Глава 11. А ты умеешь хранить секреты?

Так, может быть, что-то во мне пробуждается к жизни? Пусть даже сама я мертва. ^[32]

– Мама, ну можешь ты поверить, что мы самыми-самыми первыми увидим «Месть ситхов»?

Маме, то есть мне, было определенно все равно, но я, любуясь оживленным лицом Маризы, послушно изобразила восторг.

– Да, это такой сюрприз, ужасно интересно.

– Особенно для тех, кто имеет представление о том, кто такие эти самые ситхи, – ехидно вмешался Рэн, и я состроила ему в ответ гримасу.

Наверное, я была самым странным посетителем на 58-м Каннском кинофестивале. Абсолютно не разбиравшаяся в кино, не знавшая ни картин, ни актёров, ни тем более режиссёров, я то и дело проходила мимо какой-то знаменитости с деревянным лицом, и только пожимала плечами на возмущенное шипение дочери: «Мама, ну как ты могла не узнать Томми Ли Джонса!»

Сейчас мы все толпились в гостиной, готовясь к выходу. Во внеконкурсной программе стоял показ завершающей части космической эпопеи Джорджа Лукаса "Звёздные войны: Эпизод III – Месть ситхов". До начала было еще три часа, но почему-то все настаивали на том, что необходимо выйти пораньше.

Дети сбегали к Дворцу фестивалей и, вернувшись, доложили обстановку: набережная Круазет забита фанатами вдоль и поперек, кроме самого режиссера ожидают еще Кристенсена, Портман и Джексона.

Бренда, Мариза и Ким были давно одеты и сейчас от нетерпения били копытом, как дикие мустанги. Скорей, скорей собирайтесь. В итоге, быстро посовещавшись, мы отправили их вместе с Рэном за его таинственной и долго скрываемой пассией – Анной. Брат явно не горел желанием так сразу показывать любимой, с какой сумасшедшей семейкой она связывается, но Бьянку, впопыхах докрашивающую левый глаз, эти сомнения ни капельки не волновали. «Пускай привыкает».

* * *

Когда Рику два дня назад жестом фокусника вытащил веер билетов и сообщил, что мы идем на премьеру, до одной меня не дошло, по какому поводу поднялся радостный визг. Когда же взбудораженные дети и не менее взбудораженные взрослые, перебивая друг друга, наконец-то довели до моего ничего не понимающего в культовых фильмах сведения, из-за чего вся эта шумиха, легче на стало. Зачем я должна смотреть непонятную космическую фантастику, при том еще и не сначала? Но мои робкие возражения «а может, останусь дома» не стали даже слушать, а на следующее утро Бьянка, всучив детей мужчинам, потащила нас по магазинам выбирать наряды.

Тем летом мода бунтовала. Яркие, лаконичные цвета фуксии, лимона и герани соседствовали с достойными китайской императрицы набивными тканями. Благовоспитанная элегантная Шанель в платье-тельняшке недоуменно смотрела на буйную этнику, и все обильно пересыпалось цветами, кружевами, бантами, горохами и разнообразными оборками.

Я тянулась душой и кошельком к очаровательному шифоновому сарафану синего цвета, который чудесным образом делал мои светлые глаза ярче, но Бьянка безжалостно отбраковала его фразой «синий чулок» и засунула меня в сумасшедшее многослойное муслиновое платье в пол от Gaultier. В африканском стиле. С V-образным вырезом до пупка.

– Бьянка! Ты поехала крышей! Я в этом могу только стоять!

– А что ты еще собралась делать? Носить младенцев на руках?

– Спорим, мои сиськи выпрыгнут наружу раньше, чем мы поднимем первый бокал?

– У тебя нет сисек. Не сутулься и все будет отлично.

– Ну ты же меня знаешь, я не модель, как ты, и не умею носить такие длинные вещи. Наверняка наступлю себе на подол, споткнусь и собью с ног какого-нибудь очень дорогого и важного дедульку. Мне будет стыдно, вам неловко…

– Зато дедульке будет хорошо.

– Бьянка, миленькая, – я попыталась подлизаться. – Ну давай возьмем тот сарафан. Он мне идет.

– И делает похожей на провинциальную девчушку из прошлого десятилетия. – отрезала Бьянка. – Даже не думай.

– Я и есть деревенская простушка.

– Не в этом платье.

Как змея-искусительница, она встала за моим левым плечом, и подтолкнула к огромному зеркалу:

– Смотри. Смотри внимательно.

