Москва. Август 2017 года.
Калошин вновь перелистал досье. За время его отпуска накопился целый ворох папок с надписью «Дело №…». На каждой папке в нижнем левом углу стоял свеженький штамп «секретно», что, по всей вероятности, должно было придавать документу некую важность и весомость в глазах сотрудников. Папки аккуратно лежали отдельной стопкой на рабочем столе Калошина, заботливо подписанные убористым женским почерком. Начальник узнал руку своей помощницы, много лет игравшей в его воображении роль Манипэни из знаменитой Бондианы. Всегда строгая и всегда влюбленная в своего начальника, она трепетно и нежно заботилась о нем на протяжении всей его службы. Особенно сильно они сблизились после его командировки в Афганистан в восемьдесят четвертом. Калошин улыбнулся, на минуту предавшись лишь ему известным воспоминаниям первых лет карьеры, и приступил к работе. Первые семь дел опытный глаз Виктора отсеял сразу. Они отправились в архив как «сомнительные». Восьмой же кандидат показался ему интересным. Виктор закурил прямо в кабинете, хотя уже не раз получал за это нагоняй от нового начальника. Внимательно вчитываясь в «успехи» очередного кандидата на обработку, Калошин ритмично и звонко отбивал чечетку ногой под столом – давняя привычка, без которой думать сосредоточенно он не мог. А внимание в его деле было необходимо, как воздух. Он отвлекся на селектор:
– Света, кофе, пожалуйста.
– Да, Виктор Иванович! – ответил звонкий голос на другом конце.
Калошин продолжал листать документ: «… в 2000 году покинул Рязань и перебрался в Москву, где без какой-либо подготовки, буквально с нуля, заработал несколько миллионов на новом тогда направлении – создании хостелов». Тогда объекту было уже 39 лет. Мужчина обвел слово «хостел» красным маркером и продолжил читать. «Далее он открыл один за другим пять отелей бюджетного типа и даже преобразовал их в действующую до сей поры сеть. После такого успешного старта он продает бизнес и пропадает на 3 года. По слухам проводит их в США, но достоверной информации на этот счет нет». Калошин машинально послюнявил палец и перевернул страничку. Дальше – больше. В 2006-м герой дела номер восемь вновь объявился в столице с эксклюзивными правами на распространение в стране тогда ещё никому не известной «яблочной» продукции. Виктор вновь обвел карандашом заинтересовавший его факт. Пару лет бизнес буксовал, но после народ распробовал новинку, и его ритейл-компания выстрелила колоссальной прибылью. Параллельно бизнесу, изучаемый кандидат скупал земельные участки в Подмосковье по относительно бросовым ценам. Как оказалось, этот ход сделал белую полосу его жизни не просто белой, а ещё и инкрустированной россыпью драгоценных камней. Ход мыслей прервала секретарша, принесшая кофе. Виктор поблагодарил её, проводив оценивающим взглядом, и вновь углубился в чтение документа. Он хорошо помнил тот год, когда вышел указ об изменении границ Москвы. Столицу решили расширять, и земля, купленная ранее, резко взлетела в цене. Часть земельных участков объект перепродал с колоссальной прибылью, другая часть пошла под строительство его личных доходных предприятий – многоквартирных домов, рынков, супермаркетов и ресторанов. Калошин поднял взгляд к потолку, прикидывая, кто мог знать наверняка о подобных планах, и пришел к выводу, что, даже несмотря на большой капитал его визави, просто не могло быть подобной информации раньше, чем о ней заговорили вслух в верхних эшелонах власти. Значит, копает он всё же верно. Последний гвоздь в крышку своего гроба изучаемый объект вбил скупкой валюты аккурат перед мировым экономическим кризисом, практически в одночасье умножив свое и без того немалое состояние в несколько раз. Выручку от спекуляций с валютой он, естественно, пустил в оборот. В основном, приобретая недвижимость и землю за границей, где набирал обороты долговой кризис. На нём он тоже умело сыграл, скупая стремительно дешевеющую недвижимость в Греции и других беднеющих странах Евросоюза. На сегодняшний день его состояние оценивалось девятизначной суммой в иностранной валюте.
Калошин почесал затылок, пробегая глазами все отмеченные им факты, и пришел к выводу, что перед ним либо самый гениальный предприниматель этого столетия, либо тот, кого он и искал. Второй вариант ему казался куда реалистичнее, хотя подразумевал под собой почти потустороннюю суть. Виктор дважды внимательно пробежал глазами все интересующие его сведения и вызвал по селектору машину. Подумал и добавил помощнице:
– И стажёра мне вызови. – «Посмотрим, из чего слеплен», ‒ уже себе под нос буркнул Виктор.
