Цитаты из книги «Следы на мне (сборник)»

Ну, а если голые женщины сегодня в кино будут, – сказал он, ещё сильнее улыбаясь, – ты глаза не жмурь. Смотри и старайся понять, зачем это показывают. И ещё обязательно смотри, как на них направили свет. Это очень трудно – хорошо снимать обнажённое тело.

тебе говорю не для того, чтобы ты там себя тихо и прилично вёл, в этом я не сомневаюсь. Просто будь готов к тому, что там будут нам не очень рады. И ещё… Тут он задумался на несколько минут.– И ещё, – продолжил он. – Я не знаю, что это будет за фильм. Не всё, что показывают в киноклубе, – шедевры. Но в любом случае, это кино стоит посмотреть. Если будет скучно, попробуй справиться со скукой, досмотри до конца. Если будет не нравиться, сразу не отказывайся, потрудись, попробуй понять, зачем люди тратили плёнку, снимали это кино. Если будет что-то непонятно, спрашивай. Договорились? – Договорились! – сказал я.

– Понимаешь, – спокойно и серьёзно сказал он, – я не знаю, понравится тебе то кино, которое мы будем смотреть. Я даже не знаю, понравится ли оно мне. Это картина одного известного испанского режиссера, не припомню, как его зовут. Но не это главное. Не об этом я хотел тебе сказать. Дело в том, что этот киноклуб – мероприятие закрытое, ну, не для всех. На него билет купить нельзя. Можно попасть только по приглашению, потому что там показывают фильмы, которые вот так в кинотеатрах не шли и не идут. Это фильмы, которые участвовали в кинофестивалях или хранятся в госфильмофонде. Раз в неделю туда можно сходить. По пятницам. Без меня вас туда не пустят. Туда ходят актёры, журналисты, преподаватели…. Ещё ряд людей, которые интересуются серьёзным кино. Многие недовольны, что я вас туда вожу. Говорят, мол, нечего юношей водить на эти показы. А я считаю, что это полезно и необходимо, – тут он откашлялся и некоторое время шагал молча. – Я это

– А какое кино будет? – робко спросил я. – Хорошее! – почти закричал Владимир Лаврентьевич и засмеялся.

Таких людей Владимир Лаврентьевич называл «дядя». Стать «дядей» была заветная мечта многих, но это было как переход в некое гиперпространство. Пространство взрослого, казалось бы, бесконтрольного, но очень ответственного доверия со стороны Владимира Лаврентьевича. И только те, кого он называл «дядя», могли между собой называть его «начальник».

Я впервые узнал, что такое творчество, а главное, я узнал серьёзное и взрослое отношение к себе в творческом процессе.

– Действительно, – ответил я, напуская на себя колючесть.

И хоть мой четырнадцатилетний возраст кричал мне, что я не обязан отвечать и вообще подвергаться допросу, но человек, сидящий напротив меня, этот крик заглушал.

А они работали, как какие-то гномы в глубине своих гротов.

Иногда я ему улыбаюсь, вспоминая обстоятельства, при которых он появился у меня на коже. Эти обстоятельства короче всего можно назвать юностью