Жизнь Заменгофа

Как всем известно, автором эсперанто был врач-окулист Заменгоф… Правда, с именем – некоторые проблемы. Есть несколько вариантов: русский вариант: Ла́зарь Ма́ркович Заменгоф или Лю́двик Ла́зарь За́менгоф; идиш: Лейзер Лейви Заменгоф; польский: Ludwik Lejzer Zamenhof; эсперанто: Ludoviko Lazaro Zamenhof. Создатель эсперанто принадлежал к беспокойному племени иудеев, изгнанному римлянами с их родной территории в незапамятные времена. Еврейское происхождение эсперанто отнюдь не сыграло позитивной роли в его распространении в мире (за исключением разве что первого периода «взрыва»). «Ну это все еврейские штучки», – говорили об эсперанто многие. Однако, это далеко не всё. Рассмотрим все это внимательно, начиная с самого детства создателя. (Можно выделить, как я считаю, три этапа в истории эсперанто: взрыв, террор и упадок).

Первая по времени причина и цель эсперанто была почти не связана с еврейским происхождением создателя. В городе, где он родился, это польский Белосток, входивший тогда в Российскую империю, жило самое разнообразное этнически население: поляки, русские, евреи, немцы… Дети говорили на разных языках. Чтобы им дружить и играть, нужен был какой-то детский международный язык. Вот его-то и придумал сначала создатель эсперанто. И это было воспринято детьми с восторгом.

В Первой книге эсперанто приведен милый детский эпизод, хотя Заменгоф не признался, что речь идет о детях, но это и так очевидно. В самом деле: ну кто в другой стране будет спрашивать у незнакомых взрослых людей, не видели ли они его палку?

Я очутился в России, не зная ни слова по-русски; мне нужно обратиться к кому-нибудь, и я ему пишу на бумажке свободным интернациональным языком положим следующее:

Mi ne sci͵as kie mi las͵is la baston͵o͵n; ĉu vi ĝin ne vid͵is?

Я подношу собеседнику интернационально-русский словарь и указываю ему на начало, где большими буквами напечатана следующая фраза: «Всё, что написано на интернациональном языке, можно понимать с помощью этого словаря. Слова, составляющие вместе одно понятие, пишутся вместе, но отделяются друг от друга чёрточкой; так например слово frat͵in͵o, составляя одно понятие, сложено из трёх слов, из которых каждое надо искать отдельно». Если мой собеседник никогда об интернациональном языке не слыхал, то он сначала выпучит глаза, но возьмёт мою бумажку, пороется указанным образом в словаре и найдёт следующее:

Я

не

знаю

где

я

оставил

палку

ли

вы

ее (его)

не

видели?

Таким образом русский ясно поймёт, чего я от него желаю. Если он захочет мне ответить, то я ему указываю на словарь русско-интернациональный, в начале которого напечатано следующее: «Если вы желаете выразить что-нибудь на интернациональном языке, пользуйтесь этим словарём, ища слова в самом словаре, а окончания для обозначения грамматических форм – в грамматическом прибавлении, под рубрикой соответственной части речи».

Ну что ж – идея прекрасная! Однако отец создателя, сам видный лингвист, мечтал для сына другой карьеры: кормить многодетную семью ему, лингвисту, в те поры было очень сложно. Страницы с описанием первого международного, пусть и детского, языка полетели в печь. Взрослеющему создателю эсперанто, невзирая на то, что он к тому времени выучил уже в совершенстве четыре языка, предстояло стать врачом-глазником.

Заменгоф поступил в Московский университет, но долго учиться там не смог (видимо, финансы отца не позволяли или произошло столкновение с антисемитизмом), переехал в Варшаву и заканчивал учиться уже там. И в дальнейшем, работая окулистом, Заменгоф тайно продолжал разрабатывать свой детский проект, превратив его в 1885 году во вполне взрослую книгу. К этой книге было приложение в виде словаря на большом листе бумаги: с одной стороны – эсперанто-русского, с другой – русско-эсперантского. Интересно, каким должен был бы быть лист современного эсперанто, вмещающий миллион слов? У Заменгофа было около 800 слов.

В этой книге, вот в этой, которую вы сейчас читаете, рассмотрен проект реформы международного языка. Он состоит в попытке возврата к первоначальной («детской») идее маленького Заменгофа, нашедшей свое воплощение в Первой книге эсперанто, изданной в 1888 году. И я попытался восстановить, улучшить и осовременить то «маленькое» эсперанто, идеи которого были заложены мальчиком-полиглотом, вращавшимся в среде детей, говорящих на четырех языках. И в этой книжке тоже есть небольшой словарь. Oколо 2000 слов.

