Потом заговорил глава города. Он рассказал о заслугах отца и представил комиссию из семи человек, которую вызвал из Ларны. К нему подошел тот самый незнакомец, высокий и крепкий; тяжелый пиджак, казалось, совсем не сковывал его движений.

– И что же сказал этот Лако? – спросил Иту. Он поднялся и подошел к плите, чтобы согреть еще чая.

– Да… плел, что сожалеет о том, что случилось, – ответил Тали, – что не надо спешить, виновный может оказаться правым… и много всего такого.

Тали рассказал старику, что после того слушанья Лако стал часто бывать в их доме. Он сидел в кабинете вместе с отцом, проверял чертежи и, когда мог, говорил с мамой – вроде несерьезно, чтобы рассмешить. Мама смеялась и тоже шутила, но не так, как обычно. Она помогала отцу с делами и не могла оставить их с Лако наедине – отец часто просил ее принести бумаги или старые записи. Тали следил за ними из своей комнаты через небольшую щель в стене, похожую на бойницу в игрушечном замке.

Эту бойницу придумал отец. Когда Тали еще не ходил в школу, он боялся темноты: ему казалось, что она превращается в черную вату, затыкает рот и нос, не дает дышать. Он рассказал об этом отцу, и тот сделал в стене щель толщиной с ребро ладони. Он подолгу работал, и каждый вечер из этой щели падал луч бледного света, под который засыпал Тали. Когда мальчик подрос, все словно забыли про бойницу, но Тали садился рядом с ней с уроками или книгой и иногда посматривал в щель на отца. Они не часто бывали вместе, но, сидя так, Тали представлял, что стены как будто и нет.

Как-то раз, когда отца не было дома, Лако появился снова. Служанка проводила его в гостиную, где мама читала, а Тали сидел за тетрадью с задачами.

– Госпожа Элла, – мягко произнес Лако, – я бы хотел переговорить с вами.

– Со мной? – Глаза мамы похолодели.

– Да. – Лако улыбнулся. – Вы ведь не откажете мне в этой просьбе?

– Конечно нет. Но я, право, не понимаю…

Они прошли в кабинет отца. Слушая удаляющиеся шаги, Тали смотрел на линии задачи, но не видел в них никакого смысла. Он встал, скинул домашние тапочки и прокрался наверх. Проходя мимо двери кабинета, он задержал дыхание и вошел в свою комнату.

Тали заглянул в бойницу – шторы в кабинете были открыты, комнату заливал холодный белый свет, но из-за высоких шкафов и бордового ковра казалось, что в ней темно. Серый пиджак Лако и белая блузка матери выступали в этой темноте светлыми пятнами. Лако прижимал маму к себе, как куклу, а она отклонила голову, как будто не хотела на него смотреть, но и вырваться не пыталась. Лако взял ее за подбородок, заглянул в глаза, а потом зашептал ей что-то на ухо. Пока он говорил, ее лицо становилось жалким.

– Оставь меня! – Мама вывернулась и оттолкнула его обеими руками. – Ты – змей! Ты – отродье кайдо! Уходи. Уйди прочь из нашего дома!

Она выбежала из кабинета и бросилась куда-то вниз, то ли обратно в гостиную, то ли к себе. Тали отпрянул от стены, медленно вышел из комнаты и столкнулся лицом к лицу с Лако.

– Подслушивал? – Серые глаза Лако сверкнули. – Иногда лучше быть в неведении.

Он щелкнул пальцем по носу Тали, да так больно, что у того чуть не проступили на глазах слезы, потом развернулся и не спеша направился к лестнице. Вскоре Тали услышал, как хлопнула входная дверь. Он стоял, стиснув кулаки, и тяжело дышал.

Через пару дней комиссия выступила против отца. Судья обвинил его в халатности и смерти служащих. Спустя два дня в доме Тали заколотили двери и окна, а родители покинули Ярнуш, перешли на другой берег по льду пролива и отправились в Ледяные Земли. Больше Тали их не видел.

– Почему же изгнание, а не тюрьма? – спросил Иту. – Я не припомню, чтобы кого-то изгоняли за последние двадцать лет.

