– Я криминальный репортёр. Пишу заказные статьи для ТОПовых издательств, – вдруг слышится у меня над ухом, от чего я буквально подскакиваю на месте и резко оборачиваюсь, едва не выбив из рук Егора квадратный прозрачный бокал. – Кстати, я мог бы неплохо заработать на твоей смерти, милая. Уже сейчас вижу орущий заголовок: “Серые безжизненные глаза стёклышками смотрели в небо. Юная, красивая, жаль, что дура…” Но, видимо, ещё не достиг высшей степени мастерства журналиста. Недостаточно циничен.
– Зато теперь ты – герой, – бормочу, неторопливо перебирая и оценивая фотографии на свой придирчивый вкус. Не удержавшись, копирую его иронично-саркастическую манеру речи: – “Ведущий специальный корреспондент случайно оказался на месте происшествия и смог предотвратить ужасную трагедию…”.
– Это вряд ли удастся хорошо продать, – он широко улыбается. Протягивает мне бокал, к неясному содержимому которого я сразу недоверчиво принюхиваюсь, и морщу нос. Однако, крепко вцепляюсь в него двумя руками, чтобы, случайно ещё что-нибудь этакое не нарыть, к примеру, “скелет из шкафа”.
Егор заходит мне за спину, и наши тела соприкасаются на краткий миг. Случайно. Я вижу его отражение, обрамляющее мой силуэт.
Не могу сказать, что меня это сильно нервирует. Однако, становится не по себе, поэтому делаю шаг в сторону, чтобы сохранить допустимое расстояние.
– Геройство никому не интересно, – с коротким и явно поддразнивающим смешком продолжает он. – Людям больше нравится непоправимые трагедии. На худой конец любовные драмы. Только безобразные. Вот если бы я, узнав о твоей неверности, столкнул тебя с моста вниз, и ты переломала себе все кости об подводные камни – это была бы настоящая вкусная “конфетка”.
Фыркаю, тем самым выказывая своё отношение к услышанному, и, тем не менее, по коже бегут колючие неприятные мурашки.
Ёжусь и делаю пробный осторожный глоток, предложенного мне крепкого алкоголя. Что-то из разряда выдержанного односолодового мягко скользит по горлу. Тело заполняет жгучее приятное тепло, потихоньку возвращая мне способность нормально двигаться.
Впервые, готова согласиться с Егором в том, что циничность некоторых людей иногда поражает. Но я без обвинений. В конечном итоге, каждый человек должен самостоятельно определить, насколько цинизм подходит ему в качестве жизненной позиции, учитывая свои индивидуальные особенности и потребности.
С интересом двигаюсь вокруг стола, мягко подцепляя одну из фотографий, со словами:
– А это?
На ней изображена лежащая обнажённая девушка, интимные места которой закрывают только яркие капли-брызги краски цвета фуксии. Беру другой – циановый, следом нюдовый. Не могу не признать, что сделанные фото очень качественные. Художественные.
– Только не говори, что всё это коллекция жертв какого-то психа… Они шикарны!
– Моё скромное хобби, – улыбается Егор, и я чувствую, как его дыхание обжигает ухо. – Если хочешь, я не против запечатлеть красоту твоего обнаженного тела. Тебе очень подойдёт синий… под цвет твоих губ.
– Знаешь… я откажусь, – делаю еще один глоток и протягиваю ему почти пустой бокал. – Мне кажется, что ты совсем неудачно подбираешь оттенки.
Он быстро опрокидывает в себя остатки содержимого, оглядывает меня с головы до ног и возвращается к глазам.
– Нет, так нет, милая.
От одного этого вольного обращения меня всю прямо передёргивает. Но я терплю.
– Исключительно из медицинских соображений, я бы осмотрел твои ссадины. Но, мне кажется, сначала тебе не помешает принять душ.
Согласно киваю. Пока Егор снова исчезает, чтобы найти для меня чистое полотенце, я, скорее по дурацкой привычке, просматриваю свой мобильный, в котором обнаруживаю с добрый десяток пропущенных звонков от Стаса. Имеется даже парочка от обеспокоенной Мариночки.
Обидой кроет мгновенно. Нещадно.
