Глава 8.

Crazy

Этим вечером в баре было битком. Неделю наш городок потряхивало от блуждавших слухов и сегодня все собрались, чтобы окончательно прийти к единому мнению.

Я протиснулась к компании Нила. Все выглядели не такими веселыми, как обычно. Никто не знал, как реагировать на случившееся. Фрэн была своей, но ее все осуждали, и кроме того, она обидела Нила, по шкале популярности стоящего выше. Но вот он, Нил, совершенно спокойный и не выглядящий несчастным, и кажется, совсем не в обиде на Фрэн. Главная загвоздка была в Нике: он был старше, он был для нас старым. Мы никогда раньше не сталкивались с таким, если у молодых девушек что-то и происходило со взрослыми мужчинами, то всегда втайне, за закрытыми дверями или же это было решением родителей, но, чтобы так, со страстью и вызовом, отринуть все и в омут с головой- наши цыплячьи мозги еще не понимали этого. Да, мы много говорили о любви и много в любовь играли, но на самом деле еще только учились любить.

В восемь вечерам к микрофону вышел первый человек, старый Марк, который всегда пел первым и всегда одну и ту же песню: "Для тебя, Рио-Рита". Заезженный хит времен его молодости сегодня звучал по-другому, и, наверное, впервые я вслушивалась в слова.

К тебе, Рио-Рита,

Пришел я под балкон, о, сеньорита.

Тебе, Рио-Рита,

Отдам и жизнь свою я, и любовь.

Поцелуй меня страстно,

Быть с тобой так прекрасно.

В тебе мое счастье,

Позволь ласкать тебя мне вновь и вновь.⁶

Я задумалась над тем, каково это – быть чьим-то счастьем? Быть не самой по себе, хранить в себе не только свои мысли, чувства, надежды, но и кого-то еще, кого-то особенного. Как это – когда тебя ласкают вновь и вновь? Я посмотрела на Нила и покраснела. Он заметил и улыбнулся. Лето подходило к концу, но в его глазах была весна.

Сегодня все песни были для меня и про меня. Я плыла в мире музыки и в каждой строчке, каждом витке мелодии видела смысл. Я давно была влюблена, но только в тот вечер позволила себе по-настоящему почувствовать это.

К одиннадцати я была пьяна от впечатлений дня. Близилось время, когда обычно пели подростки – с тем, чтобы потом отправиться по домам, ну или просто долой с родительских глаз. Я решила, что не буду сегодня выступать: в моем животе прыгали солнечные зайчики и я боялась, что как только я выйду на сцену, все сразу заметят во мне перемены.

Уже наклонившись к Нилу прошептать, чтобы он отвел меня домой – поцелует он меня еще раз или нет? – я случайно бросила взгляд на входную дверь. В зал входила Фрэн.

Ее не сразу заметили, но скоро приливная волна шепотков обежала бар и схлынула, оставив зияющее молчание. В полной тишине Фрэн процокала каблуками к стойке. Люди расступались перед ней.

Она была прекраснее, чем обычно. Сияющая, как падший ангел, ее красота разила так, что было больно смотреть.

Случайно или нарочно, но она была одета не как вчерашняя девчонка, но как соблазнительная женщина: в облегающее черное вечернее платье и переливалась в искусственном освещении подобно черному опалу.

Ник тоже пришел, но за ней не последовал. Кивнул Нилу и встал у двери, скрестив руки, как мрачный пират: только попробуйте ее обидеть. Я попробовала посмотреть на Ника другим взглядом, взглядом влюбленной Фрэн: он был высокий, очень высокий и при этом широкоплечий, с широким, жестким, лицом. Он был красив, но никому бы и в жизни не пришло назвать его милым или смазливым. Это был мужчина, сильный и опасно притягательный, на самом деле довольно молодой- 25 лет. У них с Фрэн было 6 лет разницы: столько же и у моих родителей, вдруг поняла я. Перевела взгляд на маму и папу: крупный хищный брюнет и хрупкая тонкая блондинка: аналогия была такой явной, что я внутренне вздрогнула и стряхнула видение.

Ронни встретила Фрэн сухо. Скрестив руки на груди, она прямо смотрела ей в глаза:

– Тебе тут не рады, девочка. Лучше бы вам с кавалером уйти.

