и он рванул на мне рубашку, разрывая пуговицы, оголяя мою грудь

– …и не говорит всей правды.

– Не трогай ее, ты, чудовище!

– Не трогать? По твоим словам, эта девчонка – огонь, и глупо было бы не попробовать ее, не так ли? – и Ворон сладко, очень сладко улыбнулся и заглянул мне в глаза.

Вот теперь я боялась. Боялась так, как никогда до этого, как пещерный человек боялся молнии, как кролик боится удава. Этот мужчина парализовывал меня, подавлял своими глазами. Я, которая всегда могла найти, что сказать – не всегда уместно, но всегда могла – растерялась и превратилась в жалкое дрожащее ничтожество.

Я не могла даже прикрыться, а он насмешливо посмотрел на меня и произнес.

– Да уж, похвастать ты не можешь и этим. Я уж склонен и правда думать, что у тебя что-то спрятано внутри…

Он больно ущипнул меня за сосок, и я невольно вскрикнула.

– Убери от нее руки, а то…, – дергался от ярости Марк, но что он мог сделать – только смотреть.

– А то что?

– Я убью тебя!

– Прям-таки убьешь? – веселился Ворон – А мне кажется, что скорее ты понаблюдаешь, как я прямо сейчас, на твоих глазах…

он взял меня за холку и, с усилием надавив, перегнул пополам

– … распробую эту маленькую шлюшку…

– Прекрати! Еб твою мать, прекрати! Я все скажу! – заткнись, заткнись, что ты делаешь, Марк.

– Ворон! – голос принца был спокоен, но не оставлял ни тени для ослушания. – Заканчивай.

– Заканчивать. – в голосе Ворона послышалось сожаление, но он нарочито медленно вернул меня в вертикальное положение. – Значит, закончим. – и он резким сильным движением дважды ударил меня в солнечное сплетение, так что я согнулась в его руках, выкашливая свои легкие.

– Шелена, Шелена! – бесновался Марк, вырвавшись из рук державшего его стражника, он упал на колени и склонился надо мной. – Шел, как ты? – он плакал, как мальчишка, и я, повернув к нему голову, плакала тоже. Мы были такими наивными идиотами, когда хоть на мгновение думали, что сможем сохранить наши тайны в случае пытки.

– Отставить все. – тень Ястреба накрыла нас. – Вставай, девочка. – наклонившись, он подхватил меня подмышки и поставил на ноги, как куклу. Взмахнул рукой и веревки упали с моих рук.

– Хватит шуток. Отойдите от нас все.

– Сир, мальчишка готов говорить, вовсе не обязательно вам…

– Спасибо, Ворон. Твои методы мы сегодня уже увидели. – голос принца был холоден, и Ворон нехотя склонил голову, повинуясь.

Когда все отошли, Ястреб взял меня за подбородок двумя пальцами и приподнял мое лицо.

– Смотри мне в глаза.

Я слышала о таком. Все знали, что члены королевской семьи умеют читать мысли, но общее мнение сводилось к тому, что немногие после этого остаются в своем уме, и лучше бы никогда, никогда не испытать на себе такого.

– Не повезло так не повезло, – еще успела подумать я, завороженно наблюдая, как карие глаза принца желтеют, становясь нечеловеческими, птичьими. А потом пришла боль.

В глазах вспыхнуло, и меня перевернуло наизнанку, как старый свитер. Я не видела ничего, я оказалась заперта внутри самой себя – и я была не одна. Ястреб вторгался в мой ум, в мое тело и давил, давил, подавляя. Я ощущала его присутствие везде – как будто кончики пальцев, грудь, живот, ноги – обрели разум – и были захвачены. Это было так разрывающе страшно и мучительно – невыносимо – что я стала бороться, выталкивать его из своей головы, мысленно царапать – лишь бы это прекратилось, лишь бы никогда больше не ощущать такого ужаса.

– Чем сильнее сопротивляешься, тем хуже. Если не прекратишь, я тебя сломаю – его голос был везде, стучал в мышцах, бежал по венам – колол укусами тысячи невидимых иголок.

– Мне больно, больно.

Внезапно он прекратил напирать, и я почти смогла дышать. Его присутствие осталось, но стало не таким поглощающим, зрение прояснилось. Я была в комнате, белой длинной комнате, полной разноцветных дверей. Где я?

–Это чертоги разума. – Он слышал мои мысли?

– Мы и есть в твоих мыслях. Твоя память за этими дверями. То, что мне нужно, где-то здесь. Где?

– Я не знаю.

– Я могу найти сам. Буду открывать дверь за дверью. – он снова был везде и нажал на ручку ближайшей двери. Я завизжала.