Если поторопиться, до Рязани можно было добраться засветло. Личным транспортом Виктор не пользовался, поскольку не любил лишней кутерьмы, связанной с обременительным содержанием своего авто. Так и пылилась его старенькая «ауди» в гараже конторы, пробуя свои силы на улицах мегаполиса лишь по большим праздникам, когда Калошину удавалось вырваться на отдых. По большому счёту, работнику его уровня полагалась штатная машина с мигалкой и водителем, но и этой привилегией он пользоваться не любил. «Тоже мне – персона», ‒ думал он всякий раз, когда над ним подшучивали коллеги, но всё же в экстренных случаях ему приходилось пользоваться служебным транспортом.
Расчет был простой: если на месте он сможет доказать самому себе, что своему богатству изучаемый объект за номером 8 обязан именно кропотливому труду и анализу рынка, то дело можно будет похоронить в архиве. Но если чудесное перевоплощение простого рязанского мужика окажется именно «чудесным», то маховик раскрутится на полную катушку. Остановить контору ещё никому и никогда не удавалось. Не верилось Калошину в невиновность этого, уже немолодого, объекта. В его личной практике таких возрастных клиентов ещё не было. Хотя по данным архивов конторы в истории такие случаи уже встречались ‒ тот же фюрер или вождь мирового пролетариата… Никому не известные выскочки приходили к реальной власти, вовремя подсуетившись, но амбиции захлестнули их, и сама жизнь распорядилась прервать их цепочки реинкарнаций. Кстати, именно тело последнего, мирно покоившееся у всех на виду, подсказало Калошину, как именно нужно бороться с подобными «феноменами».
Калошин спустился на грузовом лифте на тускло освещённую подземную парковку, сплошь уставленную новенькими конторскими внедорожниками с тремя лучами на решетке радиатора. Пахнуло сыростью. Нудный, монотонный поток холодного воздуха, обеспечивающий принудительную вентиляцию огромного подземного помещения, выманивал из-под старенького коричневого плаща Виктора остатки кабинетного тепла. Мужчина поёжился и, неловко втянув в плечи голову, вышел на парковку. Один из внедорожников тут же ожил, приветливо блеснув галогеновыми ободками фар. Что-что, а снабжение в его организации было на высшем уровне. Новая власть, приструнив к концу нулевых семибанкирщину, рьяно взялась за укрепление собственных позиций. Причем внимание уделялось всем аспектам госбезопасности, включая и не совсем традиционные.
Послышался глухой рык мотора, и тяжелая машина, медленно выкатившись из стройного ряда автопарка, остановилась прямо перед Виктором. За рулем сидел стажёр Дима. Он, как всегда приветливо улыбаясь, поздоровался со своим «ментором» и, как только захлопнулась пассажирская дверь, рванул с места.
С полчаса ехали молча, не включая ни музыку, ни новостные программы по радио. Москва никак не давала выбраться путникам из своих запутанных витых улочек. Резала путь внезапными заторами, выводя трафик окольными путями. Дима вёл уверенно и жестко пресекал любые попытки соседей по ряду преградить им путь, пользуясь габаритами, агрессивным видом автомобиля, и, в большей степени, госномером с литерами АМР.
Наконец выбрались на Новорязанское шоссе, прибавили ходу. Двигатель тяжелого внедорожника бодрым рыком отозвался на вдавленную в пол педаль акселератора, и машина пошла. Минут десять удавалось держать скорость на одной отметке. Мерное покачивание машины и монотонный гул в салоне сделали свое дело. Пассажир уснул, неловко разместив голову на подголовнике. Прежде стажёру Диме не удавалось разглядеть своего наставника. Под тяжелым взглядом Калошина молодой парень всегда ежился и чувствовал такой внутренний дискомфорт, что невольно отводил взгляд в сторону. Сейчас же, воспользовавшись беспомощностью своего пассажира, Дима решился взглянуть на суровое лицо ветерана с одной единственной целью – разглядеть в нем человека. Но за те секунды, что позволила потратить на смотрины дорога, стажер так и не смог заметить в своем начальнике ничего человеческого. Рядом с ним на пассажирском кресле внедорожника сидел пожилой, но отнюдь не немощный мужчина. Лицо его, изрезанное глубокими морщинами, было испещрено круглыми рытвинами оспинок. Несколько безобразных рубцов пересекали его лицо наискосок. Густые с проседью брови, хмуро сдвинутые какой-то тяжёлой думой друг к другу, не давали и шанса лицу Виктора показаться добродушным. Создавалось впечатление, что Калошин даже во сне не покидает своего поста, что даже сейчас, в этот самый момент, беспокойный ум его разрабатывает очередной план поимки и ликвидации опасного объекта. Плотно сжатые губы его белели от напряжения, периодически напрягались желваки, после чего раздавался чуть слышный скрип зубов, стиснутых с такой силой, что, казалось, они могли бы перекусить стальной прут арматуры. Дима так и не смог позволить себе задержаться взглядом на этом суровом лице. Даже спящий, Калошин внушал ему робость. По спине стажёра пробежал легкий холодок и, невольно вздрогнув, он сосредоточил всё своё внимание на дороге.
