– Умеете же вы в душу плюнуть, – возмущенно буркнула Марьяна. – А я, между прочим, ходила в театральную студию, когда в школе училась!
– И кого же ты играла? Хагрида? – поинтересовалась Сухорукова.
– Думаешь, полицейские станут с нами откровенничать? – не унималась Соловьева.
– Мы журналисты!
– Мы школьницы, опомнись!
– Все равно журналисты! В их интересах поддерживать с нами хорошие отношения.
– Ты только им об этом не говори, а то запрут нас на пятнадцать суток за хулиганство, а я подметать улицы в оранжевом жилете не планирую!
– Я никаких призраков не слышала, а значит, грош цена ее словам! Да и вообще плевать мне на призраков, я в своей жизни и не такое видала. Мне интересно другое… До каких пор я буду одинокой, привлекательной, незамужней дамой бальзаковского возраста?
Надо же мне как-то произвести на вас впечатление, Евгения, – хмуро усмехнулся шериф. – Настоящий мужчина должен уметь справляться с любой болью.
– Господи, – Евгения порозовела от смущения, – и вы туда же, ловелас покалеченный?