Невыплаканными слезами почти захлёбываюсь, когда тяну за ручку двери, ведущей в ванную, но меня опережает Егор с полотенцем и… молотком в руках.
Мои глаза даже округлиться не успевают, как он одним точным ударом сбивает завёртку, запирающую дверь изнутри.
– Извини, милая, но вид утопленных перевлюблённых куриц мне уже порядком поднадоел, – пожимает плечами он в ответ на мой недоуменный взгляд. – С гораздо большим удовольствием я посмотрю на твою голую задницу, – с этими словами Егор протягивает мне свежее полотенце, свою чистую футболку и уходит… чмокнув в лоб напоследок.
Серьёзно?
Это не звоночек, а тревожный набат! Может, следует сбежать отсюда, пока не поздно?
Глава 3.2
Ещё некоторое время прислушиваюсь к его удаляющимся шагам, а затем, со скоростью заправского пожарного, я сбрасываю с себя одежду и встаю под душ.
Интересно, через сколько он решит, что моя жизнь снова в опасности? Даже пытаюсь прикинуть, но потом мысленно плюю на эту затею.
Включаю очень горячую воду. Обжигающие струи воды стремительно стекают по моему телу, тут же облегчая мысленную ношу и вместе с тем задачу на ближайшие десять минут, заставляя полностью расслабиться. Практически сразу душевую кабину затягивает плотным паром.
То и дело кошусь на дверь, но, всё время пока я здесь, она остаётся закрытой. Егор ни разу и не заглядывает. Видимо, этому извращенцу подглядывать за мной – скучная рутина. Неудивительно. Если судить по такому количеству фотографий в жанре ню, то он, наверняка, пресыщен изобилием доступного женского обнаженного тела.
Выключаю воду, когда понимаю, что уже еле стою на ватных ногах.
Оставшись наедине с собой и собственными мыслями, я снова думаю о моём Стасе.
О его измене… О том, как давно он с Мариной… Как мог одновременно меня и её?! А, главное, когда всё успевал! Скотина.
Непередаваемо тошно…
А ещё думаю о том, как сильно я бы хотела ему отомстить. Да-да. В порядком подуставшую и немного захмелевшую голову не приходит ничего лучше, чем навязчивая идея о том, что я тоже в срочном порядке должна переспать с кем-нибудь. Не для удовольствия, а для галочки.
Главное – во время самого… процесса не скатиться до позорной истерики.
Хмурюсь. Понятное дело, поскольку в данный момент рядом нет никого, кроме Егора, то выбор объекта становится очевидным.
Несколько раз провожу рукой по зеркалу, смахивая конденсат, и буквально застываю, безрадостно смотря на своё отражение. М-да. Соблазнительница.
Тёмные мокрые волосы облепили лицо. Собираю их в высокий пучок, тем самым, открывая длинную шею и высокие скулы, – так если и становится лучше, то незначительно. Ну хоть в рот не лезут!
В одной мужской футболке, доходящей мне почти до колен, я выхожу из ванной. Немного покачиваюсь и умудряюсь даже удариться ногой об угол. Чёрт!
Хозяин квартиры быстро обнаруживается в гостиной за просмотром новостей с тем же бокалом в руке.
Он окидывает меня оценивающим взглядом и… отворачивается.
Жалкое, наверное, зрелище.
Ткань местами прилипла к влажной коже, – хоть отдирай; больше всего сейчас я похожа на мокрого воробья, решившего от большого ума выкупаться в ближайшей луже.
– Выпьешь со мной? – предлагает Егор, не отводя глаз от телевизора.
Шлёпаю босыми ногами, оставляя на полу мокрые следы.
Подхожу ближе к нему и молча принимаю ёмкость из его рук. Делаю глоток. Крепкий напиток обжигает горло и ухает в пустой желудок. Но через мгновение, уже мягким теплом разливается где-то в животе.
Стою и не знаю куда себя деть. Тоже впериваю невидящий взгляд в телевизор, в то время, как сама снова возвращаюсь к самоуничтожающим мыслям.
В голове множество вопросов, но главный из них: “Почему?”
Ну что во мне не так?
