«Охранная грамота»

«Выгода отдельных лиц всегда заключается в выгоде общественной, что желать отрешиться от последней – значит желать собственной погибели, что добродетель не должна быть нам в тягость, что отнюдь не следует считать ее постылой обязанностью и что справедливость по отношению к ближнему есть милосердие по отношению к нам самим»

(Charles Louis Montesquieu, (1689—1755). Lettres Persanes. Амстердам. 1721 г.)

«Предрассудки, присущие органам управления, были первоначально предрассудками народа. Если бы автору удалось излечить людей от присущих им предрассудков, он почел бы себя счастливейшим из смертных»).

(Он же. «О духе законов». Париж. 1748 г.)

Здесь пора признаться, что мы не знаем в истории более близкого нам по философским взглядам человека, чем Шарль Луи Монтескье. Он один, конечно же, на интуитивном уровне, знал, что социальная юриспруденция – «дитя» социальной медицины. Мы предполагаем, что данное утверждение, которое мы исподволь пытались обосновать в выше опубликованных отрывках, а сейчас – открыто, многими (если не всеми) читателями (и юристами, и врачами!) сразу же, a priori, воспримется как ересь. Поэтому процитируем Монтескье:

«Тех, которые выносят на свет божий какое-нибудь новое предложение, сначала называют еретиками. Каждая ересь имеет свое имя, которое является как бы объединяющим словом для ее сторонников. Но кто не хочет, тот может и не считаться еретиком: для этого человеку нужно только придерживаться инакомыслия лишь наполовину и установить различие между собою и теми, кого обвиняют в ереси; каким бы это различие ни было – вразумительным или невразумительным – его достаточно, чтобы обелить человека и чтобы отныне он мог называться правоверным».

(Письмо XXIX. Рика к Иббену в Смирну).

Кстати, если бы у нас, авторов «Социальной юриспруденции», не было бы на ее счет ереси, то стоило бы вообще за эту тему браться, ибо все уже сказал в 1911 году Ю. С. Гамбаров?! Но, давайте подумаем вот над чем, до скороспелых умозаключений. Монтескье вслед за Платоном и Монтенем полагал, что —

Республика – добродетель,

Монархия – честь,

Деспотия – страх.

От себя к этому он добавил только —

закон не нуждается в исключениях, ограничениях и видоизменениях.

(Charles-Louis de Seconda, Baron de La Brède et de Montesquieu; Париж. 1748). От Макиавелли до Гегеля – четыре столетия правового, постоянно «вспахиваемого», поля. До наших дней – еще два столетия. Сколько всего было сказано о законе и праве! В одной только Европе. От Александра Македонского, Тамерлана – до идеологов современной глобализации – сколько раз право логически и практически нивелировалось. Кант сейчас просто смешен со своим категорическим императивом – совестью! В конце ХХ-го века «совесть» полностью исчезла. Даже как клинический феномен! В России – в конце 80-х. (Психиатрия, как только стала научной, сразу занялась изучением и лечением болезней совести – в конце данного отрывка приведем типичный казус болезни совести из врачебной практики одного из авторов). Мир, если посмотреть на него с не «шаблонных ракурсов», предстает весьма неправдоподобной реальностью.

Вот два примера (сопоставим их с нашей жизнью!): 1) Николя Фламель (1330—1418) – присяжный писец Парижского университета, внезапно обогатился, не воруя, не нарушая никаких законов; его сразу же объявили алхимиком, овладевшим философским камнем. 2) Джон Ло, убийца и картежник, в 1716 году, под высочайшим покровительством, организовал Banque générale, а в 1717 году создал международную компанию. В 1718 году банк был преобразован в государственный: Ло стал министром финансов Франции. Банк выпускал бумажные деньги, не обеспеченные золотом и серебром; Ло убедил правительство, что таким образом можно способствовать деловой активности и обогащению нации. Спекулятивный ажиотаж на акциях компании, вызванный чрезмерной эмиссией банковских билетов, и дивидендная политика привели в конце 1720 года к ликвидации всех инициатив, предложенных Джоном Ло. Но, при Ло, почти три года Франция «процветала»… Марина Альфредовна Черносвитова полагает, что «есть все основания считать – „Джон Ло“ – диверсионная программа британцев против Франции»…

Так, вот, возвращаясь к Канту, которого поражали две вещи: 1. Бездонное небо над его головой и 2. Моральный закон в его голове, удивляешься, а как же Право? «В конце концов, неважно, из каких начал создан мир; важно – почему в нем царит порядок?», – приписывают Эмпедоклу – первому социальному врачу и социальному правоведу. Право (согласно Эмпедоклу) – вот начало из начал, благодаря которому возможен мир. В обоих смыслах этого понятия. Человек рождается, благодаря тому, что есть эмбриональное право (читай выше), пусть, в статусе права третьих лиц… Здесь нас, не как авторов, а как живых людей, охватывают кьеркегоровские страх и трепет: действительность прямо наступает нам на пятки! Читали?

