Взяв синюю папку со стола, я убрал ее в сейф. Красную папку, с которой я всегда ходил на доклад к руководству, в этот раз из сейфа брать не стал. Генерал ждал меня «налегке», то есть без каких-либо документов. Совершенно не ясно, что за дела заставили генерала отдать приказ передать отдел и срочно явиться к нему без доклада. Такое у меня на службе случалось впервые. По Василенко мы накопали все его сотни миллионов долларов, почти вышли на финишную прямую, оставшееся – дело техники. Узнать о том, что мы взяли его за жопу, генерал не мог. Стукачей у нас не было, все сотрудники проверенные. Что ж стряслось? Где я накосячил? Нет, все равно не должно быть никаких проколов.
Я привел себя в порядок: застегнулся, поправил галстук и одернул мундир.
Выйдя из кабинета, я закрыл его на два оборота, включил сигнализацию и по длинному коридору направился этажом ниже. Шаги по темно-красной ковровой дорожке были бесшумными. За каждой из дверей по правую и левую сторону располагались кабинеты сотрудников, в которых шла напряженная работа. Наш отдел в ГРУ состоял всего из шести человек и был создан недавно, как реакция на слова Главнокомандующего о необходимости деофшоризации капитала. Наивно было полагать, что олигархи и чиновники-миллиардеры сразу откликнутся на слова Президента, поэтому и было решено создать наш отдел для сбора информации по офшорным счетам и, конечно, принудительного возвращения «черных» денег из-за рубежа. В данных обстоятельствах знание нескольких иностранных языков для всех сотрудников отдела было условием обязательным. Никаких тебе погонь и перестрелок, чисто аналитическая работа с элементами креатива.
Сеть «пиджаков» ГРУ плотно окутывает весь мир, и в офшорных зонах наши возможности также были велики. «Пиджаками» на нашем сленге называли военных разведчиков, работающих под прикрытием посольств, консульств, международных организаций, компаний за границами Российской Федерации. Мы не работали с банками: как показала практика, это прерогатива других неэффективных в решении таких вопросов структур. Мы же добываем ее иными способами, как правило, либо через агентуру, либо через взломы баз данных банков, «объектов» и иных задействованных в цепочке персонажей. Увы, но иного эффективного способа выполнения поручений Главкома, как показало время, пока не было. Мне удалось привлечь в отдел настоящих спецов, нескольких лучших выпускников Московского государственного института электронной техники, специалистов в области схемотехники, программирования и конструирования систем микроэлектроники.
Спустившись этажом ниже и пройдя до середины коридора, я вошел в приемную генерала Спицина. Адъютант в звании капитана встал, отрапортовал, что меня ожидают. Я одернул китель, поправил фуражку и вошел в открытую капитаном дверь. Сделав несколько шагов к центру кабинета, отрапортовал:
– Товарищ генерал, полковник Назаров по вашему приказанию прибыл.
– Здравия желаю, – поприветствовал генерал, поднимаясь из-за стола.
Спицин Валерий Петрович, генерал-майор, невысокого роста, коренастый, недюжинной силы и эрудиции мужчина пятидесяти четырех лет. Его малость выступающий живот и лысина делали его сильно похожим на народного артиста СССР Евгения Павловича Леонова, в особенности на того персонажа, который был директором детского сада и отправлял детей за завтраком на космических кораблях в космос. Но строгий и решительный взгляд, умение четко формулировать задачи и решать их делало неуместным сравнение Спицина с Леоновым.
– Как переживаете пандемию? – спокойно поинтересовался генерал, пожимая мне руку.
Если в Китае все приветствуют друг друга вопросом «Кушал ли ты?», и это совсем не значит, что кто-то хочет пригласить тебя на обед, просто так принято, то в Москве еще накануне введения самоизоляции самым частым приветствием стали вопросы о пандемии.
– Все нормально, товарищ генерал, спасибо, – поблагодарил я, выполнив формальность, и между тем отметил: вроде все спокойно, генерал в норме.
Ситуация становилась еще более странной и непонятной.
Пандемия, уже, казалось бы, добравшаяся до России, пока, по мнению специалистов, не достигла своего пика. На телевидении и в интернете обсуждали только COVID-19 – коронавирусную инфекцию. За месяц почти каждый второй в России стал вирусологом, а тот, кто не стал вирусологом, стал конспирологом. Обсуждали все: от рукотворного создания вируса, который даже называли биологическим оружием, и до заговора мирового правительства. СМИ, мне иногда казалось, были рады такому повороту: тему Украины за последние пару лет уже обсосали со всех сторон. А тут такой инфоповод.