Ведь всё для Стаса делала. ВСЁ! Обслуживала его, между поисками работы хваталась за любую подработку, особо без денег умудрялась выглядеть на все 100. И даже поддерживала его в его же бесконечных диетах, отказываясь вместе с ним от всех-всех вкусных «вредностей»!
Я старалась по максимуму быть идеальной женой: никаких выяснений отношений, никаких сцен, никакой критики и негатива; ничем не грузила, вела активный здоровый образ жизни. Да и в физическом плане у нас были и совместимость и притяжение.
Любила. Видимо, до слепоты…
И сейчас, конечно, всё казалось бы понятно: все качества, которые так в нем полюбились больше додуманные, чем подтвержденные действиями. По факту Стас имеет жуткий характер, массу недостатков и безмерно любит себя. Да и общих интересов у нас с ним почти нет (но это наоборот делало, как мне казалось, наши отношения ещё интереснее).
Без анестезии на «до» и «после» разрывает душу.
Хотя…
Откровенно сказать, обезболивающее всё таки имеется. Подумав об этом, я делаю ещё один большой глоток содержимого, морщась от жжения, когда напиток стекает по моему горлу, и протягиваю пустой бокал Егору.
– Ты хотел осмотреть ссадины… Так как? – едва выдавливаю из себя. Получается слишком тихо.
Но он слышит, потому что сразу отвлекается от просмотра новостей. Значит, не настолько ими заинтересован, как хочет мне показать.
– Иди сюда, – с этими словами он усаживается удобнее, теперь широко раздвинув колени, и тянет меня к себе так, чтобы поставить между ними.
Пьяненько качнувшись, я опираюсь обеими руками на мужские плечи, но лишь для того, чтобы не упасть.
Смотрим друг на друга. Глаза в глаза.
Ощущаю, как по телу проходит дрожь, и мне хочется зажмуриться. Нервно кусаю губы. Это как временно замереть в шаге от заступа за красную линию.
Шумно выдыхаю, когда горячие мужские пальцы мягко прикасаются к моим коленям и чувствительным ямочкам под ними, действительно ощупывают, а затем нежно двигаются вверх по ногам; ладони забираются под футболку.
Слегка морщусь, когда его рука всё таки находит и задевает большую ссадину, тянувшуюся до бедра, но не вызывающую особого дискомфорта. Полученную, кстати, не без его активного участия.
Не успеваю среагировать, как оказываюсь на нём верхом. Лицом к лицу.
Его ладонь уже на моём затылке. Сжимает мокрые волосы так, что вода с них не просто капает – льётся вниз по шее тоненькими ручейками, затекая за воротник.
Не разрывая зрительного контакта, пальцами другой руки Егор плавно чертит линии на моём подбородке… Я прикрываю глаза. Ощутимо надавив подушечкой большого пальца на мою нижнюю губу, фалангой он пробирается мне в рот. Касается языка. Гладит его.
Пытаюсь представить на его месте Стаса. Не получается. Никак.
Особенно, когда он буквально прижимает мой лоб к своему. После чего его губы накрывают мои.
Это даже не поцелуй. Короткое соприкосновение, однако меня будто током прошибает всю насквозь.
Мой прерывистый вдох только усугубляет головокружение.
Наше дыхание переплетается…
Мы так близко, что соприкасаемся носами.
Руками Егор сгребает мою футболку вверх по бёдрам, собирая её вокруг талии.
Моё сердце стучит в бешеном ритме, разгоняясь до критической отметки, потому что его пальцы сдвигают тонкую ткань трусиков в сторону и прикасаются к моему лону по-настоящему. Без преград.
Слишком жарко. Мокро… Всё на пределе эмоций.
Прерывистый стон сам по себе срывается с губ.
– А ты горячая, – произносит Егор севшим голосом и медленно вводит в меня один палец, нажимая им на переднюю стенку влагалища. Эффект совершенно сногсшибательный – словно эта невидимая глазу точка как раз и нужна для передачи нервных импульсов по всему моему телу.
Алкоголь обволакивает сознание, поэтому всё происходящее кажется мне каким-то расплывчатым. Нереальным, больше похожим на мою галлюцинацию.
– Влажная…
Его дыхание обжигает мне шею.
