Персонаж включил лампу над столом, а затем, фальшиво напевая, выкатил из палатки для персонала фестиваля блестящую тележку с разложенным медицинским инвентарем. Тележка противно дребезжала, профессор что-то мурлыкал себе под нос, инструменты угрожающе посверкивали, и в толпе раздались первые нервные смешки.

Доставив тележку к столу, безумный учёный принялся любовно и неспешно каждый инструмент протирать тряпочкой (тоже, кстати, неэстетичной и не свежей), позволяя присутствующим по достоинству оценить приготовленный набор для вскрытия. Мне показалось, что предметов как-то многовато. Впрочем, я не специалист.

– Фу-у! – морщились мы с Катькой на каждую новую демонстрацию.

Каширский фыркнул и обнял меня со спины. Это было приятно и волнительно, даже через драповое пальто. Тем более, что Женя на этом не остановился, а ещё и зарылся лицом в мои волосы.

Я застыла, ощущая попеременно его дыхание, нос, щёку и губы на своём затылке. Это меня от шоу несколько отвлекло, и я вернулась к зрелищу только тогда, когда безумный учёный с подготовкой инструментария закончил и, выбрав пилу побольше, выпрыгнул из-за тележки и рванул прямо к заинтригованно ждущим зрителям.

Первый ряд реально отшатнулся, и мы с девчонками в том числе.

Каширский рассмеялся и прижал меня к себе крепче.

Повращав глазами и побродив, придирчиво вглядываясь в зрителей, словно выбирая жертву (к нервным смешкам добавились хриплые повизгиванья и похрюкиванья), профессор, ко всеобщему облегчению, удалился к прозекторскому столу, решив сосредоточить своё внимание на том, что там лежало.

Жестом фокусника он сорвал неприглядного вида простыню и…

– Фууу! – застонали мы трое, а Каширский хмыкнул и поцеловал меня в макушку. Для ободрения, что ли? Или просто воспользовался моментом?

На столе лежал труп. Премерзкий! Корявый, подгнивший, синюшный, с оскаленным ртом, высунутым распухшим языком, редким вкраплением жёлтых зубов, со скрюченными пальцами рук и ног, весь какой-то вогнуто-выгнутый… в общем, я подивилась богатой фантазии его создателя. В довершение образа через всю грудину и живот шёл грубо зашитый огромными небрежными стежками разрез, словно труп уже вскрывали, или даже правильнее сказать, потрошили.

Ну и пила тогда зачем? Видимо, безумный учёный подумал о том же, потому что заменил пилу на не менее отвратительного вида нож, и о-о-очень медленно, явно наслаждаясь процессом, с лёгким чпоканьем начал вспарывать шов на трупе.

– Ой, ну я не могу, – пробормотала я, пытаясь отвернуться.

Каширский потёрся носом о мои волосы и снова чмокнул в макушку. А потом ещё раз. И ещё. И вообще, судя по ощущениям, он там задремал. Я замерла настороженно. Хорошо, что волосы, в отличие от Катьки, тщательно вымыла! И шампунем, и кондиционером, всё как полагается. Теперь придётся лучше следить за собой и быть всё время наготове: никогда не знаешь, что придёт в голову твоему парню. Я вот и подумать не могла, что Каширского так привлечёт… моя макушка!

Женя что-то пробубнил мне в затылок и легонько подул. Даже представлять себе не стала, что творится у меня с причёской после всех его манипуляций. Вздохнула, не особо расстраиваясь. Ладно, всё равно сегодня ночь кошмаров, одним больше, одним меньше… отлично впишусь.

Кстати, о них, о кошмарах. Безумный ученый закончил вскрывать шов, весело напевая раздвинул края, и из трупа полезли жирные белые личинки. Хлынули просто!

– О, нет, я всё! – простонала я, чувствуя рвотные спазмы, и торопливо развернулась, чтобы уйти.

