Цитаты из книги «Театр отчаяния. Отчаянный театр»

О том, чем буду заниматься в Калининграде до того, как стану адвокатом, чем наполню жизнь и на какие средства, думать себе не позволял. Запрещал даже строить предположения. Рассчитывал приехать и разобраться на месте. Мне было так хорошо, что я боялся пустыми мыслями и сомнениями испортить себе настроение и настрой.

где мой театр был и от которого я отказался, мне, как человеку, решившему круто поменять жизнь, делать нечего. Я не хотел и не мог оставаться там, где мне всё и все напоминали бы о моём чудесном прошлом, о том, кем я был и кем должен был оставаться, но не смог.

Я некоторое время думал, сомневался, но в итоге решился добиться встречи с Камой Гинкасом и предложить ему взять меня в ученики. Я увидел в этом для себя спасение и выход.

Попытки разобраться и понять, чего я хочу, ничем не увенчались. Я не хотел ничего. Ни денег, ни путешествия, ни водки. О наркотиках или религиозных вариантах мыслей не было. Не хватало знаний. Не было опыта, чтобы пустить мысль в этих направлениях.

Это чувство длилось недолго… Оно ушло, как пришло. Но грусть осталась. И осталась ясность понимания, что надежда, с которой я вёз свой спектакль в Москву, напрасна и пуста… Время движется… Ничего не изменится… Надеяться не на что! Я не осознал тогда и не понял, а только почувствовал, что кончается нечто большое и важное… Безвозвратно!

Когда слышишь, видишь, встречаешься с тем, что напоминает о счастье, обычно становится печально. Воспоминания о радости грустны.

Есть люди, которые боятся меня, есть те, кого боюсь я, есть те, кого боятся все, и есть те, которые боятся только самих себя

Вы же весёлые! Понимаешь?! Вы весёлые и свободные. Вы счастливые… Вы очаровательно шалите и делаете то, что хотите! Это слишком видно! Именно от этого в восторге те, кто в восторге… и именно это бесит тех, кого бесит… Но ты, наверное, этого не поймёшь… Тебе лет нисколько, а у тебя уже есть свой театр. Люди всю жизнь мыкались, да так ни одного спектакля не сделали, а у тебя целый театр, и ты такой весёлый, делаешь то, что хочешь… Конечно, это бесит и возмущает тех, у кого такого не было и не будет.

Я вдруг со всей ясностью и навсегда понял, что зрители не знают и не могут знать того, как должно быть! Они видят то, что видят. А то, как всё должно быть, знаю только один я. Только я. Потому что и актёры не знают, как должно быть в спектакле всё вместе. Они знают только то, что должны знать сами…

Надо понять, что, когда я придумывал сцены своего первого спектакля, я мыслил свойственными мне самому категориями и возможностями. Я рассчитывал на характерный мне артистизм, опыт и пластическую подготовку. А мои актёры мною не являлись. Они были людьми со своими возможностями и неповторимостью. Мне же трудно было принять такое простое и неизбежное условие. Мне необходимо было научиться давать человеку такое актёрское задание, какое он мог выполнить, а не требовать от него невозможного. И самое трудное – мне нужно было научиться быть довольным тем, что получается у другого человека. А точнее, мне необходимо было полюбить то, что делает другой человек, пытаясь понять и выполнить то, что я от него хочу. Это мне давалось ой как непросто.