Ей было страшно, страшно и стыдно. Она совершила глупость. Угнала полицейский корабль и отправилась вдвоём с Китом спасать папу на совершенно неизвестную планету. А вот теперь уже надо спасать её саму. В сообщении, которое отец сумел передать ей, помимо своего местонахождения он сообщал о том что она не должна обращаться за помощью в Космопол, ибо один из близких друзей лейтенанта Акари не тот за кого себя выдает. Кроме того, отец сказал, что самой Элен также грозит опасность и ей нужно как можно скорее покинуть их дом на Макоре, перебраться хотя бы к мистеру Таругу или в дом Эльвиры Мейнос. Валентин Акари попросил её незамедлительно связаться с дедушкой или мисс Уэйлер, передать им содержание сообщения и оставаться с кем-то из них, пока отец не вернется к ней. Но по стечению обстоятельств Элен не могла этого сделать, они оба были вне досягаемости на неопределенный срок. Дедушка испытывал какой-то аппарат на далекой планете с ужасными условиями и с ним не было дальней гиперсвязи, а мисс Уэйлер, лейтенант какого-то отдела Службы внешней разведки была в командировке вообще неизвестно где. И кончилось это тем, что Элен, внезапно вдохновленная и окрыленная идеей спасти папу самолично, оставила дедушке и Александре Уэйлер зашифрованные послания и вместе с Китом, не взирая на все его протесты и ворчания, отправилась выручать отца на Каунаму.

А теперь она, полная стыда и раскаянья, готова признать, что Кит был прав, прав во всём.

Девочка перестала рассматривать шторки и покосилась на королевского судью.

В первые минуты после того как с неё сняли мешок, Элен, сгорая от гнева и досады, пообещала себе не говорить ни слова своим похитителям, погрузиться в гордое молчание и полностью игнорировать любые попытки контакта с ней. Однако теперь, когда она поостыла и пришла в себя, девочка понимала что такое поведение неразумно и до добра не доведёт. Конечно же в диалог вступить придется, следует как можно скорее выяснить зачем ее похитили. И к тому же, так или иначе, сейчас она полностью во власти судьи, и если он захочет чтобы она говорила, то уж наверняка найдет способ заставить ее. Но Элен никак не могла собраться с мыслями, ей мешали страх и злость. Она злилась на себя, на судью и боялась того что он для нее приготовил. Она пыталась взять себя в руки и спокойно обдумать возможные мотивы похитителей. Но у неё это плохо получалось. Она весьма смутно представляла реалии этого мира, зациклившись на том что это какое-то отсталое дотехнологичное общество, несомненно погрязшее в первозданном невежестве, в куче суеверий, примитивных идей, религий (достаточно вспомнить отца Буртуса) и прочих "исчадиях разума", а возможно и настоящей дикости. И такое представление о Каунаме то и дело наталкивало её на пугающую мысль, что её похитили для чего-нибудь мерзкого и низменного, о чем она смотрела в детективных сериалах, совершенно не предназначенных для маленьких детей. Где-то в самых глубинах её испуганной, сжавшейся как крохотная мышка, души беспокойно ворочались неудобные мысли о взрослых мужчинах, использующих мальчиков и девочек для удовлетворения своих ненормальных, грязных желаний. Это было настолько отвратительно, гадко и парализующе страшно, что Элен запрещала себе думать об этом и изо всех сил торопливо старалась убедить себя, что человек сидящий перед ней совсем не такой. Она исподтишка разглядывала лицо и ауру судьи и вроде бы не находила в них ничего такого противоестественного и больного. Но испуганный голос в её голове тут же услужливо подсказывал ей: "А что если её везут к такому больному мужчине?" Что если алчный судья задумал её продать такому ненормальному человеку? Как рабыню. И в памяти всплывала серия где благородный и отважный Джулиан Брэд внедряется в банду работорговцев с Кашуты, особенно та сцена где он ходит по невольничьему рынку мимо голых взрослых и детей, стоявших на коленях с опущенными глазами и покорно ожидающих своей участи. И снова Элен старалась мыслить логично, как её учили отец и Кит. Совершенно очевидно, что судья заинтересовался её способностью видеть правду и ложь. И теперь он желает использовать эту её способность в каких-то своих интересах. Вне всяких сомнений дело именно в этом. Но сомнения оставались.

