3. Светлицкий

Самолет упруго коснулся бетонной полосы и покатился, постепенно снижая скорость. Голос стюардессы жизнерадостно зажурчал в динамиках:

– Уважаемые пассажиры! Наш самолет совершил посадку в аэропорту города Санкт-Петербург…

Минут через пятнадцать Светлицкий уже входил в здание аэропорта Пулково, которое в обиходе называли «Пять стаканов». Почти сразу же к нему проворно подбежал молодой человек в модном двубортном пиджаке с золотыми пуговицами и заулыбался.

– Здравствуйте, Андрей Сергеевич! Как долетели? Давайте вашу сумку. Другого багажа у вас нет? Получать ничего не нужно? Тогда пойдемте, я машину на стоянке оставил.

– Костя, не тарахти так, у меня что-то голова раскалывается.

– Так может таблетку дать? У меня в машине есть…

Андрей Сергеевич только рукой махнул.

– Не надо. Давай докладывай, что нового за эти дни.

Костя мигом стал серьезным и, понизив голос, сказал:

– В Епифани убили вашего знакомого, Берсенева.

– Знаю, – кивнул он. – Еще что?

Костя открыл заднюю дверь темно-синего «Кадиллака» и подождал, пока Андрей Сергеевич устроится на светлом кожаном сиденье, потом обошел машину и сел за руль. Завел мотор и, поймав в салонном зеркале взгляд своего пассажира, сообщил:

– Максу карельскому кто-то звонил, поручил человека забрать из какого-то лесного поселка. Шалговаара что ли, я не очень разбираюсь в этих чухонских названиях.

– А кто звонил?

– Неизвестно. Вроде из Феодосии был звонок.

– Вы телефон Макса слушаете, что ли?

Костя пожал плечами.

– Мы же не можем полтора зеленых «лимона» без присмотра оставить.

– Узнает, предъявит вам. Я отмазывать не буду.

Костя ничего не ответил и включил передачу. «Кадиллак», как большой корабль, медленно выплыл со стоянки и выбрался на шоссе, где резко прибавил скорость. Светлицкий надолго задумался.

Он давно уже убедился, что абсолютное большинство людей не способно выстроить протяженные логические цепочки и путает причины и следствия. Винить их в этом нельзя – против отдельно взятого человека работает мировой механизм, задача которого состоит в стандартизации мышления, его упрощении.

Средний человек убежден, что цель и смысл жизни в том, чтобы обеспечивать продолжение этой самой жизни, но даже не отдает себе отчет – зачем. Он с детства уже запрограммирован своим окружением, в него заложено столько конструктов, что он не в силах в них разобраться. И даже не пытается этого делать, довольствуясь существующим порядком.

Практически все свои усилия он направляет на улучшение материального положения, искренне веря, что в удовлетворении чувственных желаний и есть смысл бытия. Люди тратят время, ресурсы, финансы на то, чтобы обладать как можно большим количеством вещей – но не понимают, что пытаются заполнить бесконечную пустоту. В которую потом и уходят, так и не поняв, зачем они были здесь, но в полной уверенности, что все правильно, что так и должно быть.

Они привыкли ставить себя в центр жизни и все измерять относительно своего ограниченного ума. И не могут осознать такой простой вещи – мир сотворен цельным, законченным произведением Мастера. В нем одновременно пребывают Адам первый и Адам последний. И перед Мастером они стоят здесь и сейчас, как любой другой человек.

Но Мастер спит. Он шесть дней работал, а на седьмой посмотрел на результат и решил отдохнуть. Уснул и спит. До Восьмого дня. В Книге написано это, но мало кто понимает. Все уже здесь – не вчера, не завтра, а сейчас. Одновременно. Время – одно. Относительно спящего Мастера. Он все сделал так, как посчитал нужным. Каждому дал свободу стать Мастером и творить самому. Но люди выбрали рабство и стали тварями.

Много лет Светлицкий не понимал этого. Считал своей задачей хранить время, объединяя прошлое, настоящее и будущее. Пока не пришло понимание, что все на самом деле не так. И теперь он должен поступить в соответствии со своим пониманием. Он не всемогущий. Он всего лишь один из посвященных. Но сейчас он может изменить этот мир и должен это сделать.