– Глава города уважал отца, – сказал Тали. – Он не хотел, чтобы тот просидел всю жизнь в тюрьме. Он предложил отцу изгнание, и тот согласился. А мама пошла за ним. Жалко только, что они не взяли меня с собой.

– А что Лако, – вдруг спросил Иту, – уехал с комиссией?

– Нет, он остался. Я слышал, что он уговаривал главу не отправлять родителей в изгнание, особенно когда узнал, что мать тоже уйдет и дом наш перейдет городу. Но в тот день, когда родители ушли, он уехал.

Мальчик поглядел в окно, там моросил дождь, ветер раскачивал мокрые голые ветки.

– Вы научите меня стрелять, пожалуйста, – сказал он. – Отец обещал вернуться за мной через год. Если я смогу стрелять, то не стану для них обузой.

– Научу, – кивнул старик.

– Здорово, – проговорил Тали.

– Ты, наверное, уже сейчас хочешь?

– А можно?

– Надо бы днем, – сказал Иту, – когда посветлее будет.

Тали вскочил:

– Ой! Я совсем про время забыл!

Он быстро попрощался с озадаченным стариком и бросился к лестнице; через секунду дверь на улицу со скрипом приоткрылась, звук дождя стал громче, и снизу потянуло сыростью. Иту спустился вниз и дернул рубильник – огни котельной осветили одинокую маленькую фигурку, бегущую к городу.

Тали пришел на следующий день.

– Ты ведь приходишь по вторникам, – сказал Иту. Он был рад мальчику, но виду не подал.

– Ага. – Тали наклонил голову, чтобы не стукнуться о трубы, и подошел к Иту. Тот склонился над ржавым вентилем, несколько раз ударил по нему молотком и попробовал повернуть, но вентиль не поддался. Иту взглянул на мальчишку и кивнул на ящик с инструментами под его ногами.

– Дай-ка разводной ключ.

Тали вытащил тяжелый ключ из-под инструментов и протянул Иту. Старик отер пот с морщинистого лба и спросил:

– Учиться пришел?

Тали кивнул. Он только теперь заметил, как в котельной жарко, и расстегнул куртку.

– Сначала придется разобраться здесь. – Иту стукнул по трубе над головой разводным ключом, в ответ раздался глухой гул. – А потом пойдем.

Иту прикрепил разводной ключ к ножке вентиля, повернул. Раздался скрежет. Тали сел у ящика с инструментами и стал смотреть. Иту еще раза два попытался повернуть вентиль, но тот словно прирос к трубе.

– Ты где живешь теперь? – спросил Иту. Он снова сжал ножку вентиля ключом и стал бить по нему молотком. Котельную наполнил громкий звон. Тали невольно жмурился при каждом ударе.

– В школе, – сказал он, когда Иту перестал бить. Вентиль наконец поддался, и старик стал поворачивать его обеими руками. – Директриса выделила мне каморку, а я колю мел, мою доски, полы.

– Ну, пойдем. – Старик взял ящик с инструментами и пошел к лестнице. Он остановился перед дверью, ведущей в небольшую каморку. Внутри было темно, но мальчик различил пару железных ящиков, мешки с припасами и ряды банок с консервами. На свободном участке стены висели две винтовки, Иту взял одну из них, ту, что поменьше, и пачку патронов, которую Тали сначала и не приметил среди разных вещей.

– Держи. Это винтовка Флота Конгелады. – Старик протянул винтовку мальчишке.

– Я думал, она тяжелее будет. – Тали внимательно разглядывал винтовку: он впервые держал оружие в руках. Мальчик заметил клеймо на стволе – полустертый круг штурвала и буквы «КФ». Он положил винтовку на плечо, придерживая правой ладонью деревянный приклад, а левой ствол. Иту посмотрел на него и усмехнулся.

– А это что за ружье? – спросил Тали, подбородком указав на стену.

– Это винтовка Мориса, «дальнобой», я не беру ее в руки. – Иту закрыл дверь кладовой и пошел к вешалке.

