Недоброе утро

На утро я ощутила весь результат вчерашнего дня. Голова трещала так, будто готова вот-вот расколоться пополам, во рту было очень сухо и наверняка, целое ведро воды не могло бы унять мою жажду. Ноги гудели от танцев. Тело пропахло алкоголем и сигаретами.

Я пошарила рукой под подушкой в поиске телефона, но так и не нашла. Все-таки не утро, а уже день. На тумбочке, чьей-то заботливой рукой, был оставлен стакан воды с таблеткой, видимо от похмелья. Проигнорировав спасение от моего нынешнего состояния, я поплелась в ванную, стараясь не упасть по дороге. Холодный душ, вот что взбодрит меня.

После всех процедур, мое тело явно проснулось, и я начала вспоминать событие минувшей ночи. Последнее, что я помню, как садилась в машину. Это не мог быть Ромка, так как он тоже пил. Такси? Черт, но кто-то же посадил меня туда. Может Лейла с Викой. Лейла точно не пила.

В квартире было тихо, значит никого нет дома. Каждое воскресенье родители ходили на могилу сестры. Я никогда с ними не посещало это место памяти, только в день похорон. Если они и упрекали меня, то только молча. Мы привыкли молча общаться.

Сменив одежду, я в приподнятом настроении, направилась на кухню, чтобы позавтракать. Чувствовался жуткий голод, так как со вчерашнего вечера, в моем желудке были лишь одни коктейли.

Проходя мимо комнаты сестры, остановилась. Я там ни разу не была, со дня ее смерти. Помню, как было страшно туда заглянуть и не увидеть ее там. Порой проходила мимо и видела, как они весело болтали там с Димкой. Их невозможно было разлепить, он будто жил в нашем доме, хотя и имел собственную квартиру.

Мама только один раз перебрала ее вещи. Я слышала, как она плакала тогда, и мне хотелось зайти и утешить мать, побыть с ней, но я так и не сумела переступить порог комнаты сестры.

Сейчас, пока никого нет, я решилась сделать это. Рано или поздно, все-равно придется, потому что… потому что так надо. Несколько раз я видела, как она писала что-то в свой блокнот, который на самом деле, оказался дневником. Она объясняла, что память может подвести, а записи − никогда. Я же считала это − пустой тратой времени. В ответ, она шутила, что после смерти, оставит свой дневник для меня.

Рука потянулась к ручке двери и надавила. Медленно и с особой осторожностью, я приоткрыла дверь. Сердце с каждым ударом билось все быстрее. Ладони начали потеть и мне хотелось вытереть их об халат, но они прилипли к двери. Я как-будто слышала, как сестра зовет меня в комнату. Она звонко смеется и говорит, чтобы я поторопилась.

Звук поворота ключа в замке заставил меня захлопнуть дверь. Я выпрямилась и, за пару шагов, преодолела расстояние до своей комнаты. Я залезла на кровать и укрылась с головой, несмотря на мокрые волосы после душа.

Я была почти готова зайти в ее комнату. Могла встретиться со своим страхом, унять чувство вины перед ней, оказавшись там. Может, я узнала бы причину их гибели, потому что знала, как Дима хорошо водит машину и вряд ли он потерял управление. Так нам сообщили.

− Она, наверное, спит, − услышала я папин голос. – Ты могла бы с ней поговорить. Вчера она пришла пьяная. Что потом?

− Ты сам не хочешь? – мама явно была раздражена. – Она, между прочим, и твоя дочь тоже.

− Лида, ты мать, тебе проще…

− Мне проще? Мне проще?! Да что ты говоришь! Вчера этот Громов приперся к нам, как не бывало! Ты хоть знаешь, как мне плохо было? Видеть его лицо… Это его брат погубил нашу дочь! Из-за Димы умерла Злата! Теперь еще и Соня! А ты просто остаешься в стороне и делаешь вид, что все тебя не касается.

