Читать книгу «Эпоха человека: риторика и апатия антропоцена» онлайн полностью📖 — Эвы Бинчик — MyBook.
image

Причины дениализма

Время, когда идет дискуссия об антропоцене и дестабилизации климата, – эпоха притворной неосведомленности, желания спрятать голову в песок, уступив успокоительным мифам и иллюзиям, наряду с дениализмом. Мы сталкиваемся с множеством глобальных угроз одновременно, а затраты на внедрение нужных решений так высоки, и их бремя так тяжело, что отрицание – едва ли не естественная реакция157. Мы задумываемся, насколько реальна опасность серьезной дестабилизации климата. Не сеют ли МГЭИК и такие исследователи, как Хансен, излишнюю панику?158 Действительно ли мы имеем дело с необратимым процессом и дестабилизацией на всех уровнях или же с плавными, постепенными изменениями, