1.

Джон Тимирязьев стоял возле панорамной смотровой панели в рубке двеллдоума и грустно глядел наружу. Там не было ничего. Ничего. Бесконечная ночь и заснеженная каменистая пустыня, освещаемая вращающимся на вершине двеллдоума прожектором. Широкий луч неторопливо скользил по голубоватому снегу и грязно-серому грунту. Если прожектор выключить, станет совсем темно. После того как глаза привыкнут к темноте, ты сможешь различить метров на десять вокруг бледную словно бы зыбкую поверхность в ирреальном свечении далекой, размером с кулак, тусклой синеватой звезды. И тебе будет тоскливо и тяжело на душе. По крайней мере так это чувствовалось Джону. Он находился на Никтопии уже полтора альфа-месяца и всё никак не мог привыкнуть к этой темной холодной планете. Планете, на которой зимняя ночь длится 89 альфа-лет. И хотя затем, как утверждают ученые, будет такое же немыслимо долгое лето, сейчас, когда до этого радостного момента еще 23 альфа-года, этот факт не меняет ничего.

Джон отвернулся от экрана и перешел на противоположную сторону идеально круглой рубки. Теперь за панорамным окном, идущему сплошной полосой по всей окружности рубки можно было видеть деревню люксоров, освещенную яркими молочно-белыми фонарями. До деревни было около километра. Жилой купол землян инженеры корпорации "Синан" установили на некоторой возвышенности, полого спускающейся в долину, где и находилась деревня. Потому поселение аборигенов Никтопии лежало перед глазами молодого человека как на ладони. Ряды аккуратных ровных одноэтажных каменных домиков с покатыми крышами, выхваченные из безраздельной синей тьмы вокруг, создавали впечатление какой-то забытой яркой и веселой детской игрушки, такой нелепой и неуместной в этом тусклом холодном мире.

Джон выключил смотровую панель и та постепенно потеряла свою прозрачность, слившись со стеной двеллдоума. Молодой человек еще некоторое время постоял в темной, освещаемой лишь разноцветными огоньками панелей и компьютеров рубке, пытаясь придумать что он будет делать дальше. Не то чтобы у него не было работы. У вотчеров она никогда не заканчивалась. В двеллдоум поступали бесконечные объёмы, (никому не нужной, но это следовало произносить только шёпотом), информации от разбросанных по округе зондов, камер, датчиков, спектроскопов, сейсмографов, роботов-разведчиков и прочего научного и не очень оборудования. И Джону, второму помощнику координационного аналитика, полагалось сидеть за мониторами и анализировать, сортировать, структурировать все эти данные. Ему следовало выделять всё самое главное и важное, то что должно попасть в первичные отчеты, то что может иметь какое-то значение для менеджеров "Синана". Второстепенную же информацию можно было отложить на потом, в некий долгий ящик, в который вряд ли кто-то когда-то сунет свой нос. Разве что только случится что-то чрезвычайное и скорей всего трагичное. Кроме наблюдения за климатом и прочими природными свойствами Никтопии, Джону и его товарищам вменялось в обязанность изучать разумных аборигенов этой планеты и по возможности налаживать с ними контакт, исподволь внушая им мысль, что корпорация "Синан" и сотрудничество с ней для них просто дар божий и вообще лучшее что случилось в их никчемной аборигенской жизни это встреча с представителями "Синана".

Джон спустился на первый этаж двеллдоума, прошёл через кают-компанию и коридор к большому помещению, которое они между собой именовали "офисом". Здесь имелось три рабочих места с кучей мониторов, как виртуальных, висевших в воздухе, так и вполне материальных. Стэн МакГрегор отсутствовал, дядя Вася сидел за своим столом.

Войдя в офис, Джон покосился в сторону главного монитора старшего помощника координационного аналитика. Молодому человеку хватило одного быстрого взгляда чтобы понять что дядя Вася занят своим излюбленным делом: выбором внешности своего вожделенного геноида и его многочисленных опций. На мониторе красовалась абсолютно обнаженная молодая женщина, раскинувшая руки и ноги на подобии Витрувианского человека, тот который вписан в круг, и Василий Иванович радостно и сосредоточенно подгонял перемещением ползунков данную заготовку к совершенному телу своей мечты.

Дяде Васе было под восемьдесят альфа-лет, он имел мощное пузатое тело, крупную, лысую как бильярдный шар голову, наполовину беззубый рот и неряшливую неровную бороду какого-то странного грязно-зеленого оттенка. Такой цвет она, по его словам, приобрела на радиоактивных рудниках Каталона, где он работал шахтером еще в молодости. Впрочем, дядя Вася по-прежнему считал себя молодым, если только речь шла не о работе, утверждал что самые нужные механизмы его организма работают также исправно как и раньше и плотоядно посмеивался. Однако стоило попросить его о внеочередном дежурстве, как он тут же, по его словам, начинал разваливаться на части. Спину ломит, в груди колет, в коленке стреляет, в ушах шумит, голова раскалывается, перед глазами пятна. "Василий Иванович, да у вас не тело, а военный полигон, колют, ломят, стреляют", добродушно посмеиваясь, говорил Стэн МакГрегор, а если настроение у него было не очень, то он обещал с первым же транспортом отправить дядю Васю домой, где он сможет продолжить свой период полураспада в спокойной обстановке.

Джон попытался воодушевить себя на работу.

– Сигнал от Мапика не появился? – Спросил он.

Мапиком они называли многофункциональный аналитический передвижной комплекс, который недавно был им прислан из штаб-квартиры "Синана" для тестирования и который упорно барахлил и не желал работать как предполагалось его инженерами. А недавно он просто отключился и Стэн отправился разбираться с ним на месте.

– Сигнал не шевелюра, как пропал, так и найдется. Это я тебе как заслуженный лысый землянин говорю, – весело ответил дядя Вася. "Земляне" давным-давно, буквально с самых первых межзвездных перелетов, стало общенарицательным именем для всех людей, принадлежавших виду homo sapiens, даже если они уже родились на невообразимо далеких от Земли планетах. Но дядя Вася особенно гордился тем фактом что он был родом именно с Первой Земли или как её иногда называли Альфа-планеты. То есть он был землянином не просто по наследию крови, но и по самому месту своего рождения.

– Стэна уже пятый час нету, – пробормотал Джон, усаживаясь за свой рабочий стол.

– А он глайдер не брал, – жизнерадостно сообщил Василий Иванович, – он ведь у нас спортсмен. Он на лыжах отправился.

Джон тихо вздохнул. Тридцативосьмилетний руководитель их маленького отряда, координационный аналитик Стэн МакГрегор был человеком спокойным, решительным, прямолинейным, но при этом, по мнению второго помощника, страдал несколько излишней активностью и неугомонностью характера. Хотя вернее сказать страдал не он, а Джон. МакГрегор хотел держать себя в тонусе, ощущать бодрость и упругость мышц. Потому он каждый день посещал их маленький спортзал, а также при всяком удобном случае перемещался по Никтопии на лыжах или велокате. При этом он хотел чтобы и его команда всегда была в тонусе и также ощущала бодрость и упругость своих мышц. Это выливалось в то что Стэн всякими правдами и неправдами старался загнать в спортзал Джона и дядю Васю, а также поставить их на лыжи или усадить в седло велоката. Василий Иванович открещивался от всего этого довольно легко, начиная в своем привычном стиле разваливаться на части. Кроме своей ноющей спины и стреляющей коленки, припоминал ещё и свою многотрудную службу на каталонских шахтах, где он "натренировался на всю оставшуюся жизнь". Если же МакГрегор настаивал, то тогда дядя Вася гневно тряс зеленой бородой и восклицал: "Чандрасекара Пекулярная! Да ты что, Стэн, обалдел что ли, молодого нашёл?! Ну какие мне турники?! Я ветеран Второй астероидной войны, я древний как Стрелец-А, мне до пенсии 20 лет осталось, у меня уж поди правнуки где-нибудь есть. А ты хочешь чтоб я у тебя на шведской стенке скакал?! Да ты посмотри какое у меня шаровое скопление образовалось", дядя Вася выпячивал вперёд своё мощное пузо, "и мне что с ним на твои тренажеры лезть! У вас там треснет что-нибудь". Но Стэн не унимался и подначивал: "Но, дядя Вася, девушки ведь любить не будут!" "Да на кой хрен мне твои девушки сдались", фыркал Василий Иванович, "когда я уже в Хьюман Роботикс зарегистрировался. У меня там уже 723 бонуса за участие в опросах. Мне с вами еще один альфа-годик погорбатиться в этой сумрачной жопе мира и я куплю себе их топовую модель. А уж она так меня любить будет, что пися посинеет. Понял?!" И Стэн, смеясь, отставал от дяди Васи и обращал взор на своего второго помощника.

И Джону приходилось отдуваться за обоих, бегать по электронной дорожке, колотить грушу и висеть на перекладине. Впрочем, Джон быстро научился прикрываться загруженностью по работе и ускользать от спортивных занятий. Однако если ему приходилось идти к очередному зонду вместе со Стэном, то тут уж выхода не было, вместо теплого уютного салона глайдера, приходилось вставать на мультиморфные лыжи и, задыхаясь и ругаясь про себя, скользить по бесконечным заснеженным каменистым пустыням Никтопии вслед за начальником.

Джон вывел на экран графики атмосферного давления в районе двеллдоума за последние 3 альфа-месяцев и глубокомысленно уставился в них. Линии были на удивление ровные. За то время что он провел на Никтопии он еще не видел настоящей местной непогоды, но уже знал что иногда давление здесь совершает чудовищные скачки и начинаются самые настоящие бури, во время которых ураганные ветры срывают со своих мест здоровенные валуны. По словам дяди Васи наступает "полный аттатуй, панихида с танцами" и нужно, по его же словам, "тушить свет, зарываться в землю и молиться чтобы пронесло". Теоретически в двеллдоуме им мало что угрожало, главную опасность бури представляли для разбросанного по округе измерительного оборудования. Рассказывая о последнем ненастье, дядя Вася ворчал, что им с МакГрегором потом почти месяц пришлось "во славу Синана морозить жопы и звенеть яйцами", восстанавливая выведенные из строя зонды, датчики и исследовательские комплексы, потому что "зажравшиеся сволочные синанцы отказались присылать профессиональных инженеров-ремонтников в эту проклятую дыру", переложив все эти проблемы на координационного аналитика и его старшего помощника. Стэну и Василию Ивановичу предоставили спецканал гиперсвязи, по которому эти самые инженеры удаленно руководили ремонтом. При воспоминании об этом дядя Вася исходил желчью, живописуя молодому человеку как они на жутком ветру при минус 40 корячились со Стэном в термокостюмах и толстых перчатках, разгоняя вечную ночь Никтопии налобными фонарями, тогда как "разжиревшие", "гладкорылые", (дядя Вася презирал тщательно выбритых мужчин), "хитромудрые, косоглазые инженеришки", сидя в теплом, светлом, уютном офисе, отдавали им команды ртом, набитым "пончиками и плюшками". "Ты только представь", возмущался дядя Вася, "у нас там уже мозги кристаллизовались, все конечности посинели, а это мудачье еще и шуточки отпускало".

И потому среди прочего Джону поручили, следить за давлением, и попытаться вычислить закономерности происхождения бурь. Но это было ужасно скучно. Никаких закономерностей на первый взгляд не прослеживалось, а на второй его уже не хватало. Молодой человек еще некоторое время озабоченно пялился на экран, потом осторожно глянул на старшего помощника и убедившись что тот полностью захвачен созиданием идеального женского тела и в его сторону не смотрит, вывел в небольшое окно на экране изображение с камеры на "маяке". "Маяком" они называли каменное трехэтажное цилиндрическое строение люксоров, расположенное совсем недалеко от двеллдоума. В этом строении всегда дежурил один из аборигенов.

Как-то так получилось что все вопросы контактов с автохтонами Никтопии сразу же легли на плечи Джона, как только он появился здесь. И Стэн МакГрегор и Василий Иванович Гладков проворно и незаметно самоустранились от этих обязанностей, которые, между прочим, были прописаны в трудовом договоре между ними и корпорацией "Синан". Правда довольно туманно. Координационному аналитику и его команде надлежало прилагать все усилия для развития дружеских и взаимовыгодных отношений с коренным населением осваиваемой планеты. По мере возможности. Стэн всё время был чем-то занят и как бы такие возможности у него возникали не часто. Дядя Вася же испытывал искреннее презрение и к этим "кожаным мешкам", люксорам, и к этим "котярам", никтопам. И тех, и других он считал омерзительными существами, которых "непонятно как земля носит". Свои ксенофобские настроения дядя Вася высказывал открыто и очень эмоционально. Но, впрочем, делал это очень редко, ибо не находил в своих товарищах поддержки. МакГрегор не одобрял подобного отношения, поскольку это напрямую противоречило рабочим инструкциям и по его мнению вредило делу. Сам он к аборигенам относился абсолютно спокойно, но не очень-то верил в возможность тесного взаимовыгодного равноправного сотрудничества между ними и землянами, поскольку как не крути, сколько не прикрывайся фиговыми листками "мирного осваивания", последние были тем, кого юристы, специализирующиеся на планетарном праве, называли "интрудерами", то есть по сути дела захватчиками. А раз так, то и все эти хлопоты по установлению близких контактов по большому счету потеря времени. Джон в свою очередь не разделял ксенофобию дяди Васи просто потому что не видел в "не-землянах" ничего омерзительного и отталкивающего. Напротив, ему было крайне любопытно как живут иные разумные существа, как устроены их тела, как функционирует их общество, какими социальными и нравственными законами они руководствуются и прочее. И любознательный молодой человек с удовольствием занимался тем, с чем так не хотелось возиться его старшим товарищам. По сути это было единственное что хоть как-то привлекало его на этой тоскливой темной холодной планете, на которой ему, согласно контракту, предстояло провести еще 14 альфа-месяцев.