Элен снова покосилась на судью и не в силах больше томиться неизвестностью, сердито спросила:

– Что вам от меня нужно?!

Судья конечно же ждал когда она заговорит. Он взял с сидения рядом с собой узкую полоску плотной розовой бумаги, отделанной по краям красным бархатом и аккуратно положил между страницами. Закрыл книгу, снял свои очки и убрал все это в сторону. Все его движения были неторопливыми и размеренными. После этого он посмотрел на девочку и благожелательно произнёс:

– Я рад что ты наконец прекратила дуться и готова обсудить создавшееся положение.

– Что вам от меня нужно?

– Прежде всего мне нужно знать как ты себя чувствуешь.

– Это ни к чему!

– Что ни к чему? – Не понял судья.

– Ваша лицемерная забота обо мне. Я вижу вас насквозь и сейчас я только хочу знать для чего я вам понадобилась.

Мастон Лург чуть задумчиво погладил массивный подбородок, затем доброжелательно улыбнулся и мягко проговорил:

– Может для начала познакомимся? Твой спутник лоя называл тебя госпожа Элен из далекой северной страны Макора, правильно?

Ответа он не дождался, девочка молча смотрела на него и взгляд ее был холоден и неприветлив.

– Ну а я Мастон Лург, главный королевский судья города Туил.

– Какой же вы судья, если творите сплошные беззакония, – сказала девочка и постаралась вложить в свой голос всю меру презрения, на которую только была способна.

Однако Мастон Лург ничуть не обиделся.

– Все зависит от точки зрения. Законность или беззаконие это всегда всего лишь чья-то точка зрения. И чаще всего законно просто то что согласуется с точкой зрения большинства. Ты просто не видишь всей картины в целом, дитя моё…

– Перестаньте! – С каким-то очень естественным омерзением воскликнула девочка, грубо перебив собеседника. Она и сама поразилась своей невежливости. Никогда в жизни ни с одним взрослым она не разговаривала подобным образом и даже не знала что на такое способна. Но сейчас, в ее положении, такая дерзость по отношению к тому, кто пленил ее, приносила ей жалкое удовлетворение. – Меня совершенно не интересует как вы оправдываете свои преступления. И если вы не будете отвечать на мои вопросы, то я не буду отвечать на ваши.

Мастон Лург чуть отпрянул назад, увидев в огромных ярко-синих глазах девочки самое что ни на есть искреннее отвращение к нему. Это слегка покоробило его.

Широкое немного полноватое лицо судьи перестало светиться фальшивой улыбкой и приобрело выражение холодной задумчивости. Некоторое время он молчал, разглядывая сидящего перед ним ребенка. Но ребенка ли?

– Ты действительно умеешь видеть говорит человек правду или лжет?

– Да. А потому не тратьте время пытаясь обмануть меня. Зачем вы меня похитили?

– Я намерен передать тебя верховному претору Агрона.

Девочка пристально смотрела на мужчину.

– Кто такой этот верховный претор и что такое Агрон?

– Агрон – это та страна, в которой ты в данный момент находишься, – недоуменно проговорил Лург. – Ты что этого не знаешь?

– Теперь знаю. А что насчет претора?

– Верховного претора, – поправил Лург. – Это глава Судебной палаты – организации призванной поддерживать внутренний порядок в государстве и беспощадно карать всех, кто нарушает оный.

– То есть в какой-то мере это ваш начальник?

– Ни в какой-то, а в самой непосредственной. Это можно сказать второй человек в государстве, он подчиняется только королю, Его Величеству Доммеру Благонравному.

– Значит вы намерены выслужиться перед своим начальником, подарив ему меня. Но что же для него такого ценного во мне?

– Я думаю ты лукавишь, Элен, – Мастон Лург впервые назвал девочку по имени. – Твой дар невероятен и несет в себе огромный потенциал. Преступники, интриганы, еретики, предатели, злодеи, враги государства и народа, с которыми верховному претору приходится иметь дело по долгу службы, будут для него как открытая книга с твоей помощью. Я думаю ты понимаешь это.

