи Северной, как раз в начале сентября! В самую же заваруху и влипнет! Ехать надо, бояре, ехать! – Осьма, все еще держась за грудь, подался было в сторону Корнея, но, приблизившись тем самым и к Федору, опасливо отшатнулся. – В Пинск надо ехать, в Слуцк, у Никифора там приказчики сидят. И в самом Городно Никифор с кем-то дела ведет, но я не знаю с кем, а приказчик в Слуцке может знать. Предупредить Никифора надо, задержать…

– Раскудахтался! «Ехать, упредить…» – ворчливым тоном перебил Осьму Корней – сами понимаем! Вот еще забота выискалась, как будто нам всего остального мало. Кхе! Федя, а тебе и впрямь ехать придется: и Вячка от дури удержать, и Никифорову приказчику весть передать…

– С чем ехать-то, Кирюш? – только что полыхавший возмущением Федор вдруг как-то увял и погрустнел. – Я Вячка, почитай, уже лет десять, а то и более не видел, да и кто я для него? Боярин с захудалого погоста… мало ли, что с отцом его в молодости приятельствовал? Да и предлагать же что-то надо, полочане ему и правда удел посулить могли, а я что? Пугать Мономашичами? Даже не смешно.

– А тоже удел посулить! – предложил Осьма, на всякий случай отодвигаясь подальше от погостного боярина.

Боярин Федор вяло покривился лицом и почти равнодушно констатировал:

– Да ты еще и дурак… или князя Вячка за дурня держишь? От себя, что ли, я ему удел обещать буду? Только на мерзости и горазд, а чего путного…

– Не от себя, конечно, – покладисто согласился Осьма, – от княгини Ольги! Коли князь Вячеслав Владимирович в Степи воюет, княгинюшка может вместо него распорядиться, да через тебя, боярин, весть Вячке и передать.

– Дурак и есть дурак! – Федор даже отвернулся от Осьмы. – Княгиня Ольга меня всего один раз видела и даже имени не знает, а тут я явлюсь и скажу: «А пообещай-ка, матушка, опальному князьку Клецкий удел!» Да меня к ней и не допустят даже…

– Это как подойти! – не унимался Осьма. – Иные дела через женскую половину княжьего терема даже лучше делаются… эх, были б мы сейчас не здесь, а в Ростове или Суздале…