О Калошине в конторе ходили легенды. Поговаривали, что в восьмидесятых он возглавлял в КГБ целое подразделение по борьбе с терроризмом и был вхож в самые высокие круги. Тогда же он и разработал свою концепцию Помнящих. Как именно он набрел на эту информацию и кто был его информатором ‒ неизвестно, но видавший виды сотрудник, матёрый и непримиримый государственник в одночасье превратился в параноика. Теория, озвученная им впервые на закрытом заседании совета безопасности СССР в 1990 году, прозвучала настолько нелепо, что члены совета попросту выставили его за дверь, посчитав его взволнованную речь бредом сумасшедшего. Не внял его словам и его собственный начальник. Страна в тот период нуждалась в решении куда более серьёзных задач, и вникать в теорию спятившего на службе полковника никто не стал. После несогласованной с начальством выходки Калошина тихо подвинули. Памятуя о былых заслугах, его не стали увольнять, позволив дослужить до пенсионного возраста. А затем произошел развал империи. Вместе с крахом могущественной державы по цепочке стали выходить из строя и её основополагающие механизмы. Не миновала эта участь и некогда властную, повергавшую своих врагов в панику одним своим названием структуру. КГБ перестал существовать. Новая власть, стремясь укрепить свои позиции, методично вычищала для себя плацдарм, избавляясь от наиболее опасных, с её точки зрения, руководителей и генералов. Вакантное место быстро заняла новая структура, которую назвали мелодичной и совсем уж не страшной аббревиатурой – ФСБ. На место матёрых волкодавов пришла щенявая и неопытная поросль молодых сотрудников. Лишь немногие в ту пору смогли сохранить свои позиции. Каким образом удалось удержаться на плаву Калошину, не знал никто. Он тихо отсиделся в архиве, по крупинкам собирая и каталогизируя информацию, способную подтвердить его теорию. В поле он давно не работал и потому мог сутками напролёт изучать архивные документы, так или иначе связанные с его теорией. Но длиться бесконечно это не могло. В стране начался кризис власти, и некогда богатая структура перешла в режим жёсткой экономии. Урезанного до предела бюджета не хватало даже на обеспечение собственной безопасности, не говоря уже о проведении дорогих зарубежных операций. Потихоньку, одна за другой, покатились волны чисток. Под нож пошли не только ветераны, но и большая часть молодняка, только пришедшего на службу. Вспомнили и про Калошина. Ветерана в принудительном порядке вызвали для участия в праздновании очередной годовщины победы, и уже после празднования и вручения очередных памятных наград в торжественной обстановке объявили о завершении его карьеры. Единственным условием, которое было выдвинуто Калошиным перед увольнением, была аудиенция с директором ФСБ. Что именно тогда сказал Виктор Иванович новому главе службы безопасности, доподлинно неизвестно, но только увольнять его резко передумали. Более того, Калошин выхлопотал для себя целый закрытый исследовательский отдел, который, судя по нынешнему финансированию, окупился в самые короткие сроки. Мало кто из рядовых сотрудников имел чёткое представление, чем именно занимался отдел Калошина. Завеса тайны создала Калошинскому подразделению репутацию элитного отряда, стать частью которого было столь же сложно, сколь и опасно.
Прозевав внушительный ухаб, Дима резко дернул руль влево, но подвеска всё же гулко передала удар по корпусу. Калошин вздрогнул и проснулся.
– Далеко ещё? – хмурясь, спросил он у стажёра.
– Минут сорок, Виктор Иваныч, – бодро отрапортовал стажёр, стараясь не выдавать своего волнения. – Вы ещё можете покемарить.
Кемарить Калошину больше не хотелось. Он проморгался, сбрасывая дремоту, широко зевнул и, почесав блестящий лысый череп, скомандовал:
– Сначала в школу его заедем, – назвал адрес.
– Нет проблем, – улыбнулся стажёр и достал из кармана навигатор.
О проекте
О подписке