– Да захотят такое все… но, герцог, это не так работает. Вот представь… ну, не знаю… красивую меховую шапку. Такой, как вы любите, малахай, кажется, с развевающимися ушами и свисающим волчьим или лисьим хвостом. А потом дай ее примерить двадцати своим соратникам. Догадываешься, что будет? Доброй половине из них она не подойдет по размеру изначально! Будет велика или мала. Оставим десяток из тех, кому она более-менее по голове и начнем подходить к процессу выбора более тщательно. Смотрится на них шапка или нет? Подходит в смысле привычке к носке соратником именно такого головного убора? Нужна ли им такая шапка вообще? И вот так, методом исключения, среди тех, кому она может подойти в принципе, подыскивается наиболее «подходящий» носитель. С отдельными посвященными Илиенари примерно то же самое. Только некоторые из них могут быть идеальными для многих мужчин. Но мы научились рассчитывать самого «подходящего» для них именно из марханской знати! Игнорируя соотечественников. И между прочим, часть тех, кто стал вашими дихэ, могли быть гораздо счастливее, останься они в Дарайе! Но мы отдали их вам в рамках договора, не позволив им даже узнать о такой возможности!

– Подождите, а как же все эти разговоры насчет идеальной пары? Вы нас обманывали?

– Да нет же! Пойми, это неоднозначно для двух сторон! Это они для вас идеальные! И жены, и целительницы! Только кто вам сказал, что вы для них такие же?! И сколько девчонок потом сбегало от не оправдавшего надежд марханца?

– Другими словами… это у них есть выбор?

– Вот именно.

– Оказаться идеальной парой для многих претендентов… это такой своеобразный дар?

– Скорее такое своеобразное проклятье. Его наследуют единицы… и именно из них отбирались ваши дихэ.

– Значит, где-то по-прежнему существуют те, кто тоже может стать нашими единственными?

– Где-то может и существуют. Только уже не станут.

– Но почему?!

– Потому что этими смертями вы нарушили договор. А черным пиаром насчет злонамеренности поступков ведьм сделали эти смерти возможными. А такие «косяки» не следует прощать никому.

– А если я обращусь напрямую к маркграфу?

– Не стесняйся. Только держи при этом в уме, что маркграф Сотфридж не из блинчатой муки сделан. И подобный плевок в лицо спускать правительству Мархане не намерен. Я уже имела с ним беседу на сей счет не далее, как после смерти Клео Ланст. И поставила его в известность о нежелании твоего Щита хоть как-то объяснить свои действия. А дальше ситуация только ухудшалась. И даже если он решит пойти вам навстречу… в чем я сильно сомневаюсь… лично я больше вам никого из своих девочек на растерзание не отдам.

Марвин перевел глаза на мистрис Рогнеду и неожиданно ощутил к ней жалость. Это для него схваченные девицы представлялись ведьмами, исчадьями бездны, тварями, пригодными только для уничтожения, а она ведь всех их знала. Это для него они все, ну почти все, не более, чем галочки в списке «на костер», а для нее? Многие посвященными Илиенари вырастали из сирот… или детей, подброшенных к храмам сестер Богинь Воды, и она с ними постоянно контактировала, растила, учила, любила, проверяла, отбирая лучшие варианты для марханцев… Это ей сейчас тяжелее всех, потому что они ей были близки. Ей ведь уже лет шестьдесят? Или больше? Потому и сидит она с трудом, опираясь на подлокотники кресла, потому и выглядит как совсем дряхлая старуха, даром что в начале беседы, нападая на них, звенела как струна. А ведь и впрямь никого она не отдаст герцогу, неожиданно понял он. Так и будет тяжело оплывать в кресле, молча и бесслёзно оплакивать питомиц, но больше ни одну из них в Мархану не пустит. Видимо герцог тоже это понял, потому что рискнул выложить как бы не последний козырь:

– А ведь Мархана может потребовать соблюдения условий давнего договора под угрозой вооруженного вторжения…

– Вооруженного вторжения, говоришь… и маркграф, по-твоему, будет сидеть смирно и даже сопротивления не окажет? Но дело-то даже не в нем. Ты бы хоть подумал, как марханцы будут выглядеть даже после простых угроз о нападении? И кто после этого из дараек рискнет подумать о жизни с теперь уже… не кривись! С врагом. А вместо того, чтоб угрожать, лучше бы выяснил, почему твои люди не удосужились… или специально не стали предупреждать свежеиспеченного Щита о последствиях… отчего все и получилось… так, как получилось.

