– Как вы провели вечер 17 декабря?

– До семи вечера гулял, а в семь встретился с Зоей. Хотели пойти в кино, не купили билеты, погуляли и пошли домой.

– Может быть были в ресторане, кафе?

– Я уже сказал. Нет! – Брыль стал раздражаться, но следователь заметил настороженность в его глазах.

Гриценко достал из ящика стола папку и вытащил показания гардеробщика.

– Почитайте, может быть, после этого пожелаете изменить показания, – он протянул лист бумаги Брылю.

Федор прочитал и положил на стол.

– Ну и что? Случайно зашел вместе с этим, но откуда мне знать, что он Паршин. Это было до встречи с Зоей Глазовой.

– Допустим. Тогда как вы объясните вот этот документ? – Гриценко протянул Брылю показания официантки, которая их обслуживала. – Случайный знакомый платит за «Арманьяк», «Бакы» и все что вы там заказали. Это как понимать?

Брыль молчал, он глядел в угол кабинета, словно искал там ответ на вопрос следователя.

– Думайте, Брыль, думайте. Сейчас самый подходящий момент признаться, что вы знали Паршина. И ответить на вопрос, откуда?

– Предположим, я знал этого фрайера, – нехотя признался Брыль. – Ну и что из этого?

– С какого времени и откуда у вас знакомство?

– Как я могу помнить, с кем и когда знакомился!

– Семь лет назад вас задержали в Перми на вокзале, а при вас был небольшой чемоданчик. Так, невидный сундучок, всякая там премудрость житейская, а сундучок имел двойное дно, где лежали американские доллары. Вы, Брыль, – человек сообразительный, сразу же заявили, что похитили этот чемоданчик у иностранца и не знали, что там двойное дно. Взяли вас не с этим делом, а чемоданчик так и повис до настоящего времени, хозяин не объявился. Не к Паршину ли вы везли тот чемоданчик? Он ведь тогда в Перми жил. Видите, я говорю вам все, что мне известно. Я просто рассуждаю вслух. У меня для таких рассуждений есть основание, кое-какая валюта оказалась в доме Паршина. Что вы на это скажете? Опять Паршин, опять валюта и, конечно, Брыль. Случайный треугольник? Нет, я вам скажу.

– Я не был на даче и никого не убивал. Мне нет дела до какой-то валюты. Был грех, я за этот грех сполна отбыл и нечего мне навешивать Паршина.

– Гражданин Брыль, давайте с вами сразу решим важный вопрос. Не надо смешивать два понятия: не был и не убивал. То, что вы там были, у меня нет сомнений. Мне даже не нужно ваше признание. Есть такая наука дактилоскопия, ей уже более ста лет, и она пока еще ни разу не ошибалась. Еще не было в мире случая, чтобы два разных человека оставили одинаковые отпечатки пальцев на месте преступления. Отвечайте, каким образом отпечатки ваших пальцев попали на ручку двери на даче Паршина и на пачку рафинада тоже? Думайте, Брыль, думайте. Потому что сейчас будет вам вопрос, к которому вы не готовы совсем.

Гриценко сделал паузу и внимательно смотрел на Брыля, который непонятно отчего вдруг стал волноваться. Руки задвигались на коленях, он зыркнул на следователя, потом пробежал глазами по стене, пытаясь за что-нибудь зацепиться взглядом, но на стенах ничего не было, что могло бы его заинтересовать. Брыль направил взгляд к потолку и вдруг, повернувшись к следователю, выкрикнул:

– Отказываюсь отвечать! Все, баста! Отправляй в камеру!

– Брыль, это же несерьезно. Я вам открываю все свои карты, рассказываю обо всем, чем располагает следствие, потому что я считаю вас умным человеком и хитрить с вами нет смысла. Шапка ваша осталась на даче, а в ней ваши волосы, остатки пота – против науки не пойдешь. А еще ваша кровь, маленькая капелька у порога в коридор. Биологический анализ и группа крови совпадают с вашей. Вы в коридоре случайно наткнулись на стекло, лежавшее на цветочном горшке. Вот и царапина у вас на левом мизинце.

Открылась дверь, и в кабинет вошел инспектор Степанов, он сделал рукой знак следователю, который означал, что здесь за дверью находится Людмила Бондаренко. Гриценко кивнул и нажал кнопку. Вошел конвоир.