Они направились за котельную, туда, где стояли резервуары с питьевой водой. Птицы при появлении людей склонили головы и стали наблюдать за ними умными желтыми глазами. Было очень холодно, коричневая пожухлая трава хрустела под ногами. Тали подошел к одному из резервуаров и дотронулся до него рукой.

– Теплый. Для чего они? – Он обернулся к Иту.

– Это питьевая вода, водопроводная. Ее нужно подогревать время от времени, иначе она замерзнет и разорвет трубы в домах.

– А им там тепло. – Тали посмотрел на птиц, которые глядели на него сверху.

Иту достал из-под ближнего резервуара холщовый мешок, там оказались жестянки от консервов и несколько стеклянных бутылок. Он отнес их на край обрыва, которым заканчивался берег, и поставил на большой камень – одни предметы ближе, другие подальше.

Тали поднял винтовку и смотрел вдоль нее, пытаясь прицелиться в ближайшую жестянку. Зоркий глаз мальчика различил полустертую этикетку.

– Неправильно держишь, – сказал Иту. Он взял у мальчика винтовку и осторожно, но твердо упер приклад в его правое плечо. – Придерживай здесь, – старик развернул кисть Тали так, чтобы та поддерживала приклад снизу, – и положи палец на спуск. – Он отвел согнутый локоть мальчика в сторону. Тали пришлось полностью вытянуть левую руку, чтобы винтовка не перевешивала. – Целиться здесь. – Иту постучал пальцем по железному кольцу на конце дула. – Это мушка.

Тали склонил голову направо, прищурил левый глаз. Он разглядел в кольце мушки тонкую черную линию и полустертые буквы на банке. Нажал на спусковой крючок – тот легко поддался под пальцами мальчика и прозвучал негромкий щелчок.

– Когда выстрелишь, нужно будет очистить ствол от пустой гильзы. После каждого выстрела. Это делается так. – Иту взял винтовку и потянул ручку затвора, похожую на крючок для одежды, на себя. Затвор отъехал в сторону, и Иту привычным движением вернул его на место.

– Запомнил? – Иту достал из кармана жестянку с патронами и положил ее на траву.

Тали взял один из них, взвесил на ладони.

– А медведя из нее можно убить?

Иту забрал у него патрон и ответил:

– Можно. Если знать, куда целиться. А если ранишь и разозлишь зверя – лучше пусти пулю себе в лоб. Ты для него станешь врагом, которого надо растерзать.

Иту дал Тали четыре патрона.

– Магазин на пять патронов. Вставляешь по очереди. – Иту отодвинул затвор, вложил патрон внутрь и вернул винтовку мальчику. Тот медленно и аккуратно вставил остальные патроны.

– Теперь стреляй.

Тали поднял винтовку, вернул затвор на место и прицелился в бутылку, которая стояла на камне в сотне шагов от него. Желтые искорки в его глазах сосредоточенно замерли. Грохнул выстрел. Птицы с испуганным криком сорвались с резервуаров и закружили в небе.

– Ох, как громко! – Тали покрутил головой, пытаясь прогнать глухоту после выстрела.

– Привыкай, – сказал Иту, – и натяни шапку на уши.

Тали поправил шапку, посмотрел на бутылки – все три стояли на камне. Он передернул затвор и взял цель поближе – одну из консервных банок. Теперь к оглушительному грохоту выстрела примешался звук простреленной жестянки, банка прокатилась несколько шагов по траве. Иту одобрительно кивнул и достал трубку.

После десятого выстрела Иту забрал винтовку, сказав, что на сегодня хватит. Тали помог ему собрать жестянки и гильзы от пуль – в вечерних сумерках он нашел только восемь. Они спрятали мешок под один из резервуаров, на теплую верхушку которого уже снова сели птицы. Иту улыбнулся – от глаз к вискам заструились морщины.