На что там смотреть? Мне никогда не шло длинное. Преодолевая внутреннее сопротивление, я посмотрела на отражение.

Женщина по ту сторону была незнакома мне. Широкое остроскулое, покрытое золотым загаром лицо, прозрачные дикие бледно-зеленые глаза, ягодные губы – она вся была контрастной и яркой, первобытно прекрасной. Я не могла оторвать от отражения глаз – я же обычная, когда я вдруг стала такой красивой?

На улице стоял знойный полдень, и волосы были забраны вверх, чтобы не липли к шее. Несколько волнистых завитков выбились из пучка и легли на лоб, виски. Это было… сексуально. Платье выглядело таким же неудобным, непрактичным и излишне откровенным, как и казалось, но… Но как же оно мне шло! Сочные цветастые кричащие полосы вдруг по особому портновскому волшебству легли так, что стали второй кожей, спрятав небольшой живот, тяжеловатые ляжки и маленькую грудь, подчеркнули и высветили то, что было действительно хорошо: тонкие руки и плечи, длинную шею, хрупкие ключицы, округлую высокую задницу. На вешалке бывшее почти вульгарным, на теле оно обрело смысл, историю, глубину.

– На «Куин Мэри»^[33] ты устроишь сердечный приступ не одному пенсионеру, – воркующе прошептала Бьянка и я, не иначе как под властью чар колдовского платья, кивнула:

– Берем.

* * *

Сегодня я успела уже тысячу раз пожалеть о том, что поддалась провокации и минутной слабости. Как я и предполагала, в платье было комфортно лишь стоять. Стоило наклониться вперед на полградуса или хотя бы подумать о том, чтобы на мгновение расслабить спину, взгляду всех желающих открывался прекрасный обзор…не на холмы, скорей на плоскую равнину. Вишенкой на торте стал блядский вырез, не предполагающий никакого лифчика, муслин моментально натер соски, и они вызывающе торчали сквозь тонкую ткань, чем провоцировали моих теоретически солидных взрослых братьев на пошлейшие комментарии в духе старшей школы.

А ещё каблуки! Острые, как стилеты и обманчиво удобные, я представляла, как будут гореть мои ступни через несколько часов в такой обуви. Но драконовский дресс-код фестиваля не предусматривал заботу об удобстве. Плевать, как вы там себя чувствуете, дамы. Красота требует жертв. Я как раз прикидывала, не наступить ли десятисантиметровой шпилькой на подол прямо сейчас и тем самым дать себе веский повод для переодевания во что-то более скромное, как вдруг слух уловил незнакомое имя в диалоге между Рику и Бьянкой, обсуждавшими, стоит ли пройти три шага пешком или взять автомобиль.

– Медина сказал, что подойдет прямо ко дворцу.

Животный инстинкт внутри меня встал на дыбы и я, не задумываясь о вежливости, резко вмешалась:

– Кто такой Медина?

Семейка заговорщиков обменялась быстрыми взглядами, и я поняла, что угадала.

– Вы нашли для меня пару? – голос вдруг стал опасно низким и вкрадчивым, в груди разгорался адский злой огонь.

– Да не начинай ты психовать, Ева, он нормальный парень, мы же не сватаем тебя, просто поболтаете о том, о сем, – попытался было урезонить меня брат, но, получив от жены ощутимый толчок в бок, заткнулся.

Я смотрела на Бьянку. Мы только недавно разговаривали по душам, я думала, она меня поняла…

– Ева, честное слово, мы договорились заранее, если бы я знала раньше…

– Я не пойду.

Брат начал тоже заводиться:

– Да брось, прекрати истерику, что ты снова начинаешь! Не пойдет она! Знаешь, чего стоило достать эти приглашения? Что прикажешь делать с твоим?

– Засунь в задницу.

Рику осекся. Я никогда не позволяла себе бранных выражений, и такая нарочитая грубость из моих уст выбила его из равновесия. Но на удивление, он сбавил тон.

– Ева, не воспринимай это как сводничество. После премьеры прием, детей заберет няня, я, Рэн… с нами девушки… Мы рассудили, что тебе будет неловко одной, а Медину мы сто лет знаем, он недавно развелся с женой, поэтому тоже без пары…

На меня вдруг навалилась усталость. Где я, что я, и почему вообще оказалась в такой ситуации. «Ты не умеешь ставить границы. Ты позволила им думать, что они могут решать за тебя, что тебе нужно»

– Рику, все хорошо.

