– Охренеть… Школу родили! – пробормотал Илья.

«Не торопиться, сэр, они еще первое свое решение не переварили. Надо дать возможность обменяться мнениями или задать вопросы».

– Кому-то что-то непонятно? Спрашивайте, не стесняйтесь – дело новое, непривычное, лучше сразу все оговорить. Для того и Совет!

«Ну, господа Совет, думайте, спрашивайте, возражайте, только не сидите молча! Ради бога, ребятки, не обломайте мне все в самом начале – я же первую собственную легитимную структуру создаю!

Прекратите психовать, сэр Майкл, все срастется, положение у вас беспроигрышное. Самый лучший, самый эффективно действующий закон – юридически закрепленный обычай. Прецеденту создания Младшей стражи около ста лет, воинская школа лишь формализация одной из функций Младшей стражи – обучение молодежи. Закрепить это положение документально, и все дела. Право сильного за вами – дед Корней хозяин Погорынья, традиционное право тоже за вами – возрождение старого обычая. Остается формальное право. Грамоту о создании воинской школы и Совета дед утвердит, а он сам – сотник по воле Вячеслава Туровского и воевода Погорынский по грамоте великого князя киевского Святополка Изяславича. Все, сэр, вы прикрыты со всех сторон! Кто бы воеводство ни унаследовал, крепость и воинская школа останется за вами, и хрен с ним, с воеводством… еще одно сбацаем».

– А скажи-ка, Михайла, на кой эта грамота нужна? – разродился наконец первым вопросом Илья.

– Сам посуди, Илья! – принялся объяснять Мишка. – Почему Ратное никаких податей не платит? Потому, что есть жалованная грамота от князя Ярослава Мудрого! Почему никто у воеводы Корнея воеводство не оспаривает? Потому, что есть грамота от князя Святополка Изяславича! Если воинская школа окажется делом выгодным, мало ли кто захочет ее под себя забрать. Но будет грамота, утвержденная воеводой Погорынским, и тому, кто лапу на воинскую школу наложить попробует, придется иметь дело со всей погорынской силой. Захочет кто-то своих людей в Совет посадить – ан нет, в грамоте указано: только родня Лисовинов. Ну… и все прочие дела. По праву против грамоты не попрешь, а силой взять – поди попробуй!

– Угу… умно.

– А если кто-то захочет свою воинскую школу завести? – подал голос молчавший до сих пор Артемий. – Ты же в грамоте не напишешь, что больше никому нельзя?

– Не напишу, но это будет уже другая школа, не наша.

– Вот я об этом и говорю, Минь, надо, чтобы мы чем-то от других школ отличались.

– Каких других? Их же еще нет, и неизвестно, будут ли.

– Будут, если дело выгодным окажется! – гнул свою пока непонятную линию Артемий. Вот смотри, Минь: дед мой музыкальные инструменты делал. И не он один. Конечно же, у одних лучше получалось, у других хуже. Как инструмент одного мастера от другого отличить? Мой дед на каждое свое изделие клеймо ставил – бубен с глазами. Сразу было видно, что это его работа, ни с кем не спутаешь.

– Так нам что, отрокам клеймо ставить? – ехидно поинтересовался Демьян. – А на какое место?

– Нашей воинской школе название нужно! – проигнорировал Демкино ехидство Артемий. – И свой знак – знамя, как знамена у бояр.

«А ведь он прав! Ай да Артюха! Я-то от Кузьки дельных предложений ждал, а этот молчал, молчал и выдал! Ну сейчас я дискуссию раскручу, никто не отмолчится!»

– Дело говоришь, молодец! – Мишка поощрительно улыбнулся Артемию. – Ну-с, господа Совет, как нашу воинскую школу назовем и что нашим знаком будет?

– Школа Лисовинов! – тут же отозвался Кузьма. – А знаком пусть лис будет.

– А может, Погорынская воинская школа? – подкинул предложение Мишка.