Фрэн не дрогнула.

– Сегодня пятница. Каждый может спеть все, что его душе угодно. Я хочу спеть. Или откажешь мне?

Ронни стояла в тени и нельзя было разглядеть выражение ее глаз.

Все затаили дыхание. Неписаным и нерушимым правилом было, что кто бы ты ни был – молодой, старый, нищий, богач, взрослый, ребенок – ты можешь выйти на сцену, как бы неумело или плохо ты не пел, и одна песня всегда принадлежала тебе. Вторую должны были попросить, но первая – твоя по праву.

Ронни взяла стакан со стойки и начала его тщательно протирать.

–Пой.

–Даже не дашь мне микрофон?

–Нет.

Фрэн усмехнулась, но казалось, не огорчилась. Повернулась к залу лицом, оперлась руками о стойку и легко запрыгнула наверх.

Люди загудели: неслыханная наглость! Немыслимо! Эта девчонка вконец сошла с ума!

Фрэн начала петь легко, без всяких пауз и подготовок, совершенно не смущаясь отсутствием музыки.

Иди сюда, детка.

Знаешь, меня бесит,

Как ты пытаешься добрыми поступками загладить вину после своих шалостей.

По-моему, мы чаще занимаемся примирением, чем любовью.

Такое ощущение, что ты всегда думаешь о чём-то своём, только не обо мне.

Детка, лучше избавляйся от этих безумных привычек, слышишь меня?⁷

Мое сердце пропустило удар. Эта песня! Сколько раз мы пели ее у камня, веселясь и пузырясь от собственной дерзости, ведь это явно было не то, что можно исполнить перед толпой знакомых и родственников. Мы притворялись, что мы Лив Тайлер и Алисия Сильверстоун, Нил, изображая Дина Келли, жеманно откидывал голову назад и призывно вилял бедрами, а мы с Фрэн извивались вокруг него и надували губы, пока смех не начинал душить нас и мы не валились на траву от дикого хохота.

Я посмотрела на Фрэн. Фрэн смотрела на меня.

«Она поет для меня, не для Нила» – эта мысль обожгла, как кипящее масло, бабочки в животе камнем упали – я тоже отвернулась от нее, я бросила ее, как и все остальные, я, которая называла себя ее подругой – и я подхватила строфу в каком-то стихийном порыве, даже не успев осмыслить, какого черта сейчас делаю.

Скажи, что ты уезжаешь на семичасовом поезде

В Голливуд.

Детка, ты мне это уже столько раз говорила!

Я уже начинаю привыкать к мысли, что плохо – это хорошо.

Такая любовь превращает человека в раба.

Такая любовь загонит кого угодно в могилу.

И сразу стало легко. То, что мы делали, что пели, было вызывающим и неправильным, но одновременно самым правильным в данный момент. Я видела, как вспыхнули глаза Фрэн, как прежняя лукавая улыбка озарила ее лицо, вернув обратно прежнюю Фрэн, девчонку, влюбленную, напуганную, запутавшуюся, мечтающую о любви, как и все мы, но неожиданно ее получившую.

Я прошла через бар и запрыгнула рядом с ней на стойку и куплет мы допевали в унисон, болтая ногами в воздухе.

Я схожу с ума, детка, я схожу с ума.

Ты меня заводишь, а затем – тебя и след простыл… Да, ты сводишь меня

С ума. Я схожу с ума по тебе, детка!

Что мне сделать, любимая, мне так стрёмно!

Ни одна из нас не удивилась, когда после припева к нам присоединился еще один голос: Нил. Он лунной походкой появился из глубины зала, молодежь заулюлюкала и стала отчаянно ему хлопать. Сняв воображаемую шляпу, он протянул нам обе руки и ухватившись за наши ладони, легко вспрыгнул на барную стойку и запел в воображаемый микрофон, отчаянно вихляя бедрами:

Ты собираешь свои вещи и говоришь жестким тоном,

Что тебе пора.

На фразе

Но я-то знаю, что под этим пальто ты совершенно обнажённая,

Нил лихо задрал вверх майку и страстно погладил себя по животу, соблазнительно надувая губы трубочкой.

Люди начали переглядываться. Некоторые явно сердились на этот фарс, но большинство уже смеялось в голос.