– Проводите арестованного, – указал он конвоиру на другую дверь. Следователь не хотел, чтобы Людмила Бондаренко раньше времени увидела Брыля. Гриценко прежде всего хотел услышать, что скажет эта девушка. От этого зависел дальнейших ход вопросов арестованному. Ему сразу не понравились показания Глазовой, которые расходились с данными, полученными в ресторане, и неоспоримыми фактами визита Брыля на дачу. Если исходить из того, что Глазова вводит в заблуждение следствие, то свидетель, стоящий сейчас за дверью, вероятно, подготовлен для встречи со следователем. Гриценко искал необходимые аргументы, чтобы сразу же выбить почву из-под ног Бондаренко, если она будет давать ложные показания, чтобы создать Брылю алиби.

Людмила Бондаренко вошла в кабинет несколько растерянной. Этот вызов в прокуратуру был неожиданным, тем более что инспектор не дал ей времени на размышление. У нее был грипп, и Людмила все время прикрывала нос и рот платком.

После соблюдения необходимых формальностей Гриценко приступил к допросу.

– Мы вас вызвали вот по какому вопросу. Вы могли бы сказать, где были между семью и восемью часами вечера семнадцатого декабря»?

– У нас было родительское собрание, часов около семи закончилось, и я пошла кое-что купить в универмаг. А потом домой. Вот и все! – она виновато посмотрела на следователя, словно хотела извиниться, что больше никуда не ходила и ничего интересного в эти часы не видела.

– Кто-нибудь мог бы подтвердить, что вы были в этот час в универмаге? – снова задал вопрос следователь.

– Конечно, моя подруга Зоя Глазова. Я ее в это время встретила возле универмага. Я сначала не хотела к ним подходить, а потом решила, что ничего страшного в этом нет.

– Разве Зоя Глазова была не одна?

– С пареньком стояла. Я подошла, и она познакомила меня с ним. Федя вообще симпатичный парень. Вот Зоя и Федя могли бы подтвердить, – Бондаренко теперь уже глядела на следователя в растерянности, пытаясь угадать по бесстрастному выражению лица Гриценко, что же ее ждет в этой неизвестности.

– А Федю вы хорошо запомнили?

– Конечно! – поспешно ответила Людмила.

– Тогда попробуйте описать его одежду.

– Ну, это проще простого. Теплое полупальто, серая солдатская шапка и до блеска начищенные сапоги. Вот и вся одежда, – она развела руками.

– Вы не ошиблись? На нем были сапоги?

– Конечно! В этом нет ничего странного, он похож на демобилизованного солдата.

– Он так и назвал себя – Федя?

– Нет! Так его назвала Зоя. «Это Федя, я тебе о нем рассказывала», – сказала Зоя. Да он и есть Федя, – категорично заявила Людмила. – Иначе зачем ей называть его так, если он не Федя?

– Это верно, я вот и сам так думаю, – следователь вытащил из стола несколько снимков молодых парней, одетых в серые полупальто и серые шапки, разложил их перед Бондаренко и сказал:

– Нет ли среди них того Федора, с которым вас знакомила Зоя? – Гриценко под столом стиснул в волнении руки. В эти несколько секунд решалось все. Так, как отвечала на вопросы Бондаренко, сомнений не оставалось, она говорила правду. Чтобы так врать и запутывать следствие, надо обладать большим опытом, чего, конечно, у этой девушки не было. Своими ответами она как бы все время говорила ему: это правда и только правда.

Бондаренко пробежала глазами несколько раз по рядам фотографий и в растерянности подняла глаза на следователя.

– Его здесь нет, – еле слышно произнесла она и покачала отрицательно головой.

– Вы уверены? Ведь тогда был вечер, горели лампы дневного света, внешность слегка искажается.

Людмила улыбнулась и покачала головой, она еще раз мельком взгляну ла на фотографии и возразила:

– Здесь нет ни одного, кто сколько-нибудь походил бы на Федю. У него брови густые, черные и сросшиеся над переносицей. А у этих, кроме полупальто и шапок, ничего общего.

Люда успокоилась и обрела уверенность. Сейчас она говорила то, что знала точно, и никто не мог ее сбить с этого пути. Гриценко смотрел на нее и приходил к убеждению, что перед ним правдивый, неподготовленный свидетель. Сейчас он решил не проводить специального опознания Брыля, он уже и так понимал, что Зоя сыграла с подругой чисто женскую шутку, по каким-то соображениям выдав за Федю другого парня. Он не мог поверить в то, что весь этот спектакль был затеян с целью создать алиби Брылю. В таком случае Глазова должна быть соучастницей или, во всяком случае, быть посвященной в часть этого дела. Гриценко нажал на кнопку и приказал конвоиру:

Конец ознакомительного фрагмента.