В конце апреля в стране был введен режим самоизоляции, но соблюдали его не все. Сильно страдал малый и средний бизнес. Главком говорил о мерах его поддержки, но они были очень незначительны. Это я понимал как человек, долгое время проживший в Китае под прикрытием бизнесмена. Смертность в Москве от якобы коронавируса была на уровне 30–60 человек в сутки. Прогноз пика эпидемии приходился на конец апреля – середину мая.
– Знакомься, – указал рукой Спицин на человека, сидевшего на одном из четырех стульев у стола, приставного к генеральскому. Я подошел в указанном мне направлении, протягивая руку.
– Полковник Назаров, – представился я, глядя ему прямо в глаза.
– Генерал-лейтенант Мартов Виталий Андреевич, – ответил он, не отводя взгляда и протягивая руку.
Мы поздоровались.
– Присаживаетесь, – предложил Валерий Петрович, указывая нам на стулья.
Мы сели друг напротив друга.
– Что-то в нем не то… – заговорил генерал-лейтенант.
– Не узнаешь? – спросил Спицин.
– Вроде не он, – засомневался Мартов и усмехнулся.
Оба генерала говорили так, как будто меня не было в кабинете.
– Ладно, – махнул рукой мой командир, – не буду тебя дурачить – мы ему немного подправили метрику: ушки подтянули, прижали, скулы чуть-чуть, носик малость. Так, на всякий случай. Здравая идея родилась у его куратора Минина… как, Алексей Петрович?
– Сергей Анатольевич, – напомнил я.
– Молодец, помнишь, – рассмеялся генерал.
– Я с ним знаком, пересекались по Западной Европе лет двадцать назад. Толковый мужик, хитрый, – поделился воспоминаниями Мартов.
Я улыбнулся внутри, признавая, что мой учитель – человек хитрый. Слишком уж долго я прожил в Китае и, пожалуй, в этом вопросе мыслил по-китайски. Там хитрость считается вершиной мудрости.
Я не виделся с ним с той самой встречи, как мы расстались у Никифорова. А после моего возвращения на службу не стал ворошить старое, он не выходил на связь, я тоже не счел нужным это делать, дабы не докучать.
– Вот Минин и предложил подправить метрику на всякий случай, – почему-то довольно сказал генерал. Даже с какой-то радостью в голосе. – Не сразу узнал, а, генерал? – рассмеялся, глядя на гостя, Спицин.
– Хорошо придумано. Провидец ваш Минин. Как в воду глядел, – похвалил генерал Мартов.
– Полковник, – обратился ко мне Спицин.
Я встал.
– Сиди, сиди, – сопроводил он слова жестом руки. – Поступаешь в полное распоряжение генерал-лейтенанта Мартова.
– Слушаюсь, – сказал я.
Мы с Мартовым встали. Генерал Спицин вышел из-за стола.
– Ну, полковник, давай обнимемся, не знаю, куда тебя забирает Мартов, но… – Спицин многозначительно посмотрел на генерал-лейтенанта. – Надеюсь, скоро вернет целым и невредимым!
Мы обнялись. Генералы пожали друг другу руки, и я с Мартовым покинул кабинет моего начальника.
– Вещи где? – поинтересовался Мартов.
– В кабинете, – ответил я.
– Берите, и жду вас на подземке. На моей машине поедем.
События развивались слишком стремительно.
Мы с генералом вместе дошли до лестницы, он пошел вниз, я наверх. Быстро взяв вещи и положив в портфель коробку конфет, я спустился на парковку. Машина справа мигнула фарами, я подошел, сел справа на заднее сиденье. Машина плавно покатила в неизвестность.
Разные подразделения ГРУ так и не могут привыкнуть сокращенно называть свою службу ГУ. Все мои коллеги и знакомые называли наше ведомство по-старинке – Главное разведовательное управление, ГРУ.
Вторую букву в свое время «отрезал» от нас небезызвестный министр обороны. Впрочем, еще большие разрушения коснулись самой структуры управления. Сократили цвет спецназа, нещадно увольняли офицеров. К 2011 году из семи тысяч офицеров ГРУ, служивших в управлении после развала Союза, остались всего две тысячи, было практически уничтожено управление радиоэлектронной разведки. Почти на 40 % сократили части ГРУ, ответственные за закордонную работу агентов. Приостановили исследования в специализированном НИИ, подчиненном ГРУ. Процессы были катастрофическими.
Что это? Попытка избавиться от управления и его сотрудников, которые много знают и могут? У этой версии есть обоснование: вероятно, кому-то не нравилась информированность офицеров военной разведки о заказных убийствах, финансировании военных кампаний, работе оппозиции и вообще подноготной российской власти.