– Не-а! Мы же в грамоте напишем, что школа – лисовиновское дело! – возразил Кузьма.

И понеслось! Как Мишка и предполагал, свой вариант нашелся у каждого, даже несколько. Правда, о названии школы довольно быстро забыли, а сосредоточились на выборе изображения для знамени. Сначала перебрали все виды оружия, потом перешли к более сложным картинкам, вроде всадника в полном вооружении, потом шарахнулись в простоту – щит с литерой «Л», но тут же посыпались предложения с иными буквосочетаниями.

Мишка слушал молча, испытывая глубочайшее удовлетворение: первое же Кузькино возражение прозвучало со ссылкой на еще не написанную грамоту, и никто не удивился. Именно это и требовалось: пусть мысль об официальном статусе школы приживается в сознании. Уверуют в это сами – сумеют убедить и других. Теперь оставалось ждать, когда спорщики, перебрав все возможные и невозможные варианты, пойдут по второму кругу или начнут, за отсутствием аргументов, переходить на личности. Тогда можно и вмешаться.

Ждать долго не пришлось: первым на оскорбление сорвался Петька, и прозвучало оно, конечно же, в адрес Николы:

– Болван деревянный! Только и можешь, что дурь всякую… – получив от Мишки тычок локтем в бок, Петр запнулся, но сразу остановиться не смог. – Да ты послушай, что он несет!

– Я всех слушаю, – спокойно ответил Мишка, – но пока ничего путного не услышал. Вот Артемий не просто сказал, что надо делать, а еще и объяснил, почему это сделать надо, а вы выкрикиваете первое, что на ум пришло, а вместо того, чтобы объяснить, несогласных дурнями обзываете. И это Совет, который судьбу школы решает, от которого жизнь почти двух сотен людей зависит?

Мишка выдержал паузу, оглядел по очереди каждого из присутствующих. Возражать ему никто не собирался, но во взглядах читался вопрос: «Так чего ж тебе надо-то?»

– Я хочу, чтобы вы не только предлагали, но и объясняли свое предложение. Если придумал название для школы, то убеди остальных, что именно так, а не иначе она должна называться, если придумал знак для знамени, то докажи, что твое предложение правильное. Ну, может кто-то свои слова обосновать?

В наступившей тишине несмело подал голос Роська:

– Я вроде бы… я могу объяснить.

– Слушаем тебя, урядник Василий, – Мишка поощрительно кивнул крестнику. – Господа Совет, прошу выслушать предложение урядника Василия и высказать потом свое мнение. Мнение обоснованное, а не просто: «нравится, не нравится».

– У нас часовня построена в честь святого архистратига Небесных Сил архангела Михаила, – начал Роська, сначала несмело, но постепенно набирая уверенности в голосе. – Ты, господин старшина, обещал и храм в его честь возвести. Из этого выходит, что мы выбрали для воинской школы небесного покровителя. А коли так, то и называться нам надо: «Воинская школа архангела Михаила». И праздновать надо в восьмой день ноября – Собор архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных. А каждый день кроме прочих молитв надо начинать молитвой святому архистратигу Божию Михаилу. Вот так я думаю…

– Изрядно! – Илья в очередной раз расправил усы. – Смысленно, благочестиво и… правильно, одним словом!

– Я так понимаю, – прокомментировал Мишка, – что наставник Илья согласен. У кого-нибудь есть возражения, вопросы или иное мнение?

Возражений и иных мнений не последовало – действительно, спорить с Роськой было сложно.

– Ну что ж, господа Совет, если возражений нет, то, с вашего разрешения, позволю себе предложение урядника Василия дополнить.

«Пяльтесь, пяльтесь, я вас понемногу к парламентской лексике приучу. Такими златоустами станете – хоть с князьями беседовать, хоть посольскую службу править… хоть девкам мозги компостировать! Никуда не денетесь, других кадров у меня все равно нет».