– Я найду виновных! Но…

– И, кстати, чтоб у тебя не оставалось иллюзий… отныне граница между Марханой и Дарайей для наших женщин закрыта. Два часа назад с согласия маркграфа Сотфриджа установлен магический полог, непреодолимый для женщин нашей страны. Захотите заполучить дихэ – попытайтесь эмигрировать к нам и убедить кого-то из дараек в своей великой и неземной любви. Иначе никак. Все переговорные зеркала тоже будут дезактивированы, останется только официальное, дворцовое, для деловых переговоров. Прощай.

И отключилась.

Она-то отключилась, а для меня все только начинается, уныло подумал Марвин. И был прав. Герцог не стал его убивать, наоборот! Взял с него клятву, что Марвин не посмеет причинить действием или бездействием самому себе вреда и спокойно выставил его на растерзание всех тех, кто остался его стараниями без дихэ. Вот они на нем и оторвались. Один Аурелио Раконти, Оплот Марханы, высказался в том смысле, что «пачкать руки о всякую грязь ему зазорно». Зато остальным оказалось не зазорно пройтись ему и кулаками по зубам, и каблуками по ребрам. Причем, особенно неистовствовал Устам Шерви. Казалось бы, Негоция Марханы, натренировавшийся на долгих переговорах, должен быть сдержанным по своей природе, но именно он яростнее остальных порывался порвать Марвина на клочки. А потом эти вельможи задумались о дальнейшей судьбе бывшего Щита.

Васалиу Фригрин, Копье Марханы, с пеной у рта настаивал на смертной казни. Его поддержали Омиль Тарфи, Меч Марханы, и Келемар Бауронги, Чрево Марханы. Тарклиний Ирнас, Знание Марханы, без затей предложил отправку на гутчинсонитовые рудники. Устам Шерви, Негоция Марханы, требовал четвертования. Сигел Ларю, Столп Марханы, четко высказался в пользу тюремного заключения в Болотном каземате, где самые крепкие узники умудрялись протянуть не более года. Но наиболее правильным в результате признали мнение Хамора Нено. Мудрость Марханы не зря носил свой титул и Марвину оставалось только смиренно выслушать свою будущую судьбу.

А она оказалась незавидной. После публично зачитанного на главной площади столицы обвинения в государственной измене, Марвина прилюдно лишили всего: имени рода, имущества, всех званий, постов и регалий, выжгли на лбу соответствующий иероглиф 叛国罪^[2] и потребовали для него наказания забвением. Он перестал для всех существовать как личность. Отныне ни один гражданин Марханы из увидевших этот знак, не имел права на контакты с ним: нельзя было ни разговаривать с отверженным, ни делиться водой и пищей, ни предоставлять ночлег, ни лечить, ни еще как-то помогать. Исключения возможны, только если власти дозволят. Получилось такое своеобразное превращение его в невидимку.

И сослали его на южную границу с Дарайей, в одно из крохотных поселений, которого даже на карте не было. Его бы и тюрьму швырнули, не особо заботясь о будущем, но все решила невозможность извлечь вживленный ему артефакт обнаружения вед… сестер Богинь Воды. То, что сам Марвин при процедуре извлечения умрет, аристократов волновало мало, но то, что вне тела-носителя артефакт прекратит работу… вот это им уже не понравилось. А вдруг дарайцы со временем передумают и полог снимут, а почуять визит потенциальных дихэ будет некому? Нет уж, пусть живет в месте, максимально близком к их возможному появлению и сообщит… если вдруг.