Надо просто признать, что Мастер просчитался. Его план был блестящим, намерения – самые лучшие, реализация – безупречна. Но все испортил завистливый подмастерье, когда Мастер уснул. И пока он спит, ничего не изменится. Мастер проснется, если только рухнет этот мир, его творение. Лестница, некогда открывшаяся Иакову, уже давно просто пожарный выход. И свое предназначение Светлицкий видел так – он должен остановить этот безумный бег в пустоту.

Светлицкий знал, что убийство Лонгина – это лавина. Теперь нельзя предугадать, кого она снесет, а кто останется в стороне. По большому счету его это не волновало. Все пришло в движение, и надо что-то решать. Возможно, это именно тот шанс, которого он ждал много лет.

«Кадиллак» почти бесшумно шелестел по Московскому проспекту. Субботним утром не так много машин, народ еще спит после пятничных загулов.

– Костя, есть у нас в Карелии два-три человека, которых мы можем немедленно задействовать?

– Есть. – Костя коротко взглянул на него в зеркало. – Что нужно сделать?

– Посмотреть за Максом. Мне нужен тот, кого он должен перевезти. Этому человеку вред не причинять, аккуратно доставить к нам на базу.

Костя кивнул.

– Хорошо. Что-то еще?

– Вызови Кренделя, пусть ждет нас в офисе.

Костя достал из кожаного подлокотника черный кирпич с небольшой антенной – мобильный телефон, и несколько минут разговаривал с кем-то, раздавая поручения. Они подъехали к неприметному полуподвальному офису в одном из старых домов на набережной Фонтанки как раз в тот момент, когда туда подходил невысокий лысый крепыш в джинсах и синей куртке-ветровке. Светлицкий усмехнулся.

– Крендель легок на помине. Это ты ему дозвонился или он сам пришел?

– Не, Андрей Сергеевич, я только с Петрозаводском успел решить.

В безлюдном офисе за стойкой ресепшена расположился охранник в форме, напоминающей униформу нью-йоркских копов, и смотрел маленький телевизор. При виде Светлицкого он испуганно вскочил, рассыпав чипсы из пакета – явно не ожидал увидеть начальство в субботу. Но Андрею Сергеевичу было не до него.

Закрывшись с Кренделем в кабинете, он жестом указал ему на кресло, а сам присел на краешек стола.

– Слушай внимательно. В Тульской области есть такой городишко – Епифань. Прямо сейчас выдвигаешься туда. Возьми машину попроще, чтобы не светиться. Там убили библиотекаря. Мне нужно, чтобы ты обыскал его дом.

Крендель спокойно спросил:

– Что нужно найти?

Светлицкий подошел к стене, на которой висела копия картины Брюллова «Последний день Помпеи», закрывавшая небольшой сейф. Отодвинув картину в сторону, он набрал код и, открыв дверцу, достал обломок золотого стержня, который обвивали остатки двух змей без голов.

– Поймешь, если увидишь. Должна быть такая же вещь или ее фрагменты. Тут еще золотые крылья были изначально.

Крендель уточнил.

– Типа жезла, что ли? Я в школе что-то похожее видел на картинках про мифы древней Греции.

– Это и есть жезл. Из Керчи, кстати.

Крендель понимающе хмыкнул. Светлицкий строго посмотрел на него и продолжил:

– Я точно не знаю, есть он там или нет, так что осмотри все. Может, тайники какие-то обнаружишь. В общем, задание творческое. Главное, не засветись. И связь только со мной.

Крендель ушел. Светлицкий устало рухнул в кресло и прикрыл глаза. Все, теперь от него уже мало что зависело. Если ему повезет, то он получит второй жезл. И тогда останется дело только за третьим.

4. Джем

Телефонный звонок выдернул Джема из сна. Он приподнял голову с подушки и обвел взглядом комнату, с трудом фокусируя зрение и включая сознание. Вчера, конечно, он пожадничал с веселым дымом, последние пару затяжек были лишними. Но желание оторваться, снять напряжение последних дней сделало свое дело – тормоза просто отказали. Да и компания подобралась соответствующая – студенты из универа, им всегда мало.

А тут все сошлось. Джем как раз получил долю с последнего дела – несколько фур со стиральным порошком, вывезенных с одного завода по фальшивым документам, нашли своего покупателя. И пачки сотенных баксов стали достойным завершением красивой комбинации. Поэтому Джем имел полное право расслабиться. Тем более, что встретил на проспекте возле «Корриды» Аню, и она затащила его в общагу универа к своим знакомым. Вечер пятницы, пара гитар, красивая музыка, пиво и дым – Джем обожал такую обстановку. Он настолько расплылся, что слабо помнил, как уже за полночь с Аней уезжал на такси.