– Дополнение же у меня будет такое: школа – место, где детишки грамоте обучаются, мы же мужей воинских обучаем и будущих купцов. Уместно ли наше учебное заведение школой называть? Может быть, другое слово подобрать следует? Слово такое есть – «академия». Так почти за четыре столетия до Рождества Христова назвал свою школу мудрец Платон. Среди наставников академии был и Аристотель – советник Александра Македонского, если помните, я вам о нем рассказывал. Просуществовала академия почти тысячу лет – пример для нас вполне достойный. Посему предлагаю впредь именовать нашу воинскую школу Академией архангела Михаила.

– Ну совсем мудрецами заделаемся! – Илья, видимо, решил, что пришло время ограничить полет мальчишеской фантазии. – Вот Корней возьмет палку да покажет вам и академию, и Ристотеля Македонского, и с какой стороны хвост у морковки растет! Вроде о деле собрались поговорить, а заехали незнамо куда… Нам же еще доказать надо, что школа наша – дело стоящее, а вы названия от древних мудрецов перенимаете! Не в названиях дело!

«Э нет, любезнейший! «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!» Впрочем, дискуссия на пользу».

– Наставник Илья прав – доказать свою полезность нам еще предстоит, – Мишка слегка поклонился в сторону Ильи. – Но и название тоже дело важное. Имя учебного заведения у учеников должно порождать чувство гордости, а у чужих – уважение. Ну, назвали бы наши прадеды село на Ратным, а, скажем, Бабьим, помогло бы это им дикий край языческий покорить или помешало бы? Назовем мы нашу школу, к примеру, курятником. Вернутся ребята в Туров, их спросят: где учились? Какой ответ лучше, «в курятнике» или «в академии»?

– Так никто же не знает, что такое академия! – исполнил роль «штатного» скептика Демьян.

– И очень хорошо! – отозвался Мишка. – Значит, начнут расспрашивать, интересоваться, потом между собой обсуждать. От этого слухи пойдут, разговоры, глядишь, и еще учеников нам пришлют. Ну, решили с названием? Другие предложения есть? Тогда голосуем.

Демьян поднял руку вместе со всеми, но не преминул поинтересоваться:

– А если бы другие предложения были?

– Тогда голосовали бы за каждое в отдельности, – пояснил Мишка. – Приняли бы то, за которое подали бы больше голосов. Да чего ты дурочку строишь-то? Никогда не слыхал, как голоса ратников на сходе считают?

– Слыхал, – согласился Демьян, – но там, если голоса примерно поровну разойдутся, дело до следующего схода откладывается, потому что если половина против, толку все равно не будет.

– Угу. Потому-то до сих пор никак тын обновить и не можем. Нет, господа Совет, у нас так нельзя! Поэтому решения наши будут считаться принятыми даже с преимуществом в один голос.

– Но нас же десять! – продолжал цепляться Демьян. – А если по пять голосов разложится?

– А у меня два голоса! – нахально заявил Мишка. – Как у старшины Младшей стражи и как у председателя Совета академии! Кто-нибудь против?

– Сидателя чего? – переспросил Илья.

Возникло такое ощущение, что смысл слова «председатель» он прекрасно понял, но почему-то решил изобразить некоторую придурковатость. Мишка уже открыл рот, чтобы пуститься в разъяснения, но краем глаза уловил кривую ухмылку Демьяна.

«Внимание, сэр Майкл! Илья постепенно освоился с ролью единственного взрослого и решил вас слегка тормознуть, чтобы не заносились. Нормальный ход, поймите правильно и не вздумайте обижаться – теперь это будет повторяться периодически, не по злобе, а по праву совершеннолетнего мужа, оберегающего мальчишек от глупостей. Значит… надо не выеживаться, а поддержать, и самым что ни на есть решительным образом. Тем паче что это соответствует вашим планам».

