Вычислив ответ, я заскучала. Больше решать не хотелось, но я все-таки взялась за составление схемы многостадийного синтеза формальдегида из метана. Сбившись в несложном уравнении реакции хлорметан> метанол я раздраженно захлопнула задачник. На сегодня достаточно.

Но что же делать? Немного поколебавшись, я вытащила из-под кровати свой дорожный чемодан. Там, в потайном дне, предназначенном для денег и документов, пряталась книга, трепетно, секретно и с придыханием передаваемая из рук в руки старшеклассницами нашего благочестивого естествонаучного колледжа святой Урсулы.

"Гарем"

Воровато оглянувшись-не идет ли мама- я скользнула обратно с колотящимся сердцем. Найдя страницу, на которой я остановилась еще в пансионе, я полностью погрузилась в чтение. Время летело как стрела, нежную Жасмин продали калифу аль-Кариму и он пронзил ее невинность своим жезлом страсти. Расширив глаза и шевеля губами, чтобы не упустить ни слова, я читала ядовито-сладкие строки.

"Губы ее раскрылись ему навстречу, язык жадно искал встречи… Ладони ее ласкали тело Карима, пальцы запутались в мягких его волосах, пробегали по мускулистой спине, разжигая страсть в его чреслах… Горло все напряглось в безмолвном крике, когда он стал покрывать ее благоухающую шею горячими поцелуями." ⁵

Моя рука сама нашла себе дорогу. Не отрываясь от чтения, я просунула руку между бедер. Я была вся скользкая там, внутри, и мои пальцы легко задвигались в нужном ритме, неся наслаждение. Я дышала все глубже и когда желанное облегчение было совсем близко, по позвоночнику вдруг пробежал озноб: ужасное, неуместное, пугающее чувство от того, что кто-то не отрываясь пристально смотрел на меня.

Валет пик

Юноша был пьян. Первый хмель, при котором все женщины красивее, а жизнь беззаботнее, уже прошел и теперь весь смех казался напускным, а ресницы и губы прелестниц- фальшивыми. Он огляделся: вокруг царило обжорство и разврат – никто не заметит, когда он уйдет. Держась у стены – и держась за стену – он стал подниматься в свою комнату.

– Винтовые лестницы – изобретение дьявола, – пробормотал он. – От мелькания бесконечных ступенек его мутило.

– Сейчас вырвет, – обреченно мелькнула мысль, но тут под ногами наконец-то оказался устойчивый паркет.

Мужчина перевел дух.

– Спать. Даже сапог снимать не буду. Черт побери, какая из этих комнат моя?

Оглядев коридор, полный разноцветных дверей – вроде бы желтая…или голубая?, он выругался. Какого хрена, он не девица, чтобы обращать внимания на цветочки!

– Плевать. Пойду в голубую и упаду на кровать. И лучше бы на ней никого не лежало.

Дверь открылась с легким вздохом. Юноша втащил себя в номер и вдруг замер. Если бы он не был так пьян, он наверняка еще в коридоре заметил бы слабый свет, струящийся из-под двери.

– Святые сиськи Гвиниверы, – пробормотал он – вот это я удачно зашел.

На кровати была девушка. Золотые волосы до задницы, стройные белые ляжки. Она читала, удерживая книгу на весу левой рукой, а правая… ее правая рука двигалась между ног сначала медленно, а затем в все более ускоряющемся темпе. Весь хмель слетел с него, во рту пересохло, член встал. Он не мог отвести взгляда от завораживающего зрелища, и только когда девушка вдруг повернула голову и посмотрела прямо на него, он понял, что все эти мгновения даже дышал с ней в одном ритме.

Секунду он колебался, сделать шаг назад или вперед. Но девушка не кричала, только смотрела не моргая расширившимися от потрясения глазами, и он, повинуясь какому-то шальному веселью, вышел на свет.

– Так, так, так. И что же это за мышонка прячет наша глубокоуважаемая хозяйка в этой хорошенькой норке?

На лице девушки отразился ужас, и он понял, что угадал.

Наслаждаясь ее испугом, он не спешил и рассматривал ее с головы до ног, подмечая детали:

Девчонка. Совсем еще ребенок. Не больше семнадцати. Чистая кожа, круглое лицо, мягкие губы. Увидь он ее в платье, в череде таких же невинных большеглазых овечек, прошел бы мимо, не остановив взгляда, но здесь и сейчас, в полумраке, в детской ночнушке… Он сжал руки в кулаки, чтобы подавить желание завладеть этим свежим телом.

– Дочь? А, впрочем, не отвечай. Наверняка дочь. Заботливая мамочка укрыла цыпленка от жадных взгляд коршуна.

– Ястреба. – Ее голос был хриплым, и она явно боялась, но все равно дерзила!

На мгновение он опешил, а потом расхохотался. Подумать только, пять минут назад он собирался спать!

– Кто вы и что вам здесь надо? – девушка явно пришла в себя и пыталась прожечь его надменным взглядом опытной суки. Наверняка подсмотренным у дражайшей родительницы. При воспоминании о хозяйке гостиницы он внутренне передернулся: стальная леди, мороз по коже.

– Кто я и что мне нужно? – он растягивал слова, не торопясь с ответом. Маска, всегда служившая лишь частью игры – все и так прекрасно знали, где кто – сейчас обрела истинный смысл, подарила ощущение свободы. Нет лица – нет личности, этой ночью для этой девушки он мог быть кем угодно.

– Кто знает? Я – принц. Или друг принца. Или прихлебатель принца.

– Или конюх.