Еще одна версия причин развала ГРУ – активная работа по ослаблению России со стороны западных стран. Можно сказать, месть. Слишком уж активничало ГРУ в 2010-х годах. В 2018-м сотрудников управления обвиняли в попытке повлиять на выборы в Америке, взломах и хакерских атаках на серверы американской демократической партии, антидопингового агентства, Международного арбитражного суда, приписывали также отравление Скрипаля в Великобритании, который, к слову, и сам был сотрудником управления.
До переезда в новую штаб-квартиру военной разведки управление было разбросано по 15 зданиям, размазанным по Москве. Несмотря на открытие комфортной штаб-квартиры, превосходящей по техническому оснащению штаб СВР, некоторым сотрудникам места в ней все же не хватило. Поэтому приходилось совершать вот такие автопереезды.
Разные подразделения ГРУ раскиданы по городу и его окрестностям. Поэтому меня сейчас и везли неведомо куда.
С чего вдруг я потребовался генералу Мартову, отвечающему за нелегальную разведку, в том числе и в Китае, я не догадывался. Последние несколько лет я почти не касался темы Китая. На нелегальную работу меня также не рекомендовали.
Ехали молча. Я не стал спрашивать, куда мы едем, потому что, во-первых, это неважно, во-вторых, у меня не выходили из головы цифры украденных и загнанных в офшоры сумм губернатора Василенко. Мы копали по нему очень долго, схема, которую он и его ОПГ применила, в какой-то степени новаторская. Он, вероятно, один из первых придумал, как использовать криптовалюту в выводе денег из страны. Если схема наберет популярность, то, во-первых, искать деньги станет очень тяжело, а во-вторых, криптовалюта сильно поднимется в цене. Я вспомнил, как в марте 2016 года, по совету одного знакомого, купил монеты эфириум на десять тысяч долларов. Тогда одна монета стоила 14 долларов или что-то вроде этого. А в середине января 2018-го я продал монеты по восемьсот долларов за штуку. Можно было подождать и продать по тысяче с лишним, но я решил не рисковать. Да, если и прочие казнокрады додумаются до криптовалютных схем, работа нашего отдела сильно усложнится. Ладно, пусть сначала додумаются, а там и мы что-нибудь предложим.
– Китайский не забыли? – напугал меня генерал неожиданным вопросом, тихо сидевший все то время, что я размышлял.
– Особо не практиковал. Но, думаю, связать пару слов смогу, – посмеялся я.
– Я серьезно спрашиваю, мне не до шуток, – осадил меня Мартов.
– Помню, все нормально. Спецтермины нужно подтянуть, если надо. Остальное в норме, – перешел на официальный тон я.
– А ты терпеливый, полковник, – начал строить мосты Виталий Андреевич. – Не интересно, куда едем?
– Не дальше планеты Земля, – отшутился я.
Мартов рассмеялся.
– Оптимизм – это хорошо. Дети есть? – задал вопрос Мартов, чтобы поддержать беседу.
– Вы же читали мое дело, – ответил я и пристально посмотрел на генерала.
Он замолчал и отвернулся к окну.
– Самоизоляцию народ как-то не очень соблюдает. Смотри, – Мартов кивнул на снующих туда-сюда людей, наплевавших на предписания. – Без масок вон ходят толпами, вот уж точно: дуракам закон не писан. Что-нибудь смотрел по пандемии? – спросил он.
Конечно, я многое смотрел. Сейчас хочешь, не хочешь от темы коронавируса убежать было невозможно. Она догоняла из каждого утюга. И многое у меня вызывало вопросы. И по этой самоизоляции, и по обязательной социальной дистанции в полтора метра. Почему именно полтора? Не два, не десять? Кто и зачем придумал этот «поводок»? Вирус – не живая частица и не клетка, он не умеет летать, в противном случае мог бы самостоятельно передвигаться на десятки или даже сотни метров. С Мартовым делиться своими мыслями не стал.
– Да, смотрел, читал много чего, – отвечал я.
– Через пару месяцев люди смекнут, что вся эта коронавирусная истерия была не что иное, как фикция. Многие сейчас воют, мол кризис, денег нет, ай-ай-ай, а кризис-то разразится осенью, ну и все, – сказал генерал и замолчал.