Детские безумные выходки – это было для них понятным злом, они знали, как на это реагировать и как с этим бороться. Нам стали хлопать и подпевать и когда закончилась песня, на мгновение все стало почти так, как было.

Но только на мгновение.

Фрэн взглянула на нас с Нилом печальной улыбкой, обняла сразу обоих и бросилась к выходу, в объятия Ника. Они ушли вместе, он держал ее за талию и его вид говорил, что он готов сражаться за нее со всем миром сейчас и потом.

Передо мной материализовались родители и я второй раз за вечер поразилась тому, как похожи эти две пары: Фрэн и Ник, Элена и Джек. А если сходство не только внешнее? «Когда-то у твоей мамы была другая жизнь. Когда-то у твоей мамы был другой муж» неприятно прошептал коварный голосок внутри меня. Мама была очень серьезной и смотрела на меня так, как будто читала мои мысли, мне стало неуютно.

– Я, пожалуй, пойду.

– Да, пожалуй, тебе пора. – в папином голосе была насмешка и еще он сердился. Немного, но сердился.

– Вы тоже идете?

– Нет, мы с мамой придем позже. Ложись, не жди нас. Нил, ты проведешь ее? – Папа даже не спрашивал, он утверждал, как будто то, что Нил меня проведет, было делом утвержденным.

– Да, мистер Райан. Конечно, я проведу. Не волнуйтесь насчет этого.

Мы шли домой дорогой, которой ходили целое лето, но в этот раз все было по-другому. В нашем молчании появилось напряженное ожидание, каждый хотел сделать первый шаг и ни один не осмеливался. Мы попробовали было обсудить произошедшее в баре, но разговор не клеился, оба думали о другом. Скоро стал виден наш дом, до него оставалось не более пяти минут медленным шагом. Как по команде, мы остановились.

– Я пойду.

– Хорошо. Пока.

Оба не двигались с места.

Мы потянулись друг к другу одновременно. Этот поцелуй был уже совершенно другим, не таким робким, как утренний. Оба были уверены, что хотим одного и того же. Стоя на крыльце, мы обнимались, целовались, шептали разные глупости, которые всегда шепчут влюбленные.

Больше часа пролетело как один миг, но время было уже позднее и скоро должны были вернуться мои родители. Нехотя мы разомкнули объятия.

– Я зайду завтра вечером.

– Я буду ждать.

Нил повернулся, чтобы уйти, но через несколько шагов вернулся и снова меня поцеловал. Я вдыхала его запах: свежий ветер, стиральный порошок, яблоки, ароматное сено. Хотелось зарыться в его кожу и остаться в ней навсегда, хотелось засунуть его в карман и унести с собой, одно только было нестерпимо – расклеить свои тела и распрощаться до завтра.

Нет, расстаться было совершенно невозможно.

– Давай, отпусти меня. Тебе пора.

– Я не держу.

– Держишь.

– Держу.

– Тогда отпусти.

– Не отпущу.

Глупости, дурацкие глупости. Самые важные глупости на свете.

Прощай, прощай, а разойтись нет мочи! Так и твердить бы век: "Спокойной ночи"– ⁸ герои Шекспира знали, что говорили, когда не могли остаться друг без друга ни на секунду. Чувство нахлынуло на нас в одночасье, еще вчера мы вполне спокойно жили друг без друга, но сегодня нас пронзила стрела Амура и мы сдались без боя. Любовь накрыла нас с головой, и никто не собирался ей противиться.

В отдалении послышались голоса и это наконец-то протрезвило любовную горячку. Нил скрылся за домом, я вбежала в свою комнату, мигом разделась и юркнула в постель, притворившись, что сплю.

Скоро на лестнице раздались шаги и дверь в мою комнату приоткрылась: зашли меня проведать перед сном. Мама подоткнула мне одеяло, поцеловала в лоб. Она пахла не так, как обычно. К привычной смеси тумана, холодной воды, лаванды и горькой вишни примешивался запах коньяка и табака. Мама курила? Я крепче зажмурила глаза – сейчас они уйдут, а я смогу пересмотреть в голове все, что произошло сегодняшним вечером.

Но родители не спешили.

– Спит? – это папа. Он тихонько подошел к кровати и сел на пол рядом, погладил меня по волосам.

– Спит как младенец.