Элен успокоилась. Как она и предполагала, ее похитили из-за ее способностей. И снова ей стало стыдно. Ведь Кит предупреждал её, что это может плохо кончиться. Собственно и её отец и дед были того же мнения и строго-настрого запретили ей рассказывать кому-либо о своём необычном виденье мира. И на Макоре Элен неукоснительно соблюдала этот запрет и даже не из-за того что так хотели папа и дедушка, а потому что и её саму порой очень тревожило и напрягало осознание того что она не такая как все и она ни в коем случае не желала становиться изгоем и парией в глазах одноклассников, соседей и знакомых, которые, не сомневалась она, отнесутся негативно к её физической ненормальности. Но впрочем она очень редко предавалась таким тягостным раздумьям и к своему дару или проклятью пока еще относилась весьма легкомысленно, нисколько не считая что её странное зрение полностью изменит всю её судьбу и уже никогда не позволит ей жить нормальной счастливой жизнью обычного человека. И здесь, на Каунаме, где она никого не знала и откуда вскорости должна была исчезнуть навсегда, ей показалось она вполне может раскрыть себя, чтобы спасти эту девушку. Там на суде это ей представлялось лишь забавным новым опытом, веселым приключением, в конце концов какое ей дело до того что о ней будут думать каунамцы. Но всё вышло как-то не очень и ей вновь и вновь ярко и живо являлся укоризненный взгляд родных черных глаз на металлической собачьей морде. Перед Китом она чувствовала себя больше всего виноватой. Она прекрасно понимала что он, погруженный в нейронные сети своего ключевого поведенческого алгоритма, то есть своего смысла жизни, сейчас немыслимо терзается и тревожится, не зная что с ней и где она. Какой же она была дурочкой, считая что ни что на свете не может разлучить её с любимым роботом.

Элен поглядела на сидящего напротив мужчину. Так или иначе, теперь, зная его мотивы, она может считать себя в относительной безопасности. Ей не только не причинят вреда, но и наоборот будут оберегать и лелеять ее, ведь она представляет немалую ценность для судьи. Правда такие мысли почему-то всё равно не могли полностью избавить её от страха. Она сказала себе, что Кит конечно рано или поздно найдет её. Непременно найдет. С ним самим ничего не может случиться, никто из аборигенов этой планеты не может представлять для него хоть какую-то опасность, а она, Элен Акари, смысл его жизни. И он обязательно найдет и освободит её. О том что это будет не так-то просто сделать, она старалась не думать. Вместо этого она представляла как будет стоять возле плеча огромного металлического пса и холодно взирать на своих похитителей. Все их подручные, приспешники, охранники и солдаты будут к этому моменту так или иначе "нейтрализованы" и она будет спокойно с ледяным достоинством смотреть как мечутся, дрожат и трепещут ауры этих испуганных судей, преторов и всех прочих, кто осмелился издеваться над нею, считать что может владеть ею. Но она будет великодушна, величественна и снисходительна, в конце концов они всего лишь жалкие, неразумные, неразвитые, примитивные аборигены, удручающий пример регресса и упадка, всего лишь убогие тени своих мудрых и сильных звездных братьев-соплеменников. Но Элен отдавала себе отчет что эта приятная картина может и не состояться. Хоть её робот-ассистент и неуязвим и ему самому ничего не угрожает, отыскать одного единственного человека на громадной планете наверно не так-то и легко. Особенно если учесть, что Киту придется как-то контактировать с каунамцами, чтобы добыть хоть какие-то сведения о хозяйке. Но Элен убеждала себя что причин для волнения всё равно нет. Даже если Кит задержится, рано или поздно дедушка и мисс Уэйлер получат её сообщения и явятся на Каунаму. А уж для них не составит большого труда отыскать маленькую жертву алчных похитителей. Вот в этом Элен уже не сомневалась не капли. Дедушка Родерик был самым мудрым и умным из всех кого Элен знала или вообще могла представить себе. Даже всезнающая Камила Кесада меркла, блекла и съеживалась на его фоне. Элен, конечно, было известно что мистеру Атинховскому вживлен в голову ментальный биоинтерфейс и он может мысленно соединяться с близлежащим терминалом Старнета и отправлять в Сеть запросы напрямую из головы. Но Элен давно уже убедилась, что даже когда рядом нет никаких точек доступа в глобальную звездную сеть, дедушка все равно остается самым мудрым и умным из всех кого она знает. Деду не составит труда найти на Каунаме Кита. Для этого надо будет только включить спутниковый маяк и робот сам выйдет на связь. А уж после того как мистер Атинховский узнает от Кита всё что произошло, вычислить где находится его внучка для него будет пара пустяков. А если рядом еще и будет Александра Уэйлер, кадровый офицер Службы внешней разведки, организации занимающейся не только исследованием новых, только что открытых миров, но и всесторонним скрытым сбором информации о планетах, населенных разумными обитателями, чей уровень развития ещё не позволяет им стать полноправным членом ни Земной Федерации, ни тем более Звездного Содружества, то всё станет совсем легко. Тетя Саша просто явится и заберет дочь своего лучшего друга где бы она не была. Ведь секретные агенты СВР на том и специализируются чтобы незаметно внедряться в любой инопланетный социум и проводить масштабные наблюдения и исследования.

