Глава 4

Илья

Варежка. Та самая чудачка в очках. На языке так и вертится мягкое пушистое прозвище. У неё потрясные глаза. Крышесносные. Хочется смотреть и смотреть в лицо, изучая. А лучше – трогая. Чем я и занялся.

Она притихла подо мной, затаилась. Кажется, и не дышала вовсе, пока я убирал и взвешивал в ладонях тяжёлые рыжеватые пряди. А затем грудь её поднялась при вдохе, и это касание оказалось таким острым, волнительным, до темноты в глазах. И, кажется, я совсем с ума сошёл: поймал взглядом её губы – полные, сочные, тёмные, как спелые вишни. И понял: если сейчас не попробую их на вкус, умру не умру, но жалеть буду однозначно.

Она еле слышно вздохнула. Губы разомкнулись. И я припал к ним, как верующий к иконе. Сладкие. Одуряющие, как отрава или наркотик, который хочется ещё и ещё.

Я целовался, как подросток – увлечённо. Не спешил, исследовал, проводил языком по губам – и в какой-то момент она дрогнула, перестала лежать бревном подо мной. Выгнулась, прильнула, запустила пальцы в мои короткие волосы на затылке. И всё – в башке словно тумблер выключили – буммм! Я с катушек слетел. Целовал её так, словно нет ничего важнее. Конец света, потоп, светопредставление – это без меня. И без неё. Мы заняты.

– Совсем охренели! – взвизгнул кто-то над нами. – Вы больше другого места не нашли, чтобы трахаться?!

Упс-с-с. Девушка подо мной дёрнулась, замерла, а затем начала вырываться. Мы вскочили на ноги, словно пружины нам в задницы кто вставил.

– Простите. Извините, – Варежка лихорадочно поправила волосы, облизнула вспухшие губы, покраснела, как помидорка на солнце, и по стеночке начала отступать. Скромница. Может, ещё и девственница?

– Подожди, – попросил я её, но от звука моего простуженного голоса она рванула так, словно перед её носом петарда взорвалась. Пугливая лань. Стройная берёза. И ножки у неё зачётные.

Я провожаю её глазами и чувствую себя похотливым козлом первой гильдии: хочется сделать что-то сумасшедшее, идиотское, чтобы её впечатлить, сразить наповал. Чтобы она смотрела на меня глазами газели, открыв от восторга рот. И тогда я возьму её тёпленькую. Сожму, впечатаюсь, вдолблюсь, привяжу к себе на всю ночь, а может, и утро. А вероятнее всего, на все выходные. Давно меня так не колбасило.

– Ты где пропал? – Рик толкает меня в плечо, и я наконец прихожу в себя. Удрала. Ладно, я её потом найду. Ещё не вечер. – Там тебя невеста ищет, скандалит. Где ты такую стервь оторвал только, Драконов?

– Она мне по наследству досталась, – туманно объясняю я, продолжая думать о своём. – Любимая дочь, наследница большого состояния. Умная. Красивая.

– Ты сейчас её сватаешь или хочешь передать по наследству мне? – хрюкнул от удовольствия Рик, иронично приподняв бровь. Видимо, рожа у меня та ещё – отмороженная. Пытаюсь не показывать вида, но мысли мои Варежкой заняты. Я строю планы, как продолжить знакомство. Но появление Тинки немного осложняет задачу. По легенде я должен невесту окучивать. Знаки внимания оказывать.

– Э-э-э. Нет, конечно. Тина – замечательная. И купле-продаже не подлежит.

Господи, что я несу? Особенно, если учесть, что её как раз «продали» как товар: наши отцы договорились поженить старшеньких заочно, не спрашивая ни разрешения, ни мнения. Свели, как собак на случку, в ресторане и поставили перед фактом. Что Тину, что Диму – брата моего Драконова-старшего.

Думаю, историю эту как семейную легенду будут передавать из уст в уста грядущим поколениям. Тем более, что Димка женился на Нике и уже в молодом семействе ждут пополнения. А мы с Тинкой всё так и застряли в отношениях «жених и невеста». И, странное дело: старики как-то поутихли, угомонились. А нам это только на руку.

– А, ну-ну, – смотрит на меня свысока Рик, мерзко ухмыляется и, показывая пальцем на рот, делает замечание: – Тогда помаду вытри. А то как бы тебя твоя замечательная на немецкий крест не порвала.

Вот гад. Я бы мог и в помаде выйти – без вопросов, но решил, что не доставлю Риканову столько удовольствия. Ибо Тинка не из тех, что тактично молчат или делают вид, что не видят. Даже если я ей безразличен, она ни за что не упустит возможности выпить литр моей драгоценной драконовской крови.

– Ну, наконец-то! – чересчур бодро восклицает моя прекрасная невеста. – Я уже думала, ты сбежал, наплевав на честь и совесть.

– Что ты, дорогая, – галантно целую Тинкину руку, – тот, кто осмелится в твою сторону совершить плевок, не доживёт до завтрашнего утра. И прошу тебя, о, моя прекрасная леди, сегодня без выкрутасов, угу? В последний раз ты была чересчур активна, слухи о твоих легендарных подвигах долетели до ушей великого отца твоего, и снова папа грозились тебя немедленно замуж выпихнуть.

– Пф-ф-ф! – фыркает пренебрежительно Тинка. – Я как бы уже не боюсь. Ты ведь меня подстрахуешь, правда?

– Папа Лунин выразил мнение, что я не способен с тобой справиться, а поэтому он активно ищет жёсткого, властного кандидата, который быстро приведёт тебя в чувство.

Тинка скисает, как молоко на жарком солнце. Забавно наблюдать за сменой эмоций на её лице. Это самое яркое и захватывающее шоу. Ни у кого не видел столь выразительной и говорящей мимики.

– Скажи, что ты пошутил, – кусает губы моя несчастная невеста. Жаль, в клубе нет роты солдат. Тинка разжалобила бы всех и, уверен, целая толпа идиотов пошла бы, не задумываясь, защищать её честь, если бы она пошевелила прекрасным пальчиком и дала команду «фас!».

– Какие шутки, Лунина? Ты уже израсходовала все свои бессмертные жизни и контрольные выстрелы в голову. Терпение родителя не безгранично.

– И что ты предлагаешь? – смотрит она задумчиво мне в глаза. От её «горя» и следа не осталось.

– Предлагаю вести себя скромнее. Не напиваться. Не отплясывать на столах. Не демонстрировать народу нижнее бельё. И не рассказывать всем имеющим уши, что я тебя не люблю, что я предатель и сволочь. Список продолжать?

– Ты-таки нашёл способ вынести мне мозг, – вздыхает она и картинно встаёт в позу «рука-лицо». – Я думала твой брат зануда. Оказывается, ты тоже недалеко ушёл, Драконов. А такой был милый мальчик без башки.

– Я повзрослел, – почему-то её слова злят меня. Да, я никогда не был подарком, увы. Но по сравнению с этой сумасшедшей я чувствую себя почти ангелом.

Я ищу глазами Варежку. Но она как сквозь землю провалилась. Неужели удрала? Вот досада. И от этого настроение портится у меня ещё больше.

– Илюш, а может, секс-терапию? – лукаво заглядывает мне в глаза моя драгоценная невеста.

– Я подумаю над этим, – смотрю на неё из-под ресниц и обвожу большим пальцем контур её идеальных губ.

Глава 5

Варя

Я оставила этого мерзавца после уроков. Имею полное морально-педагогическое право. И, пока он пыхтел над заданием, яростно дёргал себя за рыжие вихры и сравнивался цветом лица с кумачом, неожиданно всплыло то, что все выходные я пыталась запихнуть подальше вглубь себя.

Из «Алых парусов» я позорно сбежала. Вылетев из коридорчика, стремительно и целенаправленно прошагала полустроевым шагом к бару. Нинку определила по яркому васильковому платью и по знакомому хихиканью – такое ни с чем не спутаешь.

Я вырвала из рук ошалевшей подруги какую-то зелёную дрянь в бокале, выкинула оттуда трубочку, выпила залпом, поймала очень мужской взгляд этого… как там его… Пилона на своих, видимо, очень живописных губах, схватила сумочку и заявила, что уже наотдыхалась, устала и хочу домой.

Нинка строила обезьяньи рожи своему подельнику Сене, но он оказался парнем сообразительным. Видимо, знатоком женских лиц. Поддерживать мою подругу в желании заякориться и осесть в этой гавани надолго не стал. Вместо этого галантно одолжил у меня, взволнованно- неадекватной, телефон, и вбил туда свой номер.

– Я позвоню? – не спрашивая, а утверждая. Я кивнула, лишь бы он отвязался. На тот момент я мечтала выдернуть Нинон из-за стойки. Мне нужен был поводырь: отсутствие очков могло сыграть роковую роль: я плохо ориентировалась в пространстве, особенно в темноте и, боюсь, могла бы влипнуть в какую-нибудь историю. Или наткнуться снова на этого… который там…

От одних мыслей о Нём у меня подкашивались ноги. Я вообще не понимала, что со мной. В ушах звучал его хриплый низкий голос, а губы горели и пульсировали от поцелуев, которые понравились мне так, что, если бы не нервный кто-то, я бы отдалась, не раздумывая, прямо там, на полу. Полное и умопомрачительное бесстыдство, на которое я, казалось, вообще не способна. Но всё когда-то случается первый раз.

Нинка, наверное, что-то такое узрела в моём лице. Не стала больше спорить, отлепила свою задницу от барного стула и, подхватив меня под руку, попыхтела рядом.

– До встречи, Сеня! – проорала она, небрежно помахивая ладонью. – Увидимся!

Эти её слова ещё больше убедили меня, что господин стриптизёр – подсадная утка Миргородской.

– Что-то случилось? – Нинка заглядывала мне в лицо, пытаясь понять, что за спешка, когда нет боевых действий.