– Да только уже не младенец. Ты видела, как они с мальчишкой Ноланов смотрели друг на друга? Эли, когда наша малышка успела так вырасти?

Я прямо услышала, как мама улыбается.

– Они всегда вырастают, Джек. Вырастают и улетают. И мы можем только надеяться, что дали им хорошие корни и крепкие крылья.

В ее голосе была светлая грусть. Я знала, что сейчас она думает о своих сыновьях, моих старших сводных братьях: Рэн и Рику. Они давно жили отдельно, обзавелись семьями и приезжали несколько раз в год.

– Мне не нравится этот парень. Он какой-то ненадежный.

– Он юный.

– Он слишком легкомысленный.

– Он влюблен в Еву, а она в него.

– Элена, они подростки! Сама знаешь, какие они в этом возрасте. Я опасаюсь…

– А я рада, что у нее это будет нормально.

– Ей всего 17!

– У меня в 17 лет уже было двое детей.

– Все, все, я сдаюсь! Но все это –такие вещи выбивают из колеи, знаешь ли! Я не готов.

– К такому никогда не бываешь готов. Пойдем, Джек. Мы разбудим нашу дочь.

После их ухода я долго лежала без сна. Этот невольно подслушанный разговор оставил меня в смятении. Они знают про нас с Нилом? Но мы же еще и сами толком не знали! И эти туманные фразы… Про секс. Они боятся, что у нас с Нилом будет секс. А он будет? Хочу ли я этого?

В голове замелькали воспоминания о жарких поцелуях, я позволила себе в своих фантазиях зайти дальше: вот Нил снимает мою футболку, и я стою перед ним в одном лифчике, он просовывает пальцы в чашечки бюстгальтера и гладит мою грудь, расстегивает джинсы и…

На этом мои точные знания заканчивались и дальше начиналась серая область сплетен, намеков и тайных хихиканий в раздевалках. Говорили, что нужно обязательно в постели не закрывать глаза, чтобы было сексуальней. Нет, не смотреть ни в коем случае, иначе парень подумает, что ты шлюха. Язык в рот не просовывать, но если он просовывает свой, не сопротивляться. Нил не засовывал мне свой язык в рот, и я где-то была очень этому рада. А пенис? Ни с одной частью тела не было связано столько темных дыр, как с пенисом! Он твердый. Нет, мягкий. Сначала мягкий, потом твердый. Говорят, подруга одной подруги одной девчонки как-то занималась сексом с парнем, а тут пришли его предки и она так испугалась, что зажала его пенис и сломала. Потом пришили обратно. А как его потрогать? Можно трогать, но только в темноте. Аккуратно. Нет, посильнее. А некоторые, говорят, тут голос снижался до зловещего шепота, берут в рот. Минет. У каждой была таинственная знакомая, которая умела делать минет так, что мужчины теряли сознание от удовольствия и каждая из нас дрожала от страха, что уж она-то наверняка не сможет не то, что взять в рот, но даже и посмотреть на пенис, не говоря уже о том, чтобы дошло до секса. Во время которого, кстати, нужно обязательно подмахивать, чтобы тебя не сочли бревном. Интересно, как это подмахивать? Слово было непонятным, но все кивали с понимающим видом и спросить, выставив себя неопытной дурой, не решался никто. Все сходились только в том, что доподлинно известно, что в первый раз оно ужасно больно и неприятно, а во второй раз все равно больно, но уже приятней и с каждым разом оно все больше приятней, и все меньше больней. Так, незаметно, под эти волнующе-пугающие размышления я погрузилась в сон, но снился мне вопреки всему почему-то не секс, а Фрэн.

На следующий день я пошла к Фрэн. Они с матерью жили на тихой улице, в небольшом домике, увитом розами. Я позвонила в дверь, мне открыла миссис Джеймс. Ее лицо было усталым, но при виде меня она улыбнулась.

–Фрэн надеялась, что ты зайдешь. Она у себя, собирает вещи.

Собирает вещи? Но до колледжа еще больше месяца.

Однако Фрэн действительно сидела на кровати и перед ней был раскрытый чемодан.

–Уезжаешь?

Она не удивилась, увидев меня. Как будто и правда ждала.

–Да. Мы с Ником поедем в Портленд заранее, подыщем себе жилье и работу.

Вот оно как. Ник едет с ней.