Чувствую, как твёрдый член, скованный тканью брюк, упирается мне в живот.
К ритмичному движению первого пальца Егор осторожно добавляет второй, который входит уже не так легко, от чего я ощущаю небольшую саднящую боль. С шипением выталкиваю воздух сквозь сжатые зубы и прогибаюсь в спине.
– Узенькая, – отмечает с удивлением. Массирует меня внутри, осторожно растягивает, чтобы ввести эти два пальца теперь уже до основания. – Очевидно, у твоего бывшего совсем маленький член, милая. Так ты за это мстишь ему? М?
– Стас… не бывший, – выдавливаю с трудом. Задыхаюсь.
Цепляюсь за эти его дурацкие разговоры, чтобы хоть как-то удержаться на краю сознания, отчётливо понимая, что ещё немного, и я просто окончательно растворюсь в происходящем.
Стискиваю бёдрами руку Егора, когда он начинает умело двигать пальцами, то почти вытаскивая их, то, с идеальным нажимом, насаживая меня на них вновь.
– Ты дрожишь, как девственница, – он наклоняется ко мне так, что произносит это у самого уха; легка прикусывает мочку, и моё тело выгибается дугой. – Я чувствую. Вы никогда нормально не трахались? Наверное твой бывший не в курсе, как устроено влагалище и каковы механизмы возбуждения женщины.
– Это от раздражения к тебе, – шепчу прямо ему в губы. – Меня просто передёргивает.
Пытаюсь вложить в эти слова как можно больше язвительности, но голос звучит предательски возбуждённо. Тело напряжено от подступающего оргазма.
Егор усмехается, обнажая белоснежные зубы.
Дышит тяжело. Часто. Его сердце заходится в бешеном ритме.
Свободной рукой он сжимает мои ягодицы и крепче притягивает к себе. Наверняка потом на моём теле останется полно следов мужской несдержанности, но всё это сейчас является незначимым.
Я вцепляюсь в его плечи, инстинктивно подаюсь бёдрами навстречу его пальцам. Так, чтобы плотнее вжаться. Втереться. Чёрт… Толчки становятся резче, на грани с грубостью, а накопленное напряжение – невыносимее.
– Хочу тебя, – хрипит Егор мне в губы. Не просьба. Не вопрос. Просто констатация факта. – Заёб бы. Вот только я не настолько мудак, милая, чтобы воспользоваться твоим положением. Тебе просто нужна разрядка.
Выталкиваю воздух короткими вздохами, переходящими в тихие всхлипы.
Пусть всё, что происходит сейчас – это безрассудно, но иногда стоит перевернуть этот мир вверх ногами.
Отстраняюсь ровно настолько, чтобы глазами поймать потемневший мужской взгляд.
Ох.
Егор нажимает на припухший клитор, и я почти сразу кончаю. Феерично. С протяжным стоном утыкаясь носом ему в шею, губами ощущая конвульсивные сокращения мышц на ней.
Всё смешивается… Влага. Пульсация. Жар.
Стыд подступает сразу. Уже следующей волной. Захлёстывает, аж немного дурно становится.
Неуклюже поднимаюсь на дрожащие ноги. Едва не падаю, однако Егор успевает меня подхватить на руки, со словами:
– Не торопись, милая. Завтра обязательно расскажешь мне, какой я ублюдок. А сегодня тебе нужно отдохнуть.
С утра мне даже глаза открывать не нужно, чтобы понимать, что начинается мой чудовищный день самоедства. Тошнотворное ощущение тяжести – тому первое подтверждение, оно-то и приковывает меня к постели.
С мучительным стоном, вгоняющим в безнадёжную тоску, я кое-как сажусь, согнувшись и обхватив голову руками.
Чувствую себя жалкой. Адская смесь из обиды, горечи и вины оседает такой непосильной тяжестью, что даже плечи дрожат. Стискиваю себя руками, вцепившись в предплечья настолько сильно, что, кажется, больше не смогу разжать пальцы.
“Что же я натворила?” – эта мысль пульсирует в моём подсознании, не давая покоя, и отдаётся эхом в голове: тук-тук-тук.
О проекте
О подписке