Представьте, что грабители врываются в ваш дом, срывая с мясом навесной замок, выламывая с петель дверь, и насилуют вас, бьют и растаптывают рамочки с фотографиями ваших близких. Подобное происходило сейчас в моей голове. Разделившимся сознанием я увидела, что настоящая я стоит на четвереньках и выблевывает все, что когда-либо ела в своей никчемной жизни, я, застрявшая в плену своего мозга, внезапно вернулась на час назад в памяти и увидела себя со стороны.

Мы с Марком на траве у дома, ползем на четвереньках и сталкиваемся лбами и от идиотизма происходящего хохочем как ненормальные, зажимая рты грязными руками и размазывая по лицу слезы. Спаслись.

Глупые дети.

– Хорошее воспоминание – голос Ястреба звучал странно – я понимаю, почему ты его сохранила. Но оно не нужно мне – и он потянулся к следующему замку.

– Нет! Нет! Пожалуйста! – я рыдала как безумная, протягивая к нему руки, умоляя.

– Покажи мне то, что я ищу, и я тебя отпущу.

Я всхлипнула.

– Я не знаю, как.

– Просто подумай. Я увижу.

Я закрыла глаза, попыталась изо всех сил, помотала головой.

– Не могу. Не получается. Ты слишком большой. Я ощущаю только тебя.

Раздался негромкий веселый смех – и давление исчезло, но теперь я знала, что боль может вернуться в любой момент. Не обращая внимание на бегущие рекой слезы, я снова закрыла глаза и на этот раз вспомнила.

– Готово? – голос Марка полон ужаса и благоговения.

– Да. – я любуюсь на крохотную бутылочку на моем столе. Мой первый проект, мое создание – перед нами.

– Что в итоге сработало? – Марк почти шепчет, только он знает, скольких бессонных ночей, опаленных бровей и ресниц, и злых слез, порывов вдохновения и отчаяния стоил мне этот пузырек.

– Допамин 30, тестостерон 15, серотонин 5, норадреналин 40 и 10 процентов фенилэтиламина.

– Гениально. Шелена, ты гений. Мы заставим весь мир потеть от желания. Эге-гей-го, ебать вас в сраку, голубые рыцари Круглого стола и старик Артур в придачу, мы богаты! Богаты!

Я улыбнулась. Марк – неисправим. Обожаю его.

– Мы еще не выяснили, сработает ли трансформация при магическом копировании.

– Ты зануда, Шел. Гениальная зануда. Или зануда, но гениальная? На всем остальном срабатывало идеально.

– Но все остальное не имитировало законы человеческого естества.

– Так что же мы медлим. – Марк провел руку над бутыльком и медленно, без обычного выпендрежа, клонировал бутылочку.

– Пробуем? Одновременно.

Я кивнула. Гораздо позже, создавая новые составы, я никогда более не допускала такой глупости – вместе пробовать неизвестный состав с неизвестным действием – но тогда, в 19 лет, совершая свое первое научное открытие, я пузырилась от радости, гордости и счастья – и совершенно не думала о безопасности.

– Ваше здоровье, миледи Гатинэ.

– Ваше здоровье, барон ди Анджело.

И откупорив свои пузырьки, мы втянули носом аромат желания…

– Волосатый хуй Мерлина и обвисшие сиськи Морганы, вот это неожиданный поворот сюжета, совершенно не по-королевски присвистнул Ястреб и исчез из моей головы.

Меня тряхнуло и вернуло в себя. Как мне и привиделось, я стояла на карачках в собственной тошноте. Меня снова вывернуло, и я закашлялась от боли в саднящем горле.

Принц переступил через меня, как через использованную тряпку.

– Обоих во дворец, – успела услышать я перед тем, как потерять сознание.

Валет пик

Его высочество потер свои монаршьи виски. Он пиздецки устал. Хотелось послать нахуй все государственные дела, вылакать бутылку виски из отцовских подвалов и уснуть мертвецким сном. Лет на сто.

Эти дети свалились на его голову чертовски не вовремя.

Он отодвинул от себя тонкую папку с их делом. Завтра она ощутимо распухнет. Совсем еще желторотые птенцы, но какие ушлые. Наверняка даже не представляют, сколько с ними геморроя.

– Ну и что с вами делать, еб вашу мать? – он не ждал ответа, но из угла, где сидел Ворон, раздалось веселое:

– Выебать и повесить. Ну или наоборот. Ты кого хочешь: мальчика или девочку?

– Шуточки у тебя, Габирэль…Как обычно.

– И когда ты успел стать таким ханжой, его высочество, а? Забыл, как у девок задницы кверху задирались от одного твоего взгляда? И не только у девок.

– Это было в прошлой жизни.

– Да, судя по всему так и есть. – Габирэль метнул в него бутылкой и Кай рефлексивно поймал.