Тали стал приходить часто, через день-два. Он помогал Иту в котельной, потом они шли стрелять или просто бродили до темноты по окрестностям. Старик учил его разводить костер на снегу, рассказывал о съедобных северных ягодах, о том, как охотиться на зверей и заготавливать мясо впрок. Тали научился разбирать следы и мог с легкостью сказать, какие из них принадлежат волкам, а какие – пронырливым гиенам кайдо. Любому мальчишке интересны такие вещи, но Тали слушал очень внимательно, и старик знал почему: как бы они ни сдружились за эти дни, Иту не мог подобрать слов, чтобы отговорить Тали идти в Ледяные Земли.

Как-то раз Тали пришел совсем поздно, когда солнце уже село и поднялась метель – первая в этом году. Иту ждал его весь день, в нем потихоньку назревало смутное беспокойство. Наконец он заметил на склоне холма маленькую фигурку, которая брела к котельной; он поставил чайник на плиту и услышал, как внизу скрипнула дверь.

– Привет, Иту.

– Здравствуй, Тали.

Мальчик сел на привычное место, спиной к окну, и глядел, как Иту разливает чай по чашкам.

– Не очень горячий сегодня, – сказал Иту, – ветряки весь день пляшут. Наверное, энергии на лампы не хватит.

– Да, в школе тоже все отключили, – сказал Тали. Он смотрел на Иту, покусывая нижнюю губу.

«Ну выкладывай, что у тебя там», – подумал старик.

Он поставил чашки на стол и увидел горсть золотых монет.

– Как думаешь, хватит столько на снаряжение?

Иту вздохнул:

– Сам идти решил, значит…

– Год скоро будет, как они ушли. Отец обещал вернуться за мной. А если им нужна помощь, припасы, теплые вещи? Если кто-то из них ранен? – В голосе Тали послышалась тревога.

«Если ты, старик, скажешь ему, что родители погибли, что их растерзали хищники или северные племена, он больше никогда сюда не придет, – думал Иту. – Но пока он верит, что они живы, он не откажется от мысли их найти. Так что ты ему скажешь?»

Иту отвел глаза от лица Тали и посмотрел в окно. Тусклая лампа под потолком мигнула и погасла; без легкого треска, который исходил от нее, в котельной стало совсем тихо. Было даже слышно, как на первом этаже шумит в трубах вода. Старик на ощупь добрался до шкафа над мойкой и достал старый корабельный фонарь. После нескольких попыток фитиль, погруженный в застывший китовый жир, разгорелся, и кухню заполнил теплый мерцающий свет живого огня.

– Я думаю, Тали, если пойдешь к родителям сейчас, – сказал Иту, смотря прямо в глаза мальчику, – то все-таки станешь для них обузой.

– Обузой? – с обидой проговорил Тали.

– Да. Если бы жизнь в Ледяных Землях была легкой, родители взяли бы тебя с собой сразу. Отец бы сам научил тебя всему: и стрелять, и охотиться… Они вернутся за тобой, когда будут готовы. Тебе нужно ждать.

Тали опустил голову, в неровном свете фонаря Иту не видел его лица. Они сидели молча, слушая, как завывает метель на улице. Наконец Тали взглянул на старика – искорки в его глазах медленно блуждали вокруг зрачка.

– Как вы стали здесь сторожем?

«А вот тут тебе, старик, не выкрутиться».

– Я убил человека, – сказал Иту, – и скрываюсь здесь.

Мальчик вжал голову в плечи и, приоткрыв рот, уставился на Иту.

– Так вы преступник, – выдохнул Тали. – У вас тоже нет печати… и фамилии, поэтому вас все зовут старик Иту?

Иту кивнул. В глазах и голосе Тали он не приметил страха – скорее удивление и интерес.

– Это был ваш враг?

– Не совсем, – ответил старик, – он был предатель, и трус к тому же.

Тали опустил острый подбородок на сложенные на столе руки. Огонек корабельного фонаря метался за прозрачными стеклами, хотя в комнате не было даже сквозняка. Подгорающий китовый жир давал приятный вкусный запах, и Тали подумал, что так, наверное, пахнет корабельная кухня.