«…В лесу недалеко от трассы Нижний Тагил – Екатеринбург в Свердловской области в воскресенье вечером были найдены четыре 50-литровых пластиковых бочек. В них находились эмбрионы, обработанные формальдегидом, с прикрепленными бирками с указанием фамилий и цифрами – возможно, номерами палат, в которых лежали женщины. На бирках сохранились названия, по меньшей мере, четырех медучреждений. Позже удалось установить точное количество эмбрионов – 248. Размеры каждого – примерно в половину ладони»

(http://www.interfax.ru/society/txt.asp?id=257230).

Что бы ни писали СМИ, что бы ни говорили «официальные лица», но даже начинающему криминалисту понятно, что большие (пяти ведерные, добротные) пластиковые бочки, окрашенные в ярко голубой цвет, «брошенные» недалеко от трассы, – это не само преступление! Это – артефакт преступления: 1) которое хотят скрыть; или – 2) которое только собираются совершить. Есть и 3) (в наше время и такое возможно!) – это PR-ход!

Человек живет в социуме (или – в племени), опять же, потому что, до социума, и до племени, у него a priori есть право жить. Точно также, есть право умереть. Ниже, как раз на этом, не понятном, как «категорический императив» Канта, праве, заложенном в каждой, не только человеческой, но и божественной «голове», мы остановимся подробнее, чтобы проиллюстрировать нашу еретическую мысль, что социальная юриспруденция суть порождение социальной медицины. Сначала —конкретными примерами.

Лорд Байрон ненавидел свою мать не зато, что она родила его уродом (он картавил, у него не было ахилловых сухожилий, и поэтому он вынужден был ходить на цыпочках, как балерина, у него были неразвитые мышцы обеих рук и чрезвычайно узкая грудная клетка с впалой грудиной, отсюда – с неразвитыми легкими; но он был – гений, и, прежде всего – воли!). Байрон ненавидел мать за то, что она «не спросила его, хочет ли он быть рожденным!» Мать – католичка, понимая страдания своего дитя, особенно в подростковом возрасте, признавалась ему, что «у нее, католички, не было права убить его в зародыше». Она тяжело переносила беременность, тяжело рожала и «знала, что родит урода». Байрон только в 30 лет простил мать. Но, сначала написал оду эвтаназии.

В том, что человек рождается не по своей воле и заложено его a priori право жить. Если следовать логике (а, основные труды, насколько нам известно, по юриспруденции, следуют формальной логике даже тогда, когда ее отрицают, сводя источники права к эмоциям, иррациональному, комплексам, микро-социуму, общественному договору, той или иной «конституции» римских императоров, или судебному прецеденту) a priori права жить, имеет симметричное ему право умереть. Смерть – категория социальной медицины, порождающая категорию смерти социальной юриспруденции. Все очень просто, если не от лукавого! Смерть бывает… нет, не только «естественная» и «насильственная». Эти категории весьма абстрактны для социального врача и социального правоведа. «Естественная» смерть: А) От старости (но, кто скажет, в каком возрасте человек умирает от «старости»? Б) От болезни (но, любой врач с небольшой практикой скажет, что можно не умереть от самой тяжелой и неизлечимой болезни, а – от «сопутствующей патологии»). В) От врожденного дефекта (например, от разорвавшейся аневризмы). Кто определит, Г) смерть от систематического недоедания или переедания – естественная или насильственная смерть? Д) смерть от систематического переутомления, недосыпания – естественная или насильственная смерть? Ж) смерть от оскорбления, «…чинимого безропотной заслуге…» – естественная или насильственная? Мы можем продолжить список, например, понятием «несовместимых с жизнью повреждений». Это понятие предложил Гиппократ. «До Пелопонесской войны медицина находилась в зачаточном состоянии. Гиппократ создал ей популярность. Она – ему известность на века» (Монтень). Сергей Петрович Боткин – русский врач-терапевт, создавший учение об организме как о едином целом, подчиняющемся воле, будучи участником Крымской (1855) и русско-турецкой (1877) войн, таким образом свел практически на нет все, «несовместимые с жизнью» гиппократовские синдромы (оставим в стороне их клиническое описание). Но, только война США и Вьетнама показала, когда и почему прав Боткин, а не Гиппократ! Для того, чтобы понять, как это имеет отношение к социальной юриспруденции, поясним, что в каждом из перечисленных «случаев», когда смерть наступает не в лечебном учреждении, а дома или на улице, возбуждается уголовное дело. И, за статьей УК прячется право.

Есть огромный диапазон смертей (особенно в наше, оснащенное дистанционными орудиями, которые только помогают умереть, действуя на «слабые» звенья системы организма, по принципу «будильника»), которые не поделить на насильственные и естественные. Шопенгауэр, лишился рассудка, пытаясь убедить себя, что самоубийство как таковое не возможно! До него, академически спокойно, к этому выводу пришел Бальзак, современник Артура Шопенгауэра. Убийство – безусловно насильственная смерть? Оказывается, что нет! Почитайте основоположника виктимологии Brunon Holyst! К месту будут и слова Бисмарка: «Вся человеческая история убедительно показывает, что мирное время, даже без мора и массовых эпидемий, людей погибает в 2—3 раза больше, чем за такое же время в период самых жестоких и кровавых войн».