Прямо тут же покинуть представление не получилось: сзади стоял Каширский, который с места не сдвинулся, а, оторвавшись, наконец, от моей макушки, заворожённо смотрел расширившимися глазами на триумфальное шествие червяков.

– Женя! – капризно прогундосила я и даже кулаком ткнула, чтобы пропустил, но он машинально привлек меня к себе, позволив спрятать лицо на его груди.

– Анжел, ты только глянь, – прерывающимся голосом сказал Женька. И я, как последняя дура, обернулась, внезапно заинтересовавшись.

Вслед за личинками из трупного чрева ползли жуки и пауки, крупные, яркие, многочисленные настолько, что я подивилась, где их вообще в таком количестве насобирали, а ещё – как теперь отлавливать будут, не расползутся же они по всему парку! Правда, приглядевшись, заметила, что насекомые стекаются в желобки по краям прозекторского стола: то ли там намазано было чем привлекательным, то ли ещё что придумали.

– Фу! – поморщилась я и толкнула Каширского уже сильнее. На этот раз он сопротивляться не стал, и мы выскочили из толпы зрителей, смеясь и дрожа от отвращения одновременно.

Рядом отплёвывались Катя с Аней.

– Гадость! – воскликнула я и руками помахала, словно отряхиваясь.

– Гадость, – с готовностью кивнул Каширский, чей загар после увиденного шоу казался бледнее, чем обычно. – Опять опарыши… меня чуть наизнанку не вывернуло!

Девчонки переглянулись, фыркнули и пихнули друг дружку в бок.

– А что, Женя, – игриво поинтересовалась Аня, хлопая ресницами, – ты разве рыбалку не любишь?

Каширский метнул на неё быстрый взгляд.

– Расхрабрились, да? – спросил он и одобрительно заметил: – Это хорошо. А то нам ещё через мёртвый Вестерн-сити возвращаться…

Он задумчиво уставился в тёмную даль поверх Аниного плеча.

Улыбки мгновенно исчезли с девчоночьих лиц, словно их ластиком стерли.

– Ох, нет! – хором воскликнули подружки. – Обратно пойдём через центральный вход, вместе со всеми.

И я была с ними совершенно согласна.

Все ещё время от времени похихикивая и нервно подёргиваясь, мы покинули «Кошмары на закуску», посчитав, что закусили достаточно.

– Интересно, что у них на основное блюдо? – оживлённо полюбопытствовал Каширский, видимо, быстро от опарышей оправившись.

Выйдя из мини-парка через другие ворота, мы попали на… кладбище. Элегично присыпанный листвой газон был усеян покосившимися надгробиями, торчащими из земли саркофагами и в беспорядке разбросанными черепами, как человеческими, так и прочих существ, каких именно – определить для меня оказалось проблематично.

На белом покрывале, расстеленным между могилками, сидело… нечто. Я в квалификации нечисти не сильна, поэтому сказать, к какой именно группе относится бледно-зелёное, пупырчатое существо в живописных лохмотьях, не могу. Ясно одно, что монстр. Точнее, судя по длинным волосам и округлой фигуре, это она, монстра.

Монстра гостеприимно хлопала чешуйчатой лапкой по покрывалу, предлагая присесть рядом и отведать мутно-зелёного напитка из черепушки. И напиток, и монстра пользовались успехом: на покрывало то и дело опускались люди, делали незабываемые фото и даже рисковали сделать глоток-другой чудесного напитка.

Посмеиваясь, мы прошли чуть дальше, заинтересовавшись еще одной композицией: тоже на специальной подстилке сидело печальное чучело в балахоне, без ног и с одной рукой. Поскольку место на покрывале как раз пустовало, Катерина быстренько сунула мне в руки телефон и уселась рядом с очередной монстрой (на этот раз с синими волосами и таким же лицом). И только я сфокусировала камеру, а сестра состроила обаятельную улыбку, как неподвижная до этого момента монстра медленно к ней повернулась, а торчащая из широкого рукава синюшная рука отпала прямо Катьке на колени.

Катя пронзительно взвизгнула, да и мы не остались равнодушными: реально думали, что это кукла, а не мим. Сестра дёргалась, пытаясь сбросить с колен монстроконечность, не прикасаясь к ней пальцами; я щёлкала телефоном, фиксируя происходящее; монстра опять замерла, укоризненно и молчаливо на нас глядя.

– Анжела, убери это! – захныкала Катя, отлично понимая, что чтобы подняться с покрывала, ей сперва нужно освободиться от покоящейся на коленях руки.

Я помедлила в сомнении… Вроде и понимаю, что муляж, но всё равно противно.

– Женя? – робко и просительно промолвила.

Каширский переменился в лице, но к Катьке широко шагнул, решив проблему по-своему: просто ухватил мою сестру за рукав и рывком поднял, позволив синей конечности скатиться на покрывало. Женя кроссовкой её остановил и аккуратно к печальной монстре пододвинул.

– Прикреплять уж не буду, извини, – фыркнул он и поспешно Катю с подстилки утащил.

За нашими спинами хохотали благодарные зрители.

– Ах, а я же сама к ней сесть хотела, – покачала головой Аня. – Ну, напридумывали же!

Мы затрясли головами, соглашаясь. Мистический фестиваль и впрямь был задуман с размахом: вдоль центральной аллеи подсвечивались несколько интерактивных площадок, кривые указатели направляли гостей к лабиринту страха и лесу ужасов, невдалеке шумели несколько страшных аттракционов, а среди посетителей парка лавировали привидения, зомби и прочая нечисть, внося дополнительное оживление и колорит.

Многие желали вместе с тёмными силами сфотографироваться: вот и сейчас мы как раз проходили мимо семьи, делающей снимки в компании двух ведьм отвратительного вида. Возможно, это были не ведьмы, а мертвячки, и уже полежалые, судя по насыщенным неровным пятнам вокруг глаз и распухшим синюшным губам. Одна из девушек посмотрела на нас и прицельно помахала Каширскому рукой, ощерившись в приветливой беззубой улыбке.

Женя вздрогнул и отвёл взгляд. Я хмыкнула.

– Женя, смотри, ты ведьме понравился! – воскликнула Аня. – Вон как радуется!

– Тебе показалось, – сдержанно сказал Каширский и, подхватив меня под локоть, предпринял попытку как можно быстрее пройти мимо ведьм.

– Да нет же! Вот, она тебе глазки строит! – настаивала Аня.

Я глянула на беззубую девушку: та действительно бросала на Каширского томные и завлекательные взоры и в конце концов даже послала ему воздушный поцелуй.

– Жуть какая, – пробормотал Евгений, и мы весело расхихикались.

– Она сюда бежит! – пискнула Катя, и мы встали изумлёнными столбиками.

– Привет, красавчик! Как дела? – старательно прошамкала то ли ведьма, то ли мертвячка, поедая Женьку влюблённым взором, и игриво подмигнула. Вышло э-э… на любителя. Очень большого любителя готики и кладбищенских персонажей. Судя по всему, Женя к ним не относился.

– Привет, – кашлянул нервничающий Каширский. – Извини, мы спешим.

– Куда это мы спешим? – хором удивились девчонки, а я поспешно закусила губу: очень хотелось посмеяться над Женькиной шокированной реакцией на внимание мертвячки. Он на неё даже смотреть не мог, отворачивался, стараясь не морщиться брезгливо, а она, наоборот, подошла вплотную и настойчиво заглядывала ему в лицо.

– Женька, я это, не узнаёшь? – возмутилась мертвячка, не дождавшись от парня положительных эмоций. – Марина.

– Марина? – недоверчиво хмыкнул Каширский и в девушку вгляделся пытливо, но уже через секунду сглотнул и взгляд торопливо отвёл. – Правда?

– Ну конечно! – воскликнула Марина и даже за руку парня схватила. Для убедительности, видимо.

Каширский покосился на бледно-жёлтую, в разводах конечность у себя на рукаве куртки и аккуратно высвободился:

– Как же тебя узнать? Грим… убийственный.

– Это верно, – вмешалась я, – вас тут всех загримировали просто улётно.

– Потрясно! – кивнула Катя.

– Круто, – солидно подтвердила Аня.

– Спасибки, – расплылась Марина в своей фирменной беззубой улыбке, и на этот раз вздрогнул не только Женька.

– А ты не мёрзнешь в одном балахоне? – заинтересовалась Аня.

– Нет, у нас под ним трико плотное, да и в палатки бегаем греться, сменяем друг друга, – разъяснила Женькина кузина. – Как вам тут? Нравится?

– Очень! – искренне сказала Катя. – Столько всего… Не знаем, куда и податься.

– Так, я вам подскажу, – Марина перехватила Каширского за запястье (тот страдальчески поморщился, но стерпел) и взглянула на его часы. – Ага, полдесятого, значит, сейчас начнётся интерактивная площадка «Школа тёмной магии», там Малефисента будет конкурсы проводить и разным фокусам обучать. Ничего так, прикольно. Идите по главной аллее и направо, возле малой карусели. Вон, видите, там уже народ собирается?

Мы дружно кивнули.

– Ещё обязательно сходите в Лес ужасов и Лабиринт страха. Старые аттракционы модернизировали, сделали квест и перфоманс, – посоветовала Марина.

– Это с живыми актёрами? – неуверенно уточнила Катька.

– Нет, как раз с мёртвыми! В том и фишка! – Марина сделала страшные глаза и профессионально ими повращала.

Мы рассмеялись.

– Остальное – по желанию. И да! – спохватилась мертвячка. – В одиннадцать кульминация вечера – суд и сожжение ведьмы на главной площади, придёте?

– Я не уверена, – успела я встрять до того, как остальные радостно согласились. Все посмотрели на меня в изумлении, но я только плечами пожала, не пускаясь в объяснения. А что сказать? Что я вроде как маг и наблюдать за казнью ведьмы мне не позволяет чувство цеховой солидарности?

– Девушка, с вами можно сфотографироваться? – обратилась к Марине интеллигентного вида пожилая пара, и мертвячка рассиялась провальной улыбкой.

– Да, конечно, – польщённо прошамкала она и махнула нам когтистой лапкой в жёлто-зеленых разводах. – Всё, бегу работать!

Мы ответно помахали ей руками (гораздо более привлекательными на вид) и, поухмылявшись, направились в сторону обещанного шоу со злой колдуньей.

– А ведь симпатичная вроде девчонка, – покачал головой всё ещё находящийся под впечатлением Каширский, обернувшись на кривляющуюся перед камерой мертвячку Марину, и вдруг крепко взял меня за руку. – Анжел, никогда так не делай, слышишь?

– Что? – растерялась я.

– Обещай, что никогда не будешь так краситься! – настойчиво потребовал Каширский, заглядывая мне в лицо, и пробормотал негромко: – Так ведь можно стать импо… В общем, подобный макияж убивает в мужчине всякое влечение к женщине.

Я хлопнула ресницами. И ещё раз. Ну ничего себе! У нас с Женькой всего-то первое свидание, а он мне уже условия диктует?! Это со всеми парнями так? Ты ещё и не решила даже, возьмёшь ли его в бойфренды, а он тобой уже распоряжается?

Хотела сказать что-нибудь язвительное, но посмотрела на Женькино лицо, ещё хранящее следы недавнего эстетического шока и… В конце концов, я и не собиралась чернить себе зубы или рисовать фингалы под глазами, так что просто кивнула.

Рядом притихли Катя с Аней, развесив уши и впитывая полезную информацию об особенностях мужского влечения. Я насмешливо фыркнула.

