Кабина была смята в гармошку и походила на складки изношенных туфель. Переднюю часть кузова задрало вверх. Рама остова выгнулась дугой, и задняя часть лежала отдельно от нее, точно предметы гардероба, не поместившиеся в чемодан. Повсюду валялись лом и стекло, и Самсон подумал, что если здесь хорошо потрудиться, то можно разбогатеть на чужом горе, как богатели некоторые из его знакомых.

Вопреки тому, что часть КамАЗа смяло, лежа на боку, он смотрелся еще внушительнее, чем в первоначальном виде. Самсон подумал, что примерно так же на берег выбрасываются киты, а потом лежат, мертвые, и ждут, когда море заберет их обратно. Мысли о китах внезапно опустошили его разум, и Самсону стало грустно. Одно из передних колес КамАЗа еще крутилось, и ему представилось, будто кит машет ему плавником. Люди бежали со всех сторон, как жуки на запах мертвечины, и Самсон решил последовать их примеру.

Он слез с дерева и пошел вдоль ограждения к месту аварии.

В зерне утопали обочина, часть полосы встречного движения и прицеп. Чтобы побыстрее проехать зарождавшуюся пробку, машины прорубали ход прямо по куче. Воздух сотрясали визг буксующих колес и крики людей. Хаос, повисший над Волчьими воротами, нарастал, и Самсон чувствовал, как его волны проходят сквозь него с какой-то странной толчкообразной пульсацией. Словно сам Господь тянул его за шиворот, чтобы он держался подальше от места катастрофы, но некая другая сила тянула мальчика вперед. Он хотел все увидеть.

Самсон приблизился к КамАЗу и ощутил сильный запах гари. Не такой, как на дороге во время проезда очередного грузовика: здесь гарь была резкой и ядовитой, словно его усадили на горящую автомобильную покрышку. К запаху гари примешивались топливные испарения. Самсон не мог определить, бензин это или солярка, но пахло точно чем-то свежим, не сгоревшим. Он сделал несколько шагов в сторону и увидел большое темное пятно, пропитавшее зерно и дорожную пыль. Чуть поодаль от пятна располагался бак КамАЗа, прорванный в нескольких местах. Большая часть горючего уже вытекла, но сквозь дыры Самсон видел, как поблескивает на солнце опасная жидкость.

Черный дым валил из-под кабины. Двое мужчин тушили охваченную огнем поверхность из крохотных огнетушителей. Пена летела во все стороны, но только не туда, где находился бензобак. Самсон остановился в десяти шагах от КамАЗа и стал наблюдать за скоплением машин на трассе. Он сделал для себя открытие: далеко не всем водителям было интересно, что произошло минуту назад, и, если бы зерновоз не блокировал обе полосы попутного движения, многие машины вообще бы не останавливались. Тем временем на дороге разрасталась пробка, которую активно увеличивали грузовики. Скоро развилка превратилась в гудящий улей, и голова Самсона начала слетать с плеч. Он снова задумался о том, чтобы отправиться домой, но теперь его не пускало любопытство.

Самсон не понимал, почему водитель до сих пор не покинул кабину, ведь КамАЗ, по его мнению, уже никуда не поедет. Мальчик дождался, когда огнетушащие средства прекратят работу и немного рассеется дым, после чего влез на кучу зерна и приблизился к двум взволнованным мужчинам. Один из них, толстый, с бородой, бросил пустой огнетушитель и прокричал:

– Кто-нибудь вызвал ДПС?

– Я вызвал! – из КамАЗа, остановившегося поодаль на обочине, высунулся старик. – И «скорую» вызвал. Они отвечают на рацию на третий канал!

Второй мужчина, худощавый, в тюбетейке, залил остатками пены пятно вокруг бензобака и поставил огнетушитель у своих ног.

– Надо бы проверить, что с ним, – сказал он вполголоса.

Самсон увидел короткий кивок в сторону кабины, и в животе у него кольнуло.

– Я туда не полезу, – первый мужчина мотнул головой. Вместе с головой затрясся двойной подбородок, а когда действие окончилось, водитель упер руки в бока и уставился на кабину. Самсон заметил, что губы его подрагивают, а нос то и дело задирается от беспорядочных вздохов. – Я всякое видел, но такое…

Он отступил от кучи зерна, вытряхивая сандалии.

– Оно мне надо – лепешки от приборной панели отскабливать? – пробурчал тот же голос, и у Самсона засосало под ложечкой.

– Сейчас ДПС приедет! – проорал кто-то с обочины.

– Уже вызвали! – проорал ему в ответ старик из другого КамАЗа. Он открыл дверцу, свесил ноги, но выбираться наружу не спешил.

Видимо, закаленный в подобных делах старик знал, что веселья в них мало и от него требуется только одно: вызвать на помощь соответствующие спецслужбы.

– А вдруг еще живой? – не унимался герой с тюбетейкой. – Сейчас не сделаем ничего, и…

– Делай, – перебил его толстый водитель. – Я здесь постою. Послежу, чтоб детей не было.