– Слово «предстоятель» знаешь? Тот, кто над другими поставлен! Наш же Совет трудится сидя! На. Жо. Пе. – Мишка склонил голову и пристально посмотрел на то место, которым Илья соприкасался с лавкой. – Так, например, как наш многоуважаемый господин наставник Академии архангела Михаила Илья Фомич.

– Вот еще… Фомич…

Илья неловко поерзал и в который раз принялся разглаживать растительность под носом: по всему было видно, что по отчеству его повеличали, может быть, впервые в жизни, а от длины и пышности собственного «титула» он даже слегка оробел. Кто-то из ребят хихикнул, отчего «начальника тыла» и вообще бросило в краску.

– Что смешного?! – рявкнул Мишка. – Илья Фомич нам великую честь и доверие оказывает! Он в Совете единственный взрослый муж, и любая глупость, которую мы здесь сотворим, на его совести грузом повиснет! Поживите с его, хлебните всего того, что он испробовал, потом хихикайте!

Судя по тому, как потупился Кузька, хихикал именно он, остальные ребята тоже засмущались (патриархальное общество, никуда не денешься), сам же Илья, еще недавно бывший простым обозником, похоже, был готов провалиться на месте – в жизни в подобной ситуации не оказывался.

– Посему, – продолжил Мишка официальным тоном, – надлежит нам просить уважаемого Илью Фомича принять на себя тяготу обязанностей старейшины Академии архангела Михаила и наделить его правом вето в Совете академии.

– Правом чего? – переспросил Дмитрий.

«Вовремя спросил – надо дать Илье время опомниться, а то совсем растерялся мужик».

– Право вето, – принялся неторопливо объяснять Мишка, – есть право одним своим голосом запрещать нам принимать любое решение. Мы, по молодости лет и неопытности, можем чего-то не знать или неправильно понимать, и Илья Фомич должен иметь возможность удерживать нас от неправильных решений. Или вы никогда не слыхали, как старики в Ратном отменяли решения схода?

«Черт его знает: было такое или нет? Наверняка хоть и редко, но бывало, не зря же дед, перед тем как решать судьбу семей бунтовщиков, стариков с серебряными кольцами собирал?»

Мишка молча несколько раз оглядел собравшихся, словно ожидая от них подтверждения своих слов, хотя вообще-то толком никто ничего сказать и не мог. Ни Илья, ни Кузьма с Демьяном на сходах не бывали, а остальные и вовсе были в Ратном пришлыми. Однако, как говорится, земля слухом полнится – Илья, прокашлявшись, заявил:

– Бывало такое, помню. В последний раз старики Пимена, покойника, не дали сотником избрать, даже и до счета голосов не допустили – «Нет», сказали, и все! Или вот еще случай был: приглянулся одной бабенке вдовой паренек из пленников, и она… Э-э нет, это, пожалуй, вам рассказывать рано…

– Значит, согласен старейшиной академии стать? – воспользовался паузой Мишка. – А, Илья Фомич? Челом бью от всего Совета! – Мишка, приложив руку к груди, склонил голову.

– Ну что с вами поделаешь? Гм… Вы же, со своими Ристотелями, это самое…

«Дался тебе этот Аристотель! Еще интеллигентами вшивыми обзови…»

– Словом, удерживать от дури всякой… м-да, надо, куда ж денешься, – с заметным трудом подбирая слова, продолжил Илья. – Но я же грамоте не разумею, про мудрецов древних и не слыхивал никогда… – бывший обозник поскреб в бороде, по-стариковски покряхтел, усаживаясь на лавке поудобнее. – Да и вы, ребята, уж больно шустры, станете ли старика слушать?

«Чего он тянет-то? Да! Ему же сразу соглашаться неприлично! По обычаю, надо поломаться, заставить себя поуговаривать… Ладно: политес так политес»

– Илья Фомич! Господин наставник! – завел Мишка проникновенным голосом. – Не о грамоте речь! О мудрости, о знании жизни, об опыте. Среди нас только ты один этими сокровищами обладаешь!