– Хорошо? – он облегченно выдохнул. – Так пойдем?

Я улыбнулась и покачала головой:

– Нет.

– А что я скажу другу?

Это был такой по-детски наивный вопрос, что мне на мгновение стало совестно.

– Это не мои проблемы. Выкрутишься. Ты должен был сначала спросить меня.

Помощь пришла неожиданно:

– Она права, дорогой. Это наша вина. Ева, я останусь с тобой, – Бьянка предлагала искренне, но я-то знала, как тщательно она готовилась к этому вечеру.

– Неа. Не останешься. Там будет неизвестная Анна, которая с ума сойдет без женской поддержки с нашими детьми и мужчинами, опять же, Мариза будет под твоим присмотром. Не беспокойтесь обо мне. Я прогуляюсь, посижу в кафе, зайду на ночной сеанс на фильм попроще – у меня же есть пропуск, Рику, помнишь? Вы оставите Маризу у себя, чтобы я не волновалась, что она там одна в номере?

– Хорошо. – неохотно согласился Рику и я, расцеловав их обоих, подтолкнула к выходу.

– Идите. Вам уже давно пора.

Глава 12. Шляпа, полная небес

Когда наступают первые погожие дни, когда земля пробуждается, начинает вновь зеленеть, когда душистый, тёплый воздух ласкает нам кожу, вливаясь в грудь и словно проникая до самого сердца, в нас просыпается смутная жажда бесконечного счастья, желание бегать, идти куда глаза глядят, искать приключений, упиваться весной. ^[34]

За ними закрылась дверь, а я – невероятно, что именно это было первой эмоцией – почувствовала облегчение. Не надо идти на фильм, который не хочется смотреть, не надо ни с кем знакомиться, бояться сказать что-то не то или выглядеть нелепо, глупо, неуместно, делать вид, что весело на шумном и наверняка пьяном приеме… Когда я успела так разлюбить людей?

«Можно подумать, ты когда-нибудь любила их»

Внутренний голос, почти две недели так прекрасно молчавший, проснулся в самое неподходящее время и я, отвыкнув с ним спорить, вяло запротестовала:

«Раньше я любила людей»

«И где они все теперь?»

Шутка была очень черной, но почему-то насмешила. Хмыкнув себе под нос, я перебрала варианты на вечер. Остаться дома, пойти гулять, сойти с ума или одуматься и догнать своих. Большая часть меня пассивно настаивала снять дурацкое платье и заказать ужин в номер. Буйный угол мозга требовал хлеба, зрелищ и приключений на задницу. На «Месть ситхов» никто не хотел. Развернувшись к своему отражению, я всмотрелась в красивую женщину, которую заметила впервые лишь вчера. Она никуда не делась и казалась еще прекрасней. Испытующе глядя колдовскими зелеными глазами, она бросала вызов и ждала ответа. Волной прокатилось по телу и осталось в кончиках пальцев новое и странное ощущение – ощущение власти красоты. Мир вдруг раскрыл двери и лег у моих ног, ожидая. Смелей. Кивнув незнакомке – спасибо, – я шагнула за порог в вечер, в жизнь.

В воздухе была разлита мечта. Море, сосны, засахаренные фиалки и шампанское – что со мной творится сегодня? Хриплый голос на испанском уговаривал «оставить себе поэзию и радость»^[35] Чувственная мелодия захватывала, я едва-едва покачивала бедрами в такт, подпевая про себя, подмечая, как заглядываются на меня мужчины. Или так было и раньше, просто я стала замечать?

Я долго гуляла, приветливо отвечая на улыбки прохожих, но ни на ком не задерживая взгляд настолько, чтобы дать повод подойти и завязать знакомство. Нет, этот вечер только для меня. По узким улочкам Старого года поднялась на вершину холма Сюке полюбоваться с панорамной площадки на раскинувшийся у берега город и остров Сен-Оноре. Говорят, именно у монахов Леринского аббатства томился в темнице человек в железной маске^[36]. Мимо мощного и мрачного замка Кастр прошла в церковь Нотр Дам д’Эсперанс, поглазела на фрески Жоржа Ру, зажгла свечу перед позолоченной статуей святой Анны. Пусть все будет правильно.