– Или конюх. – легко согласился он. – Это неважно. Ты не узнаешь, кто я. Важно то, узнает ли завтра настоящий принц, какую голубку прячет Веледа в голубой клетке.

Ей не удалось удержать лицо, и он удовлетворенно кивнул. Так и есть, матери девчонка боится больше, чем незнакомца в спальне.

– Чего ты хочешь? – она облизала пересохшие губы, и он представил, как сжимает ее тонкую шею, раскрывает большим пальцем этот нежный рот…

– Я хочу досмотреть.

– Что… – она непонимающе сморщила лоб, а потом осеклась и краска медленно залила ее лицо. Дошло.

– Нет. Нет! Вон из моей комнаты, подлец!

Он пожал плечами, изображая равнодушие.

– Я уйду. И у вас с матерью будет целая ночь подготовить оправдание, почему верная подданная его величества не засвидетельствовала почтение его наследному сыну. Ястреб милостив. Он прислушается к вашим разумным аргументам. Может быть.

Он направился в сторону выхода. Один шаг, два, три… Девчонка не из слабонервных. Четыре, пять…

– Стой.

Есть.

Не скрывая торжествующей улыбки, он повернулся к ней.

– Согласна?

Она поднесла руки к горлу, инстинктивно защищаясь.

– Я. Я… Я не смогу. Пожалуйста. Что-нибудь другое. Что хочешь.

Вот что самое возбуждающее. Не красота. Не юность. Не похоть, разрывающая штаны. Власть.

Он держал в руках ее стыд, ее страх, ее жизнь – и упивался этим.

Юноша не был жестоким. Он не бил своих женщин и думал об их удовольствии. Но он был молод и только осознавал силу своих когтей, только начинал понимать, что игра с едой может быть слаще обеда. Он чуял нутром хищника, что его жертва жаждет быть пойманной, молит, чтобы ее заставили. Нет. Эту мышь он не отпустит.

Он покачал головой и сказал мягко, вкрадчиво:

– Ну конечно сможешь.

Он опустился на колени перед кроватью и стал ждать, не произнеся ни слова больше. Время застыло для них двоих, и он не торопил девочку, уверенный в своей силе.

Она просунула руку меж сжатых бедер, прикрытых полами халата, но он покачал головой.

– Нет. Так не пойдет. Разведи колени. Я хочу видеть.

Только что красная, теперь она была бледна, как полотно. Медленно, заставляя себя, согнула ноги и раздвинула их в стороны.

Он выдохнул. Девушка была перед ним вся как на ладони, раскрытая и беззащитная. Вмять это тело в матрас, сокрушить хрупкую нежность, разодрать. У него на лбу выступил пот, и он вцепился пальцами в кровать, чтобы не вцепиться в нее.

– Погладь себя. – голос уже не принадлежал ему, был низким и сиплым.

Она положила на лоно пальцы, но не лаская, а прикрывая. Он представил, как накрывает ее руку своей и помогает, направляя ее вверх, вниз, глубже… Видение было таким сильным, что он сморгнул и отвел взгляд, сбрасывая наваждение. Рядом с ней лежала забытая книга, ставшая причиной всему, и он взял ее, только чтобы не взять девчонку.

– Гарем. Что за дрянь ты читаешь? Он перевернул томик и стал читать вслух:

Склонившись над нею, он принялся играть с ее грудями, покуда они не отяжелели от желания, а соски не превратились в твердые розовые ягодки, молящие о поцелуях… Повинуясь их безмолвному, но страстному призыву, губы его сомкнулись вокруг одного соска, затем скользнули к другому. Ласки его жадного языка пробудили потаенную жемчужину страсти меж ее бедер… ⁶

– Это тебя возбуждает? Эта дешевая пошлятина?

Он захлопнул книгу.

– Я бы не ласкал тебя так. Я бы раздвинул твои губы пальцем и тер бы твое нёбо, а когда бы ты раскрыла рот в жадном стоне, я бы дал тебе свой язык и заполнил бы всю без остатка, чтобы ты могла пить только мое дыхание. Я протянул бы грубыми пальцами твои высокие соски и терзал бы их кончики, пока из твоих глаз не полились бы слезы от боли и сладости. Я водил бы своим членом по твоему клитору, не позволяя большего, и ты бы молила войти в тебя, разорвать тебя, сильнее, сильнее…

Он замолчал, задыхаясь. Губы девушки приоткрылись, она дышала тяжело, прерывисто. Она была вся мокрой, розовое лоно блестело от влаги. Указательным пальцем она терла клитор, быстро, яростно. Мучительный стон вырвался из ее горла – не могу, не получается.

– Замедлись. Еще. Медленней.

Она закрыла глаза, и он вел ее голосом, одновременно просунув руку в штаны и водя по своему члену в такт ее движениям.

– Не ускоряйся. Рано. Легче. Еще легче. Вот так. Хорошо. Добавь второй палец. Массируй. Еще. Еще.

Она кончила первой, затем он выплеснул себя, и темное пятно расползлось на его брюках. Оба медленно возвращались в реальность, ощущая слабость, ужас, восторг. Ему хотелось коснуться ее губ, облизать прядь волос, курчавившуюся на виске, укусить ухо, поцеловать ресницы, грубо, больно трахнуть, чтобы она плакала и просила прекратить.

Резко, так, что в спине хрустнуло, он поднялся и вышел быстро, не оборачиваясь, чтобы не вернуться, не намотать эти золотые волосы себе на кулак, поставив ее на колени, драть эту круглую задницу. Сбежал. Печатая шаг, спустился на пролет ниже по лестнице и ворвался в первую попавшуюся комнату. Мужчина, женщина или сам дьявол – плевать: если там кто-то будет, он это трахнет.