Мысль генерала меня заинтересовала, но не до той степени, чтобы проявлять к ней прямой, детский интерес типа примитивного «а дальше?»… Поколение молодых агентов, оперативников, недавних выпускников, тех, кто не слышал про 48-е компьютеры, не играл на «Сеге» в «контру», заставляя Рембо с винтовкой в руках бегать по экрану телевизора, иногда черно-белого, издавая звуки «пиу-пиу-пиу», так вот это поколение слишком быстрое. Раньше как было? К источнику присматривались, проверяли, обхаживали, восемь-десять не самых частых встреч, и лишь потом какие-то заходы на вербовку, а теперь? А теперь все летит, человек желает получить оценку своей деятельности чуть ли не мгновенно, фотка/пост – лайк, фотка/пост – лайк. Плюс клиповость мышления. И все это сказывается на работе. Если ты обычный, как говорил один из моих учителей Александр Александрович Зиновьев, человеко-чайник или что-то близкое, наверное, такая скорость вполне оправданна, что-то не ясно – сразу в лоб вопрос. Для опера такая скорость может быть категорически опасной. В таких делах нужно действовать очень осторожно. Замолчал? Пусть помолчит. Он же не олигофрен затыкаться на половине мыслительного пути. Замолчал, значит, по каким-то причинам не хочет продолжать. Настаивать – значит проявить заинтересованность, спалиться, короче. Главное в нашем деле – ниточка. Маленькая, пусть даже не очень прочная, но с которой можно будет начать. Обрывать, впрочем, беседу тоже глупо, нужно просто перескочить на параллельную лыжню.
– Оппозиция голос подает все громче, – спокойно и безразлично проговорил я.
– Этим мудозвонам пасти заткнут, – резко и раздраженно гаркнул генерал.
– Да ладно, Телеграм вон уже пытались заблокировать, а толку? – усмехнулся я. – Только рекламы добавили, закроют Ютуб, полезут туда все массово, – я плавно раскручивал диалог.
– Пересажают пару десятков, остальные обоссутся, – отмахнулся рукой генерал. – Знаешь про поездку нашей делегации в Китай в начале февраля за «живым» вирусом? – сменил тему Мартов.
– В смысле «нашу»? Грушники летали? – удивился я.
– Да, один наш был. Отшили, ничего не дали. Больницы не показали, про лечение не рассказали, впустую время убили, – генерал раздосадованно хлопнул себя по коленям.
– Хотели китайцев на раз-два взять? Глупо было в это верить. Тут явно: дружба дружбой, а табачок врозь. Я так понимаю, кто сейчас первый вакцину создаст, тому все должны будут. Китайцы в этом плане люди выдержанные. Их на мякине не проведешь.
– А может быть… – генерал сделал паузу, – знали про нашего человека? – спросил он.
– Знали, не знали… Какая разница? Я же вам говорю, они так просто ситуацию, в которой можно заработать, не отдадут. Не та ситуация, лучше вообще никого не пустить. Вы же лучше меня понимаете.
– Да, ситуация сложная.
– Значит… – хотел было продолжить я, но осекся, почувствовав, что генерал не хочет разговаривать при посторонних. Водитель водителем, а секретность никто не отменял. Через некоторое время я почувствовал, что генерал смотрит на меня.
– Ну так что, смотрел что-нибудь по коронавирусу? – снова спросил генерал.
– Да, смотрел Квачкова. Он говорит, нет никакой пандемии, мол, грипп какой-то, ОРВИ, что все в пределах обычной статистики вирусных заболеваний.
– Дед из ума вышел, несет всякую чушь. Люди мрут кругом, а у него, видите ли, обычная заболеваемость, – распалился Виталий Андреевич.
Складывалось впечатление, что Мартов испытывал какую-то личную неприязнь к полковнику ГРУ Квачкову.
– Владимир Васильевич – мой земляк, кстати, – решил поддержать беседу я. – Не то чтобы полный земеля, но мы из одних мест: я с Хабаровска, он с поселка Краскино Приморского края.
Мартов никак не отреагировал на эту новость. Видно было, что ему эта информация безразлична. Мы ехали минут сорок. Зарулили куда-то в районе храма Христа Спасителя, точнее, за Гоголевский бульвар. Высокие массивные ворота нас впустили без досмотра документов. Машина затерялась в ряду таких же типовых. «Служебные», – подумал я.
Мы попали как будто в колодец: три десятиэтажных здания и ворота соединялись в кольцо, где самой низкой стороной были ворота, через которые мы как раз въехали.
– Иди за мной, – скомандовал генерал.
Мы шли вдоль здания, располагавшегося напротив ворот. Я молча следовал за генералом.
Зашли внутрь, он предъявил свои документы.
– Это со мной, – показал он на меня и протянул какую-то бумагу формата А4.
– Мобильные телефоны сдайте в блок, – капитан на посту показал его местонахождение.
О проекте
О подписке