Итак, вернемся к нашему повествованию. Хотя уже к 1885 году книжка об эсперанто уже готова, напечатать ее не удается – нет средств. Заменгоф-старший ошибся: заработок частного окулиста не давал возможности разбежаться. Но – выход найден: Заменгоф женится на дочери богатого заводчика и получает нужные средства в качестве приданного. Париж стоит обедни. Книжка выходит и рассылается всем великим людям. Старт есть. Да и жена – уже тоже есть. И какая! Настоящая эсперантистка! Что же удивляться, что у двух эсперантистов начали появляться и дети-эсперантисты.

Эсперанто начал свой путь под аплодисменты почитателей, критику доброжелателей и недоброжелателей. Стали выходить газеты и журналы, проводиться блистательные международные конгрессы, стали создаваться компетентные переводы разнообразных великих произведений мировой литературы…

Лев Толстой: «Я не раз видал, как люди становились во враждебные отношения друг к другу только от механического препятствия ко взаимному пониманию. И потому изучение эсперанто и распространение его есть несомненно христианское дело, способствующее установлению Царства Божия, того дела, которое составляет главное и единственное назначение жизни человеческой».

Германский император Вильгельм II: «Разница языков – важнейшее из препятствий на пути к единению народов, которое, как видит каждый мыслящий человек, растет изо дня в день. Распространение эсперанто среди всех народов земли не есть утопия, а факт осуществляемый».

Рудольф Дизель, выдающийся изобретатель: «Этот язык [эсперанто] я рассматриваю с точки зрения инженера, чья деятельность направлена на сбережение энергии. Цель эсперанто – сберегать время, энергию, работу, деньги и ускорять, упрощать международные отношения. С этой точки зрения трудно понять возражения, которые все еще появляются против введения вещи столь полезной для человечества. Я считаю введение эсперанто необходимейшим для мира и культуры»…

И так далее, и так далее… Но что-то все-таки во всем этом блеске и грохоте салютов волновало Заменгофа. Во-первых, воспевался единый человеческий язык, а замечательные традиционные языки, как русский, испанский, французский и т.д., предполагалось, станут реликтами. Но мог ли упрощенный язык (Заменгофу ли это не понимать, когда он сам все упрощал?) конкурентом великих национальных языков? Сам Заменгоф говорил о необходимости каждому человеку выучить два языка: родной и международный, очень простой и понятный. Однако вмешалось языкознание того времени, выдвигавшее догму соединения всех языков в единый общечеловеческий. И почему бы эсперанто, – говорили многие лингвисты, – не стать основой для единого и единственного мирового языка? Ну, конечно, само эсперанто нужно будет несколько усовершенствовать: увеличить словарь (раз этак в 100), усовершенствовать грамматику (и вместо 16 изначальных правил возник толстый том в 800 страниц)…

Но хуже всего было множество поправок и предложений, которые текли буквально рекой. И этому бесконечному потоку Заменгоф поставил плотину – фундаменто. Была издана книга, где была зафиксирована основа эсперанто. Снова 16 правил, словарь (уже в два раза больше) и примеры. Таким и только таким должно быть эсперанто на все века, невзирая на всеобщую изменяемость вещей в мире. И когда сам основатель предложил какие-то мелкие изменения, конгресс эсперантистов проголосовал против.

Но напор реформаторов продолжался, теперь уже и тайно. В конце концов плотина была прорвана, возникло ИДО, реформированное эсперанто – дитя великого творения… Часть последователей Заменгофа откололась, можно сказать, предала. И это было начало бурного творения разнообразных искусственных языков.

В настоящее время существуют сотни, если не тысячи искусственных, так называемых «плановых» языков. Создание таких языков стало формой самовыражения философски мыслящих индивидов, хранящих слабую надежду стать автором Великого Общечеловеческого Языка. Но ни у кого не получается. Может быть, стоит собрать еще один всемирный конгресс, где голосованием всех величайших интерлингвистов современности сконструировать один-единственный, теперь уже демократически-принятый международный язык? Не уверен, что будет возможно. Лично я считаю, необходимо реформировать существующее эсперанто. Ведь истина не рождается путем голосования. И она не требует демократической подпорки.