Отныне его местом жительства стал крошечный поселок, где нашлась стоящая на отшибе ничейная покосившаяся хижина, куда два раза в неделю помощник трактирщика приносил корзинку со скудным запасом продуктов. А два раза в году из единственной лавочки доставлялся мешок с очередной сменой одежды и обуви. А все остальное, вроде приготовления еды, заготовки дров, а также починки охромевшей мебели или прохудившейся крыши – изволь сам. Умеешь, не умеешь – никого не волнует, учись, если не хочешь сдохнуть. А сдохнуть по собственному выбору не позволяла данная герцогу клятва… хотя Марвин уже прикидывал варианты. То ли вены перерезать, то ли попробовать утопиться… а тело, послушное данному обещанию, отказывалось наносить самому себе осознанный вред. Даже к краю обрыва, чтоб упасть и наверняка сломать шею и то подойти не удавалось.

И покатилось унылое существование в месте, где дни были похожи друг на друга как горошины из одного стручка. Ничего не менялось, кроме прихода дня и ночи, ну, и смены времен года. И если весной у него были развлечения вроде сгребания и сожжения прошлогодней листвы, если летом наступал период сбора и переработки ягод и грибов, если осенью можно было выйти на охоту, то зимой наступало время черной непроглядной тоски, от которой хотелось выть.

Марвин чувствовал, как день ото дня он неуклонно дичает, прекращает быть кем-то, принадлежащим к человеческой породе, постепенно превращаясь в зверя. Ему уже не хотелось умываться и опрятно выглядеть, потому что для кого? Он не рвался убираться в хижине, потому что увидеть порядок было некому. Он только постановил себе каждый день не менее часа читать вслух стихи или петь песни, поскольку сильно подозревал, что такими темпами он в этой дыре просто разучится говорить и начнет общаться жестами и мычанием. Да и с кем ему здесь разговаривать? С белками? С птицами? С тараканами? Потому что жители поселка от него попросту шарахались, видимо сильно их пугал выжженный на лбу знак изменника…

А через двадцать лет такой полу животной, полу растительной жизни его выловил в лесу подальше от любопытных глаз молодой Урлин Ваего, сын Миффина Ваего, Опоры Марханы, ни много, ни мало – премьер-министра и сделал ему крайне интересное предложение, не побоявшись нарушить запрет герцога на общение с преступником. Казалось бы, что может потребоваться блестящему молодому человеку, в перспективе наследующему отцовскую должность, от завшивевшего полутрупа с запретом на общение? Тем не менее, причина нашлась.

Наследование в перспективе должности премьер-министра – это, конечно, хорошо. Но вот невозможность обретения дихэ и передачи впоследствии власти по наследству, благодаря прошлым усилиям Марвина… – это не радует. Однако юноша оказался хоть и молодым, но на редкость амбициозным и сообразительным. Он сумел взглянуть на ситуацию с магическим пологом между странами с неожиданной точки зрения и постарался убедить в этом самого Марвина.

Ведьм… сестры Богинь Воды к нам в Мархану не пускают потенциальных дихэ? Так это не повод ложиться и помирать. Это повод самим прогуляться в Дарайю инкогнито. И поискать дихе для себя с использованием вживленного артефакта Марвина в соседней стране, где есть конфессия этих сестер. Марвин же как-то чувствует на более близком расстоянии именно этих эталонных девушек? Которые будут наиболее подходящими спутницами жизни практически для любого из них? Вот он и будет их компасом. А уж выбрать самую нужную для себя – не самая большая проблема, не дураки же они, небось опыт какой-никакой имеется…

А потом? А потом, найдя нужных невест, начнем их очаровывать. Неужели Марвин за столько лет растерял навыки общения с прекрасным полом? А если и так, неплохо бы поднапрячься и вспомнить, благо есть стимул. Поди плохо заполучить идеальную жену? Которая не просто род продлит, а еще и здоровьем мужа займется. Заодно и его сломанные кости можно будет в Дарайе подлечить… а он, Урлин, берет на себя материальное обеспечение их похода за своими парами. А знак изменника, чтоб не пугать окружающих, можно и замаскировать, мало ли способов: косметика, повязка-бинт, головной убор.