Все эти мысли приободрили Элен и она уже вполне спокойно думала о том что ей до поры до времени придется идти навстречу всем желаниям алчного судьи. Что для неё это будет самой разумной моделью поведения. Хотя почему судьи? Верховный претор, вот перед кем она должна показать все на что способна, именно этого человека ей необходимо заинтересовать, именно ему следует доказать что она может быть чрезвычайно полезной для него. А судья просто пешка, перевалочный пункт, он ей не нужен. И она посмотрела на судью почти насмешливо.

– И что же вы попросите за меня у верховного претора?

Мастон Лург, исподтишка наблюдавший за Элен не меньше чем она за ним, увидел что девочка судя по всему полностью пришла в себя и вроде как даже насмешничает над ним.

– Очень многое, – спокойно ответил он.

– Но что именно? Чего вам так остро не хватало в вашей жизни в Туиле, что вы ради этого пошли на гнусное преступление?

Элен удивлялась самой себе. Ведь это так необычно для неё столь нахально и развязано разговаривать со взрослым и даже наверно уже пожилым человеком. Где-то внутри проскакивали жгучие искорки вины, но впрочем и тут же бесследно таяли. Он преступник, говорила себе Элен, а с ними можно не церемониться. Так считал идеальный Джулиан Брэд. Она вспомнила, как посмотрев очередную, довольно жесткую серию бесконечной детективной киноистории, пришла к отцу и настырно попросила рассказать о том как он ведет себя с преступниками. Вежливо, спокойно и даже уважительно или он издевается над ними, бьёт их и запугивает как один из коллег Джулиана Брэда. Отец сказал что с преступниками он ведет себя ровно также как и с невоспитанными, глупенькими дочерьми. Элен возразила что это не ответ, откуда ей знать как он ведет себя с невоспитанными глупенькими дочерьми, если она, насколько ей известно, его единственная дочь и к тому же очень воспитанная и умная. Да, я очень воспитанная, согласилась сама с собой Элен и продолжила:

– А впрочем я догадываюсь. Вы, конечно, уверены что достойны гораздо большего чем председательствовать в суде какого-то захолустного городишки, в компании непроходимо глупого священника и пьяницы-мэра, разбирая бытовые, примитивные до пошлости, дрязги каких-то сиволапых лесорубов и свинопасов, не так ли?

Судья усмехнулся. Несколько оцепенело.

– Господь всемогущий, тебе же всего лишь шесть лет. Мне даже страшно представить какой ты будешь, когда станешь взрослой женщиной. Как же ты собираешься жить среди людей, если видишь их насквозь?

– А я буду жить среди хороших людей.

Судья снова усмехнулся.

– Где же ты их найдешь?

– А разве вы таких не встречали?

Мастон Лург отрицательно покачал головой.

– Нет. То есть конечно человек может казаться сколь угодно приятным и милым, добродетельным и благородным, но копнешь поглубже и вся эта хорошесть тает как вата в огне. Там, внутри, в глубине живет всё тот же коварный и эгоистичный хищник с темными безжалостными глазами и алчным ненасытным сердцем. И вся разница в людях лишь в том насколько много у этого хищника силы и отваги, чтобы взять всё что ему хочется. Но я понимаю что для шестилетней малышки вполне нормально не видеть в людях этого хищника.