Как же Заменгоф? Защищал создатель свое творение? Как-то не очень. Думаю, и его захватил мощный вихрь превращения «детского» эсперанто Первой книги в Великий Общечеловеческий Язык. Наверно и его не миновало сие великое искушение. И в какой-то момент, наверно, Заменгоф вспомнил о том, что он еще к тому же и еврей, представитель великого этноса с великой литературой. И он решил, что эсперанто, если оно, дай Бог, получит широкое распространение, – это идеальный способ донести до очень многих людей на планете, например, замечательную еврейскую литературу.

Трудно поверить, что такие мысли бродили у будущего автора хомаранизма, но чем объяснить, что именно в 1909—1910 годах, в эпоху расцвета эсперанто, Заменгоф переводит рассказы Шолома Алейхема с идиша на эсперанто, стихи Гейне и его драму, а также пишет пять стихотворений на идише. Безусловно, идиш (еврейский почти искусственный язык на основе немецкого) занимал в творчестве Заменгофа немалое место. Ведь еще во времена учебы в Московском университете, когда Заменгоф разрабатывал эсперанто, он написал и опубликовал одновременно первую в мире грамматику идиша – «Опыт грамматики новоеврейского языка». Скорее всего, необычайный первоначальный успех эсперанто оказывается естественным образом связан с международной поддержкой талантливого лингвиста-окулиста еврейской диаспорой. Разумеется, это не означает, что его творение было недостойным, ничуть нет. Оно было гениальным. Но сколько всего поистине достойного не получает распространения?

Такова вторая, по моей условной классификации, фаза в развитии эсперанто. На ней мы стоим, застыв, как я считаю, и в наше время. Разнообразные переводы, эсперантистские организации, академии, сами присвоившие себе регалии и атрибуты, а также право устанавливать законы языка и утверждение «официального» словаря, поэты, прозаики, у которых не получилось прославиться на своем родном языке, но переводящие свои произведения на эсперанто – а вдруг? – множество курсов, обманывающих клиентов, что в эсперанто всего 16 правил и так далее, и тому подобное. И так и не увеличившееся число по-настоящему овладевших языком.

В книге, которую вы читаете, сделана попытка сдвинуть ситуацию с места. Что я предлагаю? «Воскресить» и отреставрировать простейший уровень эсперанто, который можно назвать simpla esperanto, то есть простое эсперанто. И, с другой стороны, усовершенствовать то эсперанто, которое мы имеем в настоящий момент.

В 1906 году Заменгоф выступил с полуфилософской, полурелигиозной декларацией с названием «хомаранизм». Суть хомаранизма выражена в этой декларации так: «Я человек, и для меня существуют лишь идеалы чисто человеческие; всякие идеалы и стремления племенно-национальные я рассматриваю только как групповой эгоизм и человеконенавистничество, которые раньше или позже должны исчезнуть и исчезновению которых я должен по возможности способствовать».

Таким образом, ценность национального разнообразия игнорировалась. Так или иначе эсперанто рассматривалось своим создателем как часть хомаранизма. И это отнюдь не способствовало расширению круга эсперантистов.

Я полагаю, Заменгоф воспринимал себя как следующего еврейского пророка («Книга Судей», «Книга Руфи» и т.д., «Книга Заменгофа»). И эта книга должна была быть последней, судя по философии хомаранизма. Т.к. в ней уже не будет никакого избранного народа… И Заменгоф в конце концов сам скатился к мечте человечества о рае на земле с одним-единственным языком. Все национальные языки должны быть отброшены и останется только один-единственный язык: эсперанто. Да, Андреас, вы правы. Заменгоф также в определенный период своей жизни впал в ересь (. Увы. Мир диалектичен. Я же говорю о самом первом этапе деятельности великого лингвиста. И я думаю, Заменгоф переводил Ветхий Завет, чтобы потом к этой библиотеке мудрых еврейских сказок и изречений добавить свою небольшую книжицу). Но гениальную.

Однажды, когда Заменгоф ехал на поезде на очередной эсперантистский конгресс, поезд остановился и дальше уже не пошел. То был 1914 год. Началась Первая Мировая война. Эта страшная война стала ударом по всем гуманистическим планам и принципам. По всем «хомаранизмам». Даже в концепции Зигмунда Фрейда о психике человека возник такой фактор как «Танатос», то есть влечение к смерти.

Это было уже не то время, когда могло вширь развиваться эсперанто. Потрясенный гибелью соратников, Заменгоф умер в апреле 1917 года.