«При чем здесь дети?» – подумал Самсон и посмотрел по сторонам. Ни ДПС, ни «скорой». Зато к КамАЗу с трех сторон развилки бежали растерянные мужчины. Кто-то хватался за рот, кто-то за голову, кто-то за грудь, и, глядя на них, Самсон впал в глубокое уныние. Он начал осознавать, что случилось с водителем, и на душе у него помрачнело.

Тем временем худощавый мужчина сказал:

– Хорошо, я гляну один, – он сделал решительный шаг в зерно. – Только ты стой здесь.

– Серега, куда он полез?! – прокричал старик, вызвавший ДПС и «скорую».

– Не твоего ума дело! – бросил ему товарищ. – Хочет – пусть лезет. Ты же не полезешь?

– Я не полезу, – ответил старик. – Я уже свое отлазил. И не такое видел.

– Раз не такое видел, мог бы и помочь.

Старик потупился, но остался на месте.

– Вот и молчи, – проворчал толстый мужчина и вдруг заметил Самсона. Его лицо округлилось, и он даже моргнул, чтобы удостовериться, не призрака ли встретил.

– Эй! – он тряхнул подбородком, но Самсон уже скрылся за кузовом КамАЗа, а толстяк не решился перебираться через кучу.

Чуть позже его отвлек голос водителя в тюбетейке:

– Мертв.

Мальчик услышал, как мужчина спрыгивает в зерно.

– А ты думал, после такого выживают? – пробурчал толстяк и сплюнул. – Господь наш всемогущий, упокой Ванину душу. Пусть земля ему будет пухом.

Худощавый мужчина долгое время не мог ничего произнести, и толстяк окликнул его:

– Ну что, Лёва, понравилось? В следующий раз полезешь смотреть?

– А вдруг еще можно было…

– Что можно было?! – рявкнул толстый водитель.

– Не ори на пацана! – заступился старик.

Никто ему не ответил, но толстяк больше не кричал на товарища. Он стал говорить тише, словно между двумя дальнобойщиками хранилась какая-то тайна.

– Ты посмотри на кабину. На ней сейчас не различишь, где был перед, а где зад. О чем это говорит, Лёва? – он вытряхнул из сандалий зерно.

На пару секунд воцарилось молчание, а потом Самсон услышал звуки рвоты и грубый мужской кашель. Это продолжалось еще несколько секунд, и Самсон успел продрогнуть, несмотря на то, что было жарко и солнце пекло именно ту сторону, где стоял мальчик. Наконец раздался тихий вдох, и толстяк, раздосадованный несмышленостью товарища, фыркнул:

– Молодой ты еще, Лёва. Молодой… для таких дел.

– Я хотел помочь, – простонал молодой мужчина.

– Поможешь в другой раз, – еще тише сказал напарник. – Пойдем в тень. Хватит здесь греться.

Самсон вслушивался в звуки за кузовом, и на его плечах появлялось все больше мурашек. Молодой водитель увидел в кабине нечто такое, отчего его вытошнило, и мальчик, теряясь между любопытством и страхом, тоже захотел на это посмотреть. Он дождался, пока два товарища отойдут к своему КамАЗу, и выглянул из-за кузова.

Пятеро зевак стояли по другую сторону кучи. Двое о чем-то перешептывались, трое присели на корточки и разглядывали брюхо КамАЗа. Еще несколько мужчин собрались у обочины, раздумывая над тем, как выехать с второстепенной дороги на главную. Гребень кучи доходил до номерных знаков их автомобилей, и ни один из водителей не дерзал на него взобраться.

Также круг наблюдателей формировали посторонние личности, не являющиеся ни свидетелями, ни участниками происшествия, а просто ехавшие мимо и застрявшие в пробке. Действия этих личностей напомнили Самсону переполох в большом доме. Мужчины и женщины тушевались, кричали друг на друга, и, как догадывался мальчик, в сферу их обсуждений входил не столько КамАЗ, сколько заблокированный проезд. Судя по тому, с какими свирепыми лицами люди взирали на опрокинувшийся КамАЗ и какими жестами пользовались, указывая на искореженную технику, виновник аварии ненароком стал еще и виновником их личных проблем. Тем не менее, вопреки тому, что все окружавшие КамАЗ люди были раздосадованы, взволнованы и лишены нормальных человеческих реакций, Самсон смекнул: стоит ему выйти из своего укрытия, его заметят прежде, чем он доберется до кабины. А так как его желание во что бы то ни стало узнать, что случилось с водителем, усиливалось, по мере того как вскрывались новые подробности произошедшего, сдаваться он не хотел.

Скрытый от глаз зевак между кузовом КамАЗа и перевернувшимся прицепом, Самсон оценил свое положение и решил, что единственный шанс заглянуть в кабину находится в десяти метрах от него. Куча зерна послужила ему трамплином, а кузов – опорой. Самсон подпрыгнул и, упираясь коленями в рассыпающееся зерно, стал карабкаться вверх. Там, где ни за что не пробрались бы взрослые мужчины, спокойно пролез двенадцатилетний ребенок. Лишний вес Самсону не помог, но чрезмерное усердие поспособствовало тому, что через минуту он был на вершине кучи и, цепляясь за край кузова, пробрался к кабине.