– Я упала и разбила очки. Прости, испортила вечер. Но когда я не вижу, я чувствую себя несчастной, ты же знаешь.

Я не стала ей рассказывать о поцелуе с незнакомцем. Не стала распространяться про дрожь в коленках. И почему меня потряхивало в такси, тоже не стала объяснять. Было бы смешно, если б я рассказала, что совсем голову и стыд потеряла. Это я-то. Бревно в миссионерской позе. Да она меня живьём сожрёт.

Субботу и воскресенье я провела в заботах – купила линзы и устроила генеральную уборку, чтобы Витюшино присутствие свести на «нет» и от ненужных мыслей избавиться. И мне почти удалось вытряхнуть из себя романтическую чушь, что родилась мгновенно и взыграла мощно, как инстинкт размножения.

В общем, мне удавалось балансировать. И я почти пришла в себя. Ну, не считая грёз на ночь. Я же девочка? Могу же я мечтать, в конце концов? Слабый аргумент, но я цеплялась за него, как голодный за кусок хлеба.

– Варвара Андреевна, я всё! – Ванька Драконов выглядит счастливым и торжествующим. Это сразу же меня настораживает. Когда у него такая рожа, лучше быть готовой ко всему.

Медленно подхожу к парте. Моя походка напоминает напряжённую иноходь зверя, готового к нападению хищника. Беру тетрадь в руки.

Всё, значит. Сделал упражнение, значит. Ну, помимо того, что он опять налепил ошибок, причём, подозреваю, часть из них специально, он ещё и фигвам пририсовал внизу. Фигу то есть. Кукиш. Накось, выкуси, Варвара Андреевна. Беспардонный. Наглый. Рыжий. Чешуйчатый. Гад.

Я произношу про себя красочные эпитеты и пытаюсь считать до десяти. Медленно. Чтобы выдохнуть. Чтобы не треснуть ладонью по рыжему затылку. Издевается. Ну, ладно.

– По рисованию, думаю, пять. Я обязательно покажу твои художества Светлане Сергеевне. Надеюсь, она оценит, насколько ты любишь её предмет. А по русскому опять двойка. Придётся повторить правила, рассказать мне и переписать упражнение.

Я хладнокровно вырываю двойной листок из тетради, кладу перед Ванькой. И тут он понимает, что допустил стратегическую ошибку.

– Тетрадь отдайте! – требует мой любимый ученик, дерзко сверкая глазами. Угу. Давай. Ты просчитался. Прими поражение. Но Ванька проигрывать не умел – кинулся на меня, пытаясь вырвать тетрадь.

– Сядь на место! – рявкнула я, поднимая руку повыше.

– Отдай! Барби! Дура! – пытается он достать компромат во что бы то ни стало, и в этот патетический момент дверь класса распахивается. Властно и настежь. Сразу видно: хозяин жизни. Без стука, без всяких там чайных церемоний.

Красивый холёный мужик – первое, что я замечаю. И пока я на него пялюсь, Ванька успевает вырвать у меня из рук свою несчастную тетрадь.

Вошедший мужчина сверлит меня тяжёлым взглядом. Челюсти у него стиснуты так, что желваки проступают.

– Добрый день, – надо же, мы ещё и вежливые. Поздороваться решили. И тут я понимаю, что не так: Драконов затих. Вот просто преобразился. Шёлковый. Я его ещё таким ни разу не видела. Ангел и всё. Крыльев только за спиной не хватает. И сидит за партой ровно, и спинку держит правильно.

– Здравствуйте, – отвечаю, пытаясь сообразить, в чём дело, но, видимо, от недавней борьбы у меня запоздалая реакция – не осенило сразу же, хотя всё очевидно.

– Иван Аркадьевич Драконов, – представляется этот умопомрачительный мужик, – отец вашего ученика Ивана. А вы, я так понимаю, Варвара Андреевна? Его классный руководитель и учитель русского языка?

Подкован. Выучил. Знает. Приятно. Правда, непонятно пока, чем всё закончится.

– Вы совершенно правы. Не ошиблись, – смотрю ему прямо в лицо, хотя коленки начинают трястись, как и сердце в груди. Я отчётливо понимаю, что дверь образцово-показательной гимназии сейчас как никогда стремится поскорее захлопнуться за моей спиной.

– Иван! – от такого властного голоса его подчинённые, наверное, писаются в штанишки. И этот жест рукой – резкий и требовательный. Сынишка невинно хлопает глазами и делает вид, что не понимает, чего хочет от него отец. – Тетрадь, Иван!

Драконов меньший тяжело вздыхает и поднимается со стула. Достаёт из-под пятой точки многострадальное нечто, уже мало напоминающее его рабочую тетрадь.

Иван Аркадьевич оценивает ситуацию быстро. Да там, собственно, всё прозрачно. Но я пока не совсем уверена в благополучном исходе наболевшего вопроса. Кто их, этих богатеньких, знает, готовы ли они признать виновными своих драгоценных отпрысков?

– Выйди за дверь и жди меня в коридоре, – космический холод по сравнению с этим голосом – ничто.