– Ага! Есть еще реакция, есть! Пей, высочество, ты выглядишь так, словно тебе это необходимо.

Принц не стал ломаться и, вытащив зубами пробку, сделал добрый глоток прекрасного, обжигающего бренди. А потом еще один. В желудке слегка развязался тугой узел.

– Странно, но мне не хочется их вешать. Мне хочется их отпиздить ремнем, поставить в угол и посадить за уроки.

– А где в этом перечне выебать? Я бы выбрал парнишку. Он такой гладкий, тягучий, медовый… как карамель. Ммм…Уж я бы его наказал… – Ворон демонстративно облизал губы, и Ястреб невольно усмехнулся.

– Я вижу, ты тоже не горишь желанием вздернуть наши новые игрушки.

– Что ты, что ты, они такие хорошенькие, новенькие, чистенькие! Я мечтаю с ними поиграть. Девчонка не красивая, но такая бешеная… Как представлю, как она будет брыкаться и кусаться…

– Хватит с меня твоих сексуальных фантазий. По делу есть что сказать? – резко оборвал принц друга. Он и сам не понял, почему ему вдруг стало неприятно от видения Ворона и девушки в одной постели.

– По делу, говоришь. Они – курица, задница которой выдает золотейшие яйца. Глупо будет просто свернуть ей шею.

– Значит, и ты к этому пришел. – констатировал Ястреб и наклонил голову к плечу. Шея хрустнула. Соски Ланселота, когда он успел постареть?

– Ну, я умею думать не только хуем, ваше высочество. – Ворон потянулся как пантера и поднялся.

– Очень редко, – буркнул принц. Какого хрена по Габирэлю вообще не видно, что он устал. Между прочем, Ворон его старше на пару лет.

– Ну, не всем же быть такими занудами. Так, уже три ночи, и я пиздец как хочу спать. Пойду-ка я в постель. Один. – с нажимом проговорил Ворон и, дождавшись кивка Кая, слегка поклонился и вышел.

– Доброй ночи, сир.

– Доброй, доброй, вали давай. – как тут уснуть, когда голова забита дерьмом по самые очи.

Просидев над бумагами еще час – какого черта в сказках никогда не пишут о том, сколько ебучих забот у королей в этих их тридесятых царствах? – он решил пойти прилечь, но почему-то свернул налево и пошел в крыло, где заперли пленников.

Остановившись под дверью ди Анджело, принц прислушался. В спальне было тихо. Он приказал подмешать им в воду сонное зелье, и видимо, парень выпил достаточно, чтобы уснуть без задних ног. Действительно красивый мальчик, Ворон прав. Но он бы выбрал девочку.

Из комнаты Гатинэ доносились стоны и всхлипывания. Не спит. Поколебавшись недолго – на хрен ему вот это все надо – он все-таки достал ключ и вошел. Девушка разметалась по постели, одеяло сбилось в неопрятный ком, подушка валялась на полу. Она все-таки спала, но зыбко, неглубоко, завязнув в тягучих кошмарах. Вся промокшая от пота, разорванная рубашка разошлась, обнажив маленькие груди и впалый живот, кожаные штаны прилипли к коже, не давая дышать. Протяжно застонав, она перевернулась на живот. Не просыпаясь, стала стаскивать с себя рубашку – больно, мама, мамочка. След от удара хлыста алел на тонкой спине и наверняка жег огнем. Ей сегодня досталось.

Он вспомнил, как отец впервые проник к нему в голову и как сидел потом с ним всю ночь, когда его выворачивало снова и снова, и вытирал ему слезы, когда он плавал в дремучем кошмаре, вопя от ужаса и зовя маму.

В каких видениях застряла эта девушка?

Он улыбнулся, вспомнив, как отчаянно она выталкивала его из своего сознания. Она сильнее, чем думает – и поэтому ей сейчас так плохо. Кай потянулся к ее разуму: легонько, без нажима, не глубоко – и сразу увидел зеленые, склизкие воды болота, тянувшие на дно сна, забивавшие рот и нос. Она барахталась и впустую звала на помощь, птицы клевали ей глаза: ворон и ястреб. Разрывая тонкую ткань чужого видения, он вытащил ее на руках из трясины и понес прочь, к свету. Она плакала и слепо повторяла: больно, больно. Представив море, он шагнул вместе с ней в волны, и ласковая вода обняла их, баюкая, успокаивая, смывая ужас и кровь.¹⁵

Он шептал ей какую-то несуразицу, как когда-то шептали ему, отдавал неясный невыплаченный долг, твердя, что он рядом, что все хорошо, что скоро рассвет. И, когда наконец ее дыхание выровнялось и стало глубоким, он оставил девушку в прибрежных водах целебного сна и наконец-то ушел к себе, даже и не надеясь уснуть в эту ночь.