Элен откинулась на кожаную спинку сидения. А он кажется любит поговорить, решила она. Резонер. Она видела и по лицу и по ауре судьи что тот получает удовольствие от беседы и ей это не нравилось. Она определенно не желала доставлять своему похитителю хоть какие-то приятные эмоции.

– Скажите, господин Лург, а почему вы уверены что я буду работать на вашего начальника и честно говорить кто лжет, а кто нет? – Спросила она уже откровенно насмешливо.

– Потому что мы заставим тебя, – просто ответил судья и у Элен испуганно ёкнуло сердце от этой простоты.

– Ты ведь, я думаю, понимаешь, что позже мы вполне можем узнать солгала ты нам или нет, – продолжил Мастон Лург очень спокойно и неторопливо. – И тогда за каждый такой случай у тебя на глазах будут отрезать голову котенку или щенку. Или пороть до кровавого месива какого-нибудь бездомного ребенка.

Судья посмотрел в глаза девочки и улыбнулся.

– Ты ведь видишь что я говорю правду, не так ли?

Страх, который вроде бы отпустил ее, снова вернулся. Элен вжалась в спинку сиденья. Этот человек действительно говорил правду. За страхом пришел гнев и даже ненависть. Этот представитель рода человеческого был отвратителен ей. Но страх был сильнее. Он коробил, унижал и застывал в горле мерзким осклизлым комом. Элен опустила глаза. Но она подумала об отце, о мисс Уэйлер и словно почерпнув у них силу противиться страху, снова взглянула на судью.

– Вы обречены, господин Лург, – выдавила она из себя. – Моё похищение не принесет вам ничего хорошего.

– Я понимаю, ты пытаешься напугать меня, – спокойно сказал судья, – но напрасно. Твой механический пес уничтожен, он пронзен металлическими кольями и сейчас я думаю он уже засыпан толстым слоем земли.

Девочка с удивлением поглядела на него и вдруг улыбнулась. Она заставила себя это сделать, но потом ей действительно стало смешно, когда она увидела как вытягивается лицо надменного судьи и её веселая улыбка была уже совершенно искренней.

– Вы не в состоянии уничтожить моего пса, не обольщайтесь, – звонко сказала Элен. – Он покрыт бронесплавом, металлом, который не сможет пробить никакое ваше оружие. Да и вообще ни что в вашем примитивном мире не способно причинить ему ни малейшего вреда. Но дело даже не в моей собаке. Вы совершили большую ошибку, напав на меня, господин Лург, и за это вам придется дорого заплатить.

– Перестань, Элен. Твои ребяческие угрозы совершенно нелепы. Не думаешь же ты что я поверю тебе?

Девочка усмехнулась.

– А вы забавный, – сказала она, пристально глядя на судью. – Вы что же, всерьез полагаете, что я вот такая сама по себе, человек из ниоткуда, без роду и племени, без родителей и друзей? Явилась в ваш Туил круглой сиротой из соседней деревушки, а мой пес сам по себе возник из пены морской? По вашему меня никто не ищет и я никому не нужна, кроме вас и вашего претора?

Высоколобое лицо судьи затуманилось каким-то явно неприятным размышлением и Элен ощутила острое удовлетворение.

– Вы обречены и это лишь вопрос времени. – Уверенно произнесла девочка. – Меня ищут не только мои Хранители, но и мои друзья-лоя.

"Какие еще хранители?", весело спросила себя Элен, вроде хотела сказать родители.

– Хранители…?

Девочка многозначительно поглядела на судью.

– Ну да. Черный Шак, так зовут моего пса, только один из них. Я просто с ним немного вырвалась вперед. Но остальные тоже скоро пребудут в Туил, Шак расскажет им что случилось и они все устремятся за мной.

– Вот как. И зачем же тебе столько хранителей? Ты такая важная персона у своего народа?

Элен бесхитростно пожала плечами:

– Я Талитана Униквита, то есть "Та, которая читает в сердце", будущая великая жрица в храме всемогущего Старнета, я священна для моего народа.

Мастон Лург несколько секунд внимательно глядел на девочку, словно видел её впервые.

– И если я дам тебе подзатыльник, меня что, испепелит молния?

– Вряд ли, – спокойно ответила Элен. – Такое бывает только в сказках. В реальной жизни возмездие настигает злодея спустя немалое время и в тот момент когда он совсем этого не ждет.