–Значит, все действительно так серьезно?

–Серьезнее некуда.

–Но вы не слишком торопитесь? Может, стоит немного подождать?

Фрэн набрала воздуха в грудь и решилась.

–Поздно ждать. Я беременна, Ева.

Я ахнула.

–Скажи, что ты пошутила.

–Я не пошутила.

–Мама знает?

Она тяжело кивнула. Стало понятно, почему у миссис Джеймс такой вымотанный вид.

–Мама хочет, чтобы я…чтобы я избавилась от ребенка. Срок совсем маленький, она утверждает, что это безопасно.

–Но может она и права, Фрэн…

–Нет. – резко отрезала она. – Нет. Мы с Ником против.

Мы с Ником. Они уже были "мы". Интересно, я и Нил, мы станем "мы"?

–Фрэн, а как же твоя учеба, твой колледж?

–Мы все продумали. Мы будем совмещать. Я в этом году возьму побольше классов, в следующем, пока ребенок будет совсем маленьким- один, два, а еще через год смогу вернуться к полноценным занятиям. Ник найдет хорошую работу, он крутой специалист. Мы снимем квартирку. Мы поженимся в Портленде. У нас все будет хорошо, Ева, не смотри на меня так.

–Как?

–Как будто я превратилась в призрак. Как будто у меня выросла бородавка. Как будто ты меня жалеешь.

–Я не жалею, нет, ни в коем случае. – я замотала головой. – Фрэн, но вам же будет ужасно трудно! Не лучше ли бы вам тогда остаться здесь?

–Здесь? -Фрэн вытаращила на меня глаза, потом расхохоталась.

–Ева, святая простота, ты предлагаешь мне остаться в городе, где на моем заборе каждую ночь пишут "потаскуха" и где я не могу сделать ни шага, чтобы какая-нибудь жирная матрона не прошипела вслед "разлучница"? Отец Ника меня ненавидит, собственная мать считает, что я навлекла на нашу фамилию позор, Ева, как я смогу здесь родить и растить ребенка? – Фрэн сама не замечала, что плачет, ее щеки промокли, глаза блестели. Наконец она замолчала. Вытащила носовой платок, вытерла лицо, высморкалась.

–Прости, Ева. Ты еще слишком маленькая, чтобы все это понять.

–Да какого черта я маленькая! Я младше тебя на год!

–Почти на два. Мне осенью девятнадцать.

–Да хоть бы и на два! Ты тоже еще ребенок и твой залет не делает тебя автоматически взрослой!

Фрэн улыбнулась.

–На самом деле делает, но ты права. Я… Я просто не знаю, как себя вести и как держать и поэтому веду себя как высокомерная…

–Сучка.

–Точно. Прости.

–Хорошо. И ты прости, что не пришла сразу. Я злилась. Хотя это и было по-детски. Может, ты и права, может я и правда ничего не понимаю.

–Ничего. Это быстро пройдет. Вы с Нилом…вы сейчас вместе?

–Наверное. Да. Ты не против?

–С чего бы я могла быть против? Нил -хороший мальчик. Я же выбрала мужчину. Вы с Нилом хорошая пара.

–Фрэн, я тебя хотела спросить…– я замолчала.

–Про секс? – она ухмыльнулась, а я покраснела.

–Да! Фрэн, ты сама знаешь, что говорят девчонки после физкультуры. Но ты-то уже знаешь наверняка…

– Опытная? – она откровенно насмехалась надо мной. -А ты уже собралась с Нилом заняться этим? Рассказать тебе, какой у него…

– Нет! Боже, нет. Фрэн! – от стыда я закрыла лицо руками. -Я пойду домой.

– Ева, стой. Прости меня. Просто у тебя было такое лицо, что я.…-Фрэн обняла меня.

– На самом деле всего три совета:

Не бойся. Все не так больно, как расписывают. Не стесняйся. Если уж решилась раздеться перед парнем – доверяй ему. Ну и самое важное – не соглашайся, пока не будешь уверена, что хочешь этого.

– И все? Как это не совсем то, что я ждала.

– На самом деле именно этого ты и ждала. Просто еще не знаешь об этом. Ну и конечно же, еще я могу сказать тебе, какой у Нила…

– Нет. – твердо остановила я ее. -Спасибо, но нет.