Когда надоело ходить – да и ноги порядком устали, спустилась обратно на набережную и села за столик в приглянувшемся уличном кафе, заказала двойной эспрессо и «Монахиню»^[37]. Горечь кофе бодрила, сладость пирожного нашептывала дерзости. Все вокруг было пропитано духом кино. Всегда равнодушная, в этот вечер я поддалась обаянию фестиваля и мне вдруг захотелось посмотреть какой-нибудь фильм: тот, что я выбрала сама.

Еще по приезду Рэн вручил мне пропуск во все залы дворца. Я так ни разу им и не воспользовалась, но сейчас в задумчивости повертела гладкий прямоугольник в руке. В «Люмьере» сейчас "Звездные войны" и там битком, но вот «Дебюсси» и «Бунюэль» должны быть свободны.

Достала из сумки программку, по которой намедни Рику просил «погадать». Что здесь у нас… "Смерть господина Лазареску" в секции "Особый взгляд" или "Вдвоем"^[38] в дебютных работах. Ничего со словом «смерть» в названии смотреть не хотелось. Значит, решено.

Я допила одним глотком кофе, расплатилась и пошла ко дворцу. Было в этом какое-то ребячливое хулиганство – знать, что в этом же месте, за условной стенкой, все мои родные, считающие, что я скучаю одна и ведать не ведающие, как я провожу время.

Зал был вполне полон. Не слишком много людей, чтобы чувствовать себя сардиной в бочке, но достаточно мало для создания иллюзии того, что весь огромный экран принадлежит тебе.

Я выбрала пятый ряд, недалеко от входа, оставив места для поцелуев тем, кому они больше подходили по возрасту. Во время начальных титров вошел запоздавший посетитель, и, видимо, не желая бродить по залу, мешая зрителям, сел тут же. Я глянула мельком на того, кто занял территорию, которую я уже мысленно считала своей, в темноте ничего не разобрала и вернулась к просмотру.

Первые же кадры повергли меня в уныние: фильм был черно-белым, и я рассердилась на неизвестного режиссера. Почему со мной всегда так? Надо было выбирать «Лазареску», а не этот…артхаус. Ну кто, скажите на милость, снимает в наше время скучное серое кино? Зачем вот этот выпендреж? Я хотела уйти и даже приподнялась с кресла, но в последний момент вспомнила, что где-то в это время Рику и Бьянка повезут детей в отель, чтобы оставить с приходящей няней и, если мы пересечемся, во второй раз мне не отвертеться. Блядь. Надо было купить попкорн. Вернув зад на место, осмотрелась по сторонам. Зрители увлеченно смотрели в мерцающее полотно, на лицах застыл сдержанный интерес. Чертовы эстеты-интеллектуалы. Я вяло скользнула взглядом на экран. Мужчина и женщина просто стояли и о чем-то громко спорили. Актриса была аристократически утонченной и немного высокомерной, грубоватый резкий партнер ей совершенно не подходил. Кажется, они выясняли, кто чьи лучшие годы жизни испортил. Я откровенно зевнула, запоздало прикрыв рот рукой.

– Ужасно скучно, не правда ли?

Оказывается, мой сосед пересел ближе и сейчас заговорщицки смотрел на меня смеющимися глазами. Вот так вот смело заговорить с незнакомой женщиной… Каков нахал! Но было что-то располагающее в его улыбке, что-то, что я улыбнулась в ответ и прошептала:

– Ужасно! Почему нельзя снимать понятные, а главное, цветные фильмы? Ну вот хотя бы как… – я запнулась, пытаясь вспомнить хоть один понравившийся мне за последнее время фильм. О, точно! – Вот как, например, «Троя»

– Или «Титаник» – с готовностью подхватил незнакомец.

– Или «12 друзей Оушена» – вспомнила я новое название.

– У вас слабость к Брэду Питту?^[39]

– Нет, к комедиям.

– Тогда «Знакомство с Факерами».

– Да! Правда ведь, смешной? И «Эффект бабочки» мне понравился.

– А в нем уже что смешного?

– Да, действительно. «Шрек».

– «Пила».

– «Пила»? – от изумления я застыла, а он, невинно глядя на меня, смущенно пожал плечами:

– Вот, почему-то все так реагируют.

Мы рассмеялись одновременно и громко, вокруг сразу же за возмущались, и от этого стало еще веселей. Соблюдая приличия, я зажала себе рот ладонью, чтобы не выпустить смех наружу, он отзеркалил мой жест, и какое-то время мы оба тряслись от беззвучного смеха, не в силах ничего с собой поделать.