Марвин подумал… а мальчишка-то верно рассуждает…, действительно…, кто сказал, что дихэ невозможно обрести вторично, если никто никогда не пробовал этого делать? Обычно дихэ, посвященные Илиенари, оставались с избранником до смерти… до его смерти! …вот потому-то никому даже в голову не могло прийти попробовать поискать второй шанс… И кстати… Понятно, почему к обретению идеальной пары рвется Урлин, магический полог не пропускает женщин, но обаяй он дихэ и вывези впоследствии из Дарайи их сына…, да его избранница сама найдет способ как переломить ситуацию и прорваться к ребенку в Мархану. И почему бы не попробовать и ему самому? Вдруг ему тоже повезет? Пусть и с опозданием… И он наконец обретет то счастье, ради которого он был готов на многое. Да, пожалуй, и сейчас готов ради той давней мечты…

Да и что, собственно, ему терять? Расположение марханских вельмож? Так нет его и не было. Растительное существование в глуши? Вот тоже счастье. Нарушить запрет на проживание в этой дыре? Да легко! Вряд ли кому-то из высокопоставленных бонз будет так уж интересно и, кстати, сподручно вылавливать его по всей Дарайе. У них-то компаса-артефакта нет. А приз на кону стоит такой, что за него можно и побороться… нужно побороться.

И он согласился.

* * *

– Мадам! Чему я обязан столь приятной встрече?

– Не уверена, что ее можно назвать приятной, гранмастер, особенно с учетом последних событий!

– Каких именно?

– Я говорю о своеволии тех, по чьей вине погибла мучительной смертью одна из моих подопечных, Лейла Лее. Вы в курсе, что Ваш идиот сжег заживо девятерых девчонок и не особо поплатился за это?

– Мы не можем вмешиваться. Наказание за проступки традиционно оставляется на усмотрение местных властей… и ему мало не показалось.

– Ах, это теперь всего лишь проступок! Девять невиновных человек… и, однако сам он жив, здоров и даже счастлив. Я понимаю, что не имею права чего-то требовать для остальных, но как насчет нарушения прав тех, кто участвует в проекте «Патриа»?

– И… что Вы предлагаете?

– Ревизию. Лейле мы уже не поможем, но хоть поймем, как обстоят дела у других.

– Я хотел бы напомнить, что большинство людей связывают обретение счастья с соблюдением заветов некого бога. Вот он и действовал во славу божества, которому поклонялся и полагал свои поступки полностью оправданными. Кроме того, подобного больше не повториться, отныне возможность обзавестись женой из Дарайи для марханцев полностью исключена. Что Вы можете сказать об этом решении, мадам?

– Вам лучше не слышать этого, гранмастер! Иначе у Вас есть шикарный шанс ознакомиться с обсценной лексикой моих родных подворотен!

– Но если исключить ненормативную часть, то каков Ваш вердикт?

– Однозначно отрицательный. Эту псевдобрачную контору давно пора было прикрыть на корню! Одни старые коровы девчонкам мозги пудрят, подкладывая их под нужных персон, другие молодые, но ретивые, мало того, что облыжно их грязью поливают, так еще и жечь живьем повадились. Мотивируя, гады, якобы пользой для страны! Хотя основная цель действий этого урода – не герцогству помочь, а подгрести себе удобную пару. Счастья хочет на чужой крови. На чужих костях. И ведь еще и оправданья ищет, символом достоинства прикрыться пытается, поганец! Захребетник хренов. Лицемер конченный! Воистину, опасайтесь людей верующих, ибо у них есть боги, которые им все прощают… Знаете, если для обретения счастья и гармонии под знаменами божества нужно стать бессердечным живодером и хладнокровным карателем…, мне перестают нравиться как последователи такого бога, так и он сам… раз позволяет такой разгул бессмысленных и ненужных смертей невиновных… во славу себя.

– А если отбросить эмоциональную составляющую?

– Если это будет зависеть от меня – решение однозначное: поддержать нынешнюю диакониссу сестер Богинь Воды и оставить непроходимый полог для девчонок между Дарайей и Марханой.

– Будь по-Вашему…