Самсон знал, что водитель мертв. Этот факт его настораживал и притягивал. Он никогда не видел мертвецов, кроме как в фильмах. Еще несколько раз он видел траурную процессию в поселке, но гроб с покойником был далеко от него и, по понятным причинам, его содержимое он увидеть не мог. Словом, все, что было связано с мертвецами, по сей день обходило Самсона стороной, и он считал это несправедливым. В школе он знал, как минимум, пятерых ребят, видавших трупы своими глазами, и ничем выдающимся они от него не отличались. Так почему же им везет, а ему нет?

Вот и его шанс настал. Не воспользоваться им будет глупо.

Конечно, большая часть историй про мертвецов касалась обычных смертных. Кто-то рассказывал про своих бабушек и дедушек, ушедших в мир иной из-за старости, кто-то говорил о родных, скончавшихся из-за болезней, популярнейшей из которых был рак. Но были и те, кто видел тела утопленников и даже самоубийц. Вот от кого Самсон узнал, что истории о покойниках способны пугать и что тот, кто их видел и не струсил, достоин уважения, коим сейчас пользовались Саша Балык и Дима Прядкин, главные болтуны его класса. Подползая к кабине, Самсон вспомнил и того и другого, их истории ожили в нем, и он на некоторое время застыл, охваченный испугом.

«Мертвец», – подумал он, и дыхание его участилось.

Самсон протиснулся в щель между кузовом и бортиком прицепа. Эта была самая узкая часть его пути, а за ней начиналась самая опасная, потому что там Самсону придется появиться перед всеми. Он не сомневался, что его увидят зеваки, в том числе двое водителей, тушивших пожар. И дело заключалось не в том, что его увидят, а в том, как все отреагируют.

Самсон не считал себя ребенком. Он вырос и уже давно не ходил на горшок. Но, так или иначе, он сидел у родителей на шее, следовательно, носил клеймо маленького мальчика. Он вспомнил, как один из водителей сказал: «Послежу, чтоб детей не было!»

– Последи! – пробурчал Самсон и прильнул к крыше кабины.

Он встал с колен и, пока его ноги не начали проваливаться в зерно, просунул руку в раму, где когда-то было стекло. КамАЗ скрипнул, словно мальчик потревожил спящего монстра. Никаких звуков затем не последовало, и Самсон продвинулся выше.

Кто-то за дверью его сознания закричал:

– Ребенок!

Кто-то ответил:

– Что он там делает?!

Третий голос завопил:

– Господи! Уберите его оттуда!

Но было уже поздно. Самсон заглянул в кабину, и его пробрал ужас, о котором он еще не раз будет вспоминать перед сном, во время уроков и даже в пылу гнева отца и матери. Кошмар вцепился в него, едва он заметил следы крови на ветровом стекле, и в двенадцать лет мальчик осознал, что мертвецы чудовищно страшны, когда реальны.

Через разбитое окно, усеянное осколками, Самсон увидел труп мужчины. Его голова была запрокинута назад, будто ее сняли, как шлем. Плечевой сустав левой руки был вывернут, и сквозь дыру в футболке торчала желтоватая кость. Чуть ниже через ту же дыру выпятились ребра и части внутренностей, а еще ниже, подобно акульему плавнику, торчало раздробленное бедро. Запачканное кровью и грязью туловище походило на разорвавшийся волдырь, прикрытый обожженными лоскутами одежды. Ноги имели позу неудачно сплетенного узла и словно убегали от хозяина. Некогда зажатое ремнем безопасности тело клонилось к ним, и, наверное, впервые в жизни водитель, возраст которого Самсон, к сожалению, определить не смог, почти дотянулся до своих пят вывихнутой рукой. Склониться ниже или упасть в дальнюю часть кабины, куда тело влекло собственной тяжестью, ему не давал руль. Вал рулевого колеса торчал из груди покойника, и, если бы не контур, изначально имевший форму круга, Самсон подумал бы, что в грудь мертвеца вонзился кол.

Всё бы на том и кончилось, но, когда Самсон почти избавился от шока и поверил, что тоже может смотреть смерти в лицо, мертвец внезапно вздохнул. «Кол» еще сильнее впился ему в грудь. Сломанная шея затрещала, и Самсон костями почувствовал, как голова несчастного силится повернуться в его сторону. Зубы покойника заскрежетали, глаза налились кровью, и где-то внутри, сквозь боль и страдание, до мальчика донесся крик: «Помоги мне!»

Самсон остолбенел. Его пальцы расцепились, и он упал навзничь. Куча зерна подхватила его и понесла куда-то вниз, где он окончательно провалился в один из коридоров Ада. Самсон мчался вперед и, убежденный, что покойник бежит за ним, мчался еще быстрее. Вдруг его ноги подкосились, он упал, ударился головой обо что-то твердое и обнаружил себя на тропе меж луговых трав и кустов. Трасса А-290 потерялась за высоким пригорком. В ста метрах от него шумел лес, и солнце стояло высоко-высоко, как летом.

Самсон медленно приходил в себя.