– Так-то оно так… – Илья неторопливо, с достоинством покивал. – Но тягота-то какая! Боюсь, непосильно мне будет, кабы нас несколько стариков здесь было…

– Управишься, Илья Фомич! – чуть ли не причитал в ответ Мишка. – Обычаи, от пращуров заповеданные, ты знаешь, времена старинные помнишь…

«Как же, помнит он! «Старец – борода заплесневела». Лет на десять деда Корнея моложе. Да сколько ж эта комедия длиться будет? Как в сказке: «Мы, ученые коты, только с третьего разу соглашаемся». Так три захода уже было… А! Понял: хоровое исполнение требуется!»

– Господа Совет! – обратился Мишка к отрокам. – Просите господина наставника согласиться!

– Илья Фомич, яви божескую милость! – первым заныл, как нищий на паперти, Роська.

– Не оставь нас, сирых и убогих! – хором подхватило трио музыкантов. – Снизойди к молению смиренному!

«Ни хрена себе! Их что, Своята и побираться заставлял, что ли? Как по писаному шпарят!»

– Пролей свет мудрости… – проблеял Кузька.

– …во тьму нашего невежества! – в той же тональности закончил за брата Демьян, окончательно повергнув Мишку в изумление. Ничего подобного он от братьев никогда не слышал, и где набрались-то?

– Будь нам отца вместо! – возгласил Никола и выпучился на Петьку, с запозданием осознав двусмысленность своей фразы.

Петька тоже уже открыл было рот, но после слов Николы так и не смог ничего из себя выдавить. Остальные в течение нескольких минут то наперебой, то хором упрашивали Илью принять предложение и восхваляли его достоинства, как действительные, так и мнимые. Музыканты, к примеру, видимо, отрабатывая давно заученный текст, даже повеличали бывшего обозника образцом христианского благочестия, светочем благонравия и мудрым советчиком начальных людей, Мишка прямо-таки обалдевал, а кандидат в старейшины то приосанивался, то конфузился, краснея и теребя под столом подол рубахи.

Наконец Илью проняло – привычки к подобным изъявлениям почтительности у него не было, и долго выдерживать хор славословия он не смог. Бывший обозник замахал руками и объявил, перекрикивая гнусавый хор:

– Ладно, ладно! Так и быть! Согласен, уговорили! – Илья оглядел отроков и строго погрозил пальцем. – Но смотрите у меня, баловства и прочей дури не попущу!

– Встать! – скомандовал Мишка, хотя в процессе хорового уламывания все и так поднялись на ноги. – Господа Совет! Честь старейшине Академии, господину наставнику Илье Фомичу!

Следом за старшиной Младшей стражи все склонились в большом поклоне, коснувшись вытянутой правой рукой пола. Новоиспеченный старейшина растроганно хлюпнул носом.

«М-да, сэр Майкл, помните, как один матерый смольнинский чиновник рассказывал вам о страшной силе лести? Не только вороны сыр роняют, генералы и министры расплываются, как мороженое на солнышке. Порой лучше взятки действует. Илья даже и не подозревает, на что подписался. Это он сейчас растрогался, а в недалеком будущем натурально озвереет. При первом же контакте с ратнинцами, которые по-прежнему будут относиться к нему как к пьянице-обознику, он сразу же ощутит разницу своих статусов – в Ратном и в Академии.

Вернуться в прежнее состояние – односельчанина второго сорта… Легче повеситься. За свой новый статус Илья будет драться, как его былинный тезка из Мурома, а значит, будет драться и за нас, потому что без Академии он – никто. При малейшей угрозе потери своего нового положения (пусть даже только воображаемой) он станет страшнее взбесившегося Сучка с топором еще и потому, что умен, хладнокровен и за словом в карман не лезет. Любой, кто попытается отнестись к нам как к сборищу сопливых мальчишек, напорется теперь на Илью, как на кол в волчьей яме.