Раздался хлопок двери и в квартире воцарилась тишина. Снова мама плачет. Я слышу, как она пытается задушить эти рыдания. Мои же глаза остаются сухими. В них никогда не было слез. В день, когда я убежала из дома, мама обвинила меня в бездушности и черствости. А еще, она сказала, что это должна быть я, а не Злата. Эти слова убили во мне любовь к ней. Вчера она даже не извинилась, а попросту сослалась на проблемы в своей компании. Меня раздражает, что я постоянно зацикливаюсь на этих моментах, хотя и дала себе обещание просто забить на это. Раз они могут, почему я не могу.

Где-то завибрировал телефон. Я еле отлепила от себя мокрую подушку и прислушалась. Сумочка лежала на рабочем столе и звук вибрации шел именно оттуда. На дисплее я обнаружила незнакомый номер.

− Алло?

− Вчера я так и не забрал свои ключи. Будь добра, принеси мне их.

− Прямо сейчас? – ничего лучше я не нашла, как спросить это.

− Да. Жду в подъезде.

Разговор окончен. Я минут пять пялилась на телефон, недоумевая. Откуда-то этот человек узнал мой дом, а теперь, еще и номер телефона.

Ключи от его квартиры лежали на тумбе. Я взяла их и уже рванула к двери, но вовремя вспомнила, что не одета. Накинув первое попавшее, я приоткрыла дверь, надеясь не застать маму в коридоре. Будто услышав мои мысли, мама приподнялась с колен и ушла в свою комнату, волоча за собой голубой шарф сестры. Тот, что она связала ей на восемнадцатилетние.

На цыпочках я прокралась к входной двери и, как можно тише и быстрее, вышла из квартиры. В подъезде никого не было, и тогда я выглянула на улицу. Неподалеку была припаркована белая машина. Через лобовое стекло я увидела его черные волосы. Сегодня они не были уложены, а свободно падали на лоб. Заметив меня, он вышел и непринужденной походкой направился ко мне. Но мне казалось, что его непринужденность была напускной. Его глаза осматривали улицу, цепляя каждую деталь.

− Вчера ты мне казалась веселее, − с ехидной ухмылкой заговорил он. – Куда подевалась девочка-зажигалка?

Вчера? Я напрягла свои мозги. Не может быть!

− Ты даже не помнишь, что я отвозил тебя домой? – Громов поцокал языком и покачал головой. – И как тебя родители отпустили? Тебе восемнадцать-то хоть есть?

Я протянула ему ключи, желая, чтобы этот самоуверенный идиот побыстрее свалил от меня. У него сегодня, явно хорошее настроение, раз он болтает не умолкая.

− Как ты меня нашел в клубе? – наконец спросила я.

− Залез в твои соцсети, − он пожал плечами, как-будто это было в порядке вещей.

Старший Громов развернулся и сев в машину, уехал, оставив меня, с открытым ртом, стоять у подъезда. Какого черта?! Что значит, залез в соцсети? Твою ж…! У меня на столе включенный ноутбук остался! А мама значит, пустила его в мою комнату.

Я побежала на третий этаж и чуть не выломала дверь собственной квартиры. Точнее, родительской.

− Мама! Как ты могла пустить его в мою комнату? – прокричала я на весь дом.

Из кухни вышла мама. На ее лице уже не было ни намека на слезы.

− Павел сказал, что ты взяла у него какую-то вещь и ему она срочно понадобилась. Поэтому я впустила.

− Он рылся в моих вещах!

Я была зла. Настолько, что начала кричать на маму, не думая о последствии.

− Не надо было у него ничего брать.

С этими словами она развернулась и вернулась на кухню.

− Ты не имела права так поступать! Это была не твоя комната! – я последовала за ней.

Она что-то нарезала и не обращала на меня внимание.

− Если бы это была комната Златы, то ты бы его не пустила. Я права?

Нож завис в воздухе.

− Конечно права, − самой себе ответила я. – Твоя Злата – твоя драгоценность и ты бы никому не позволила ее обидеть. А до меня тебе и дела нет! Зачем тогда родила? Лучше быть сиротой, чем дочерью такой матери!

Злость и обида бешено неслась по венам, требуя, чтобы ее выпустили. Хотелось перебить всю посуду в доме, пройтись ножом по кожаному дивану, оторвать от стен семейные портреты и сжечь их дотла. Избавиться от иллюзии идеальной семьи, в котором не было места для меня.