Сейчас она лежала рядом, уткнувшись лицом в подушку, и он чувствовал тепло ее тела. Джем попытался ее растолкать, чтобы она принесла телефон, но не смог – Аня только пробормотала что-то во сне и не пошевелилась. А телефон буквально раздирался на части. Дребезжащий звонок ввинчивался в мозг и прогонял остатки сна, хотя сил от этого не прибавлялось. Джем уже заранее ненавидел звонившего, хотя и предположить не мог, кто трезвонил в такую рань. В девять утра в субботу!

Наконец он собрался с силами, выбрался из-под одеяла и поплелся на кухню, где на полу продолжал звонить белый аппарат. Присев рядом с ним на корточки, Джем снял трубку и тихо буркнул:

– Внимательно.

Голос на том конце провода был бодр и энергичен:

– Ты так свою удачу проспишь. Просыпайся!

Макс. Человек-загадка. Джем был знаком с ним много лет, часто выполнял для него поручения, иногда даже криминальные, но всегда денежные. Несколько раз они вместе отвисали – причем жестко, по три-четыре дня не приходя в сознание. И при этом Джем понятия не имел, чем занимается Макс, какова настоящая его сфера интересов. Он даже не знал, где Макс живет. Джем одновременно побаивался Макса и уважал его, никогда не пытаясь сокращать расстояние, которое устраивало обоих. Сейчас Макс был краток:

– Через час в «Сайгоне», – и положил трубку.

У Джема не было сил даже разозлиться. Он только почувствовал себя несчастнейшим человеком на свете. Был такой прекрасный план спать до вечера, а потом трахаться с Аней и снова курить, но все провалилось. Хорошо, оставалось время залезть под душ. Он подошел к кровати и довольно бесцеремонно растолкал Аню.

– Вставай, девочка. Нам надо уходить. Выбирай – или еще пятнадцать минут можешь валяться, потом уходишь растрепанной, или встаешь и не спеша одеваешься. А я иду в душ.

Аня приоткрыла глаза и скривила губы.

– Ты негодяй. После того, что между нами было, ты обязан теперь жениться. Или хотя бы дать мне поспать.

Джем хмыкнул.

– Как-нибудь в другой раз женюсь. Думаешь, мне большая радость сейчас ехать куда-то? У меня ноги ватные. Я бы с удовольствием до вечера спал…

Через полчаса они вышли из подъезда. Аня небрежно поцеловала Джема и скрылась в проходной арке, а Джем побрел к своей машине. «Форд Эксплорер» —внедорожник впечатляющего вида на толстых колесах. Кенгурин, люстра и дорогая музыка – все, как полагается. Да еще и в комплектации «Эдди Бауэр» – с люком и светлым кожаным салоном. Джем почти год откладывал все свои заработки, чтобы купить этого красавца. В городе такая машина одна, что очень грело тщеславие Джема. Он порой ощущал себя Одиноким волком Макуэйдом, правда вслух это не озвучивал. Внедорожник он ласково звал «Эдиком».

«Сайгон» – популярное кафе в центре Петрозаводска – располагалось недалеко от озера. По вечерам здесь собирались неформалы и прогрессивно мыслящая молодежь, курили, пили кофе, общались. Шумно, многолюдно, весело – и всегда можно найти того, кто тебе нужен. Если не сразу, то через час точно. «Сайгон» – нерв города, его жизнь.

В последнее время Джему приходилось больше бывать во всяких шалманах, которые пафосно назывались ресторанами – терки с крутыми пацанами в спортивных костюмах, мутные «стрелки» с авторитетами, вязкие разговоры с решалами… Но «Сайгон» всегда оставался для него отдушиной. Джем любил здесь сидеть на подоконнике со стаканчиком кофе, смотреть на девчонок, прикалываться со старыми знакомыми, которым было плевать на его нынешний образ жизни. Они помнили его в рваных джинсах и вытертой кожаной куртке с косой молнией и безо всякого стеснения стреляли сигареты и мелочь на кофе.

Утром в субботу здесь обычно никого не было. Город еще спал. Джем издалека заметил двухдверный «Линкольн» Макса и запарковался следом за ним. Тут же в боковом окне появился и сам Макс с двумя стаканчиками кофе в руках, и Джем открыл ему дверь. Тот залез на сиденье и, протянув кофе Джему, усмехнулся.

– Что, оторвал тебя от девочки?

Джем проворчал: