Мне сразу, в один миг увиделось и представилось, как этот канат лежит на сцене. В конце спектакля утаскивать, уволакивать за собой, как метафору прожитых, запутанных и тяжёлых воспоминаний, лучше всего было такой канат.
Я спешил. Я не мог знать, что с названием, которое произнесу, буду жить долгие годы, что оно полностью изменит мою жизнь. Что оно будет переведено на все европейские языки и я даже увижу его написанным по-японски.
За час до выступления мы с кем-то из актёров пили чай, болтали. Я не повторял мысленно свой заготовленный текст. Нечего было повторять. Текста я не готовил. У меня был только написанный на листочке план.
почувствовал в тот момент, в ту минуту, как движется время… Точнее, я почувствовал, что оно движется… Мне открылось прожитое и то, что оно прожито безвозвратно… От этого внутри меня сделалось холодно. Мне стало грустно-грустно…
Работу сделал кто-то другой. А я понял, что ни на саксофон, ни на какие-то заработки отвлекаться мне от театра нельзя, не имеет смысла, глупо и просто опасно.
Этот спектакль я делал уже на основе опыта предыдущей работы, поэтому тщательно и заранее продумал его композицию. Тогда я впервые применил свой метод, который в предыдущем спектакле пробовал интуитивно, как малоосмысленный приём.