– Ты знаешь, что я был моряком, – сказал Иту, – офицером флота. Я родился далеко отсюда, на берегу залива Эстар. В нашем городе можно было стать либо рыболовом, либо матросом. Иногда две эти благородные профессии совмещали. – Иту ухмыльнулся. – Я служил юнгой с десяти лет – не хотел быть рыболовом. Моя семья и так преуспела в этом деле: у отца была шхуна, и он с моими старшими братьями ходил ловить тунца к северу Конгелады. А мой дед был капитаном торгового судна…

– Вы тоже стали капитаном? – спросил Тали, но затем, смутившись, прошептал: – Извините.

Но Иту с улыбкой покачал головой и ответил:

– Нет. Я выучился на офицера, это было как раз через год после звездопада, и пять дебаркадеров с идисами на борту спустили на воду. Я ходил на дебаркадерах двадцать лет.

– Вам нравились эти корабли, потому что они большие и никогда не тонут?

– Нет. В молодости я думал ходить на парусниках, – усмехнулся Иту. – По сравнению с дебаркадерами парусники носятся по морю, как стрелы. Лишь с годами я понял, как мне повезло.

– Почему? – прошептал Тали.

– Потому что дебаркадеры не только долго плывут к своей цели, но и долго стоят в порту. Иногда по месяцу, а в ледяных морях и по полгода. Я отпрашивался на берег – охотился, наблюдал за другими народами, помогал ученым в экспедициях, много чего делал. Но, – сказал Иту после короткой паузы, – в одном ты не прав: дебаркадеры тонут.

– Я никогда об этом не слышал, – сказал Тали.

– Это случилось еще до того, как ты родился. Мы шли вдоль берега Оханта, в тумане. Штурман наступил на гвоздь в порту, и врач отрезал ему ногу. Он валялся на койке в забытьи, а мы шли вслепую. На борту было много пассажиров и, как назло, много детей – ребята ехали учиться в морскую школу, в Сарамск. Один паренек был совсем как ты. – Глаза Иту посветлели. – Бегал за мной все время, выпытывал про корабль, как что работает. Я пару раз брал его с собой в ночную вахту.

Иту посмотрел на фонарь и вспомнил, как в одну из тех ночей, когда он стоял на вахте, а вокруг кольцами змеился туман, тот мальчишка так же смотрел на него большими черными глазами и слушал рассказы про жизнь моряка.

Тали завозился на стуле, Иту заговорил снова:

– По дороге в одном порту мы подобрали другого штурмана, совсем молодого парня. Мы должны были выйти в океан проливом Дигмана. Опасное место, подводные скалы и рифы. Парень был местный, клялся, что знает дно как свои пять пальцев. Да нам и выбирать было не из чего… На третий день разыгрался шторм. Мы уже прошли большую часть пролива; думали, все позади, и напоролись на подводные скалы.

Старик поправил фитиль в фонаре, прокашлялся и сказал:

– Корабль развернуло, затрясло, потом все затихло. Матрос из машинного отделения выбежал на палубу, крикнул, что внизу огромная пробоина и оттуда хлещет вода. Нас, офицеров, было не много, трое-четверо, да капитан с помощником. Эл Ченси стал спускать на воду шлюпки, а я и остальные собирали пассажиров. Все как всегда – в первую очередь детей, женщин и по две пары мужчин в лодке, чтобы было кому грести. Но ребят без родителей мы отвели подальше от суматохи, на кампус, и припасли для них две большие шлюпки заранее. Когда пара шлюпок уже отчалила, капитан приказал Ченси привести детей. Тот сказал, что повредил ногу и быстро не справится. Тогда я сам пошел за ними, а Ченси похромал отвязывать шлюпки.

Иту замолчал. Тали поглядел на него – старик хмурился и пощипывал одной рукой бороду, холодные глаза смотрели сквозь мальчика.

– На кампусе было человек двадцать ребят и мой знакомец, он держал за руку сестру. Она была помладше, с такими же, как у него, черными глазами. Дебаркадер стал разваливаться, нос ушел под воду, корма задралась вверх, но тут же стала тонуть. Когда я привел детей к шлюпкам, Ченси уже греб прочь от корабля. С ним в шлюпке сидели двое – Илай Селли и его жена.

– Почему только двое? И кто это – Илай Селли? – спросил Тали.