Дорогу нам преградила небольшая очередь, выстроившаяся к аттракциону с горящим алыми лампочками призывом «Убей вампира!»

Доставить себе такое удовольствие, а заодно и очистить мир от кровопийцы, можно было за дополнительную, весьма умеренную плату. Для этого надо было всего лишь приобрести билетик, в обмен на который выдавался громоздкий арбалет с тремя блестящими стрелами (видимо, как бы серебряными). На просторном газоне (в целях безопасности) была выставлена круглая мишень с нарисованным на ней очень худым и грустным вампиром. Область сердца была выделена красным цветом и дополнительно подсвечивалась. У охотников на грустного вампира было три попытки, чтобы показать свою меткость и попасть прямо в сердце кровопийце серебряной стрелой. Тот, кому это удавалось, торжественно награждался светящимися в темноте накладными вампирскими клыками. Призы счастливчикам вручал сам граф Дракула, прыгающий рядом в полном традиционном облачении и зазывающий всех желающих принять участие в спортивном развлечении.

Мы с девчонками глянули, хихикнули и готовы были идти дальше, но Каширский остановился, с азартом следя, как стрела одна за другой летят мимо цели.

– Анжел, хочешь, я тебе зубы выиграю? – наконец, не выдержал он и сделал мне интересное предложение.

Я рассмеялась: формулировка была так себе, да и дополнительные зубы мне вроде как ни к чему, но на мистический фестиваль мы пришли компанией, а, значит, надо учитывать желания каждого.

– Хочешь попробовать? – спросила у Женьки, и тот пожал плечами.

– Анжела, – тихонько захныкала сестра, дёрнув меня за рукав пальто, – здесь очередь огроменная, а Малефисента вон уже на первый конкурс приглашает!

Я посмотрела, куда показывала Катерина, и согласно кивнула: невдалеке, на площадке возле малой карусели, появилась актриса в двурогом колпаке и длинном чёрном платье.

– Ладно, вы идите, а мы позже подойдём, – решила я. Катину куртку видать издалека, так что девчонки не потеряются из виду. – Но если что – встречаемся у костра инквизиции в одиннадцать. И телефон не отключай.

Подружки радостно подпрыгнули и со всех ног бросились к тёмной ведьме, а Каширский – к очереди охотников на кровопийц.

– Я тут постою, – сказала ему вслед, – не хочу толкаться. Заодно оценю твоих конкурентов.

Каширский улыбнулся и встал за грузным мужчиной с маленькой девочкой на руках. Интересно, кто из них в вампира стрелять будет? Малышке по виду нет и трёх лет. Неужели дяденька? Так ему уже к шестидесяти, наверное…

Граф Дракула сделал приглашающий жест, и пара мальчишек лет шести-семи схватились за арбалеты. Первые две стрелы даже не долетели до мишени, и расстроенные несостоявшиеся охотники на вампиров навели арбалеты на самого Дракулу, рассудив, что в него-то попасть будет проще. Очередь ахнула, побледневший даже под слоем грима граф погрозил им когтистым пальцем, заодно отступая подальше, а подбежавшее привидение поспешно арбалеты у мальчишек из рук выхватило, призывая на помощь родителей.

– Но он же тоже вампир! – возмущались мальчишки, отбиваясь от подскочивших к ним мамаш.

Наконец, конфликт был улажен: пацанята выпустили последние стрелы по мишени, никуда не попали, понятно, но были награждены вампирскими челюстями дрожащим от облегчения Дракулой.

Я иронично фыркнула: вот ведь как опасно быть вампиром! Всё время приходится быть настороже!

Внезапный порыв пронзительного холодного ветра пробрался ко мне за воротник, и я потуже намотала вязаный шарф, зябко поёжившись.

– А ты разве не хочешь убить вампира? – вкрадчиво сказали мне в ухо, и я, дёрнувшись от неожиданности, оглянулась.