Зная, что не получу ответы на свои вопросы, я вернулась к себе. Мысль об переезде, с каждым разом, становилась разумнее. Все-таки стоит переехать к бабушке, хоть она и живет очень далеко от университета. Так продолжаться не может. Скоро мне как раз исполнится восемнадцать, и я тогда, на полном основании, могу уйти из этого дома. Но до этого, я должна себя пересилить и забрать то, что оставила мне сестра.

В универе

Аудитория наполнялась студентами, а я уже давно заняла свое любимое место. Среди вошедших я заметила того самого Ромку. Он о чем-то увлеченно болтал с ушастым Егором. Парни прошли в конец аудитории и сели позади меня.

− Сонька, ты живая, что ли? – толкнул меня в плечо Егор.

Что за фамильярность? Я отодвинулась от спинки стула, стараясь, как можно дальше находиться от его рук.

− Троф, ты че руки распускаешь? – подал голос Ромка. – Сонь, привет. Ты как? Я писал тебе, но ты не отвечала.

Рома и вправду писал, только я вчера не была в настроении отвечать кому-либо.

− Все нормально, Ром, спасибо.

− Эй, а кто это был? Твой парень? – снова сунулся Трофимов. – Знаешь, ты тут парням приглянулась. Я не про себя, если что. Ты не в моем вкусе. Слишком дрыщавая, но ничего такая.

Я готова была провалиться от такого сомнительного комплимента. Гроза девичьих сердец, блин.

Ко мне подлетели Вика с Лейлой. Они присели рядом, не спрашивая разрешения, и мне пришлось отодвинуться на край стола.

− Привет всем! Ну, что, красавица, рассказывай. Ты что, сбежала от своего парня?

Я закатила глаза. Ну что за банальщина?

− Нет, он не мой парень.

Вика поиграла бровями и облизнулась.

− Тогда оставь мне его номерок.

Лейла шлепнула ее по руке и пригрозила пальчиком.

− Я все отцу расскажу.

Из вчерашних посиделок я узнала, что отец Лейлы женился на матери Вики. Девочки были, словно родными сестрами. Одни увлечения, интересы, взгляды, а по окончанию одиннадцатого класса, обе решили поступить сюда.

− Ну, он весь, такой мачо. Закинул на плечо и давай шагать. Ради такого, я бы постоянно сбегала.

Я бы еще долго слушала причитания Вики, если бы в аудиторию не зашел преподаватель. Он нам сообщил, что завтра мы должны посетить галерею французского скульптора. Поступая на искусствоведа, я мечтала окунуться в мир красоты и духовности, чего не хватало в моей жизни.

− О! Первая вылазка, − подтолкнула меня Вика. – Может встретимся где-нибудь и вместе доедем?

Я повернулась в ее сторону. Когда я училась в школе, со мной общалась только Аня, так как мы сидели вместе очень долгое время. С ней никто не хотел дружить из-за отсутствия правой руки, а со мной не хотели общаться, потому что я была изгоем.

Мы именно общались, а не дружили. Мы не ходили в кино и не рассказывали друг другу о своей первой влюбленности. Просто парой фраз перекидывались в школе или в соцсетях насчет домашнего задания. Она не пыталась со мной подружиться, и я к ней не лезла. Так прошли мои школьные годы, вплоть до одиннадцатого класса.

Сейчас Вика с Лейлой вопросительно на меня смотрели, ожидая ответа.

− Было бы неплохо, − слабо улыбнулась я.

− Заметано. Парни, вы как? – Вика обернулась к парням.

Как ей это так легко удается?

− Да, я на тачке. Могу подвезти.

− Егор, на твоей колымаге мы далеко не уедем и тогда не посмотрим на сексапильного француза, − фыркнула Вика.

Лейла захихикала.

− Откуда ты знаешь, что он сексапильный? Вдруг это обрюзгший старый дед с сальными волосенками и бородкой, как у козла?

− Ну ты и извращенец, Мельник.

− Весь в тебя, − огрызнулся Рома.

− Свиридова и Мельник, мы вам не мешаем? – сделал им замечание преподаватель.

Вика быстро повернулась и уткнулась в тетрадь. Лейла все также хихикала над ней. Может даже злорадствовала. Сейчас, я точно знаю, что в этой компании, мне будет комфортно. С девочками я смогу подружиться. Начну общаться, как все нормальные люди, а не прятаться на переменках в надежде, что кто-то не попытается поиздеваться над изгоем.

− Соня, все из-за тебя, − прошипела в мою сторону Вика.

− Так тебе и надо, − показала ей язык Лейла.

Весь остаток дня мы провели вместе. Я, Вика с Лейлой и Рома с Егором. После лекции, мы впятером завалились в пиццерию, чтобы посидеть. Это была идея Егора. И его машина была очень красивой, а не колымагой, как говорила Вика.

В этот день, я говорила так много, как не говорила за все свои семнадцать лет. Самое главное, что меня слушали. Мы шутили, кидались едой и обменивались контактами. Я поняла, что открыться новым людям, не так уж и страшно. Что не все такие, как мои бывшие одноклассники. Не такие, как мои родители. Если бы только сестра была рядом. Она могла порадоваться и гордиться мной, что я смогла завести себе друзей.

Перекресток

На перекрестке еще не загорелся зеленый сигнал светофора, как все рванулись с мест и пронеслись мимо меня, не оставляя шансов перейти дорогу. Егор нетерпеливо посигналил, а мне осталось лишь пожать плечами, не полезу же я сейчас на дорогу. Ждать пришлось долго и после смены светофора, я побежала к машине одногруппника.

− Ну, ты и тормоз. Могла бы давно перейти дорогу, – проворчал Егор.

− Ага, чтобы ее сбили и потом нам пришлось ее мозги соскребать с асфальта. Ты такой милый, Трофимов, − пнула его сидение Вика.

− Привет, − поздоровалась я со всеми.

Вика с Лейлой поочередно чмокнули в щеку, и я слегка смутилась от такого теплого приема с их стороны.

− Привет-привет, − отозвался Рома. – Готова лицезреть творения французского скульптора?

− Я в этом ни черта не понимаю, − вдохнула Лейла.

− И не надо. Нужно просто смотреть на эти непонятные композиции и делать умное лицо, − вклинился Егор.

− С твоим лицом такое не прокатит, − съехидничала Вика.

− Между прочим, этот скульптор уехал из России в девятнадцать лет и больше не возвращался, − сообщила Лейла, открывая Википедию.

− Ну, я бы тоже свалил, если бы не предки. Они у меня жуткие патриоты.

− Если бы у меня был такой сын, как ты, держала бы подальше от себя.

Что-то Вика с Егором слишком остро на друг друга реагируют, вроде ничего такого не произошло. Возможно, они неравнодушны друг к другу. С одной стороны, парень спортивного телосложения, с другой девушка модельной внешности. Светловолосые Егор и Вика смотрелись бы очень гармонично.

До галереи мы добрались не так быстро, как хотелось, поэтому отстали от группы. Нас еле-еле пропустили, и мы догнали “своих” уже на втором этаже, где сухонький старичок экскурсовод вещал о биографии французского скульптора российского происхождения.

Очень мало работ было представлено в галерее. В основном скульптор работал в стиле кубизма, приближенное к экспрессионизму. В галерее были лишь представлены фотографии работ, самих же композиций было очень мало. Его основная коллекция хранилась в Париже.

Вика со скучающим видом рассматривала стены в отличие от сестры, которая с открытым ртом слушала старичка. Многие ребята тоже старались слушать, проявляя уважение, но по лицам было видно, что они мечтали оказаться, вовсе не здесь.

Лейла была наполовину грузинкой. У нее было красивое овальное лицо с загорелой кожей, большие темно-карие глаза и длинные густые ресницы, которым можно было завидовать до бесконечности. Не то что мои. Вика была выше, чем сводная сестра, к тому же. она была блондинкой со светлой кожей. По характеру, Вика была более темпераментнее, чем сестра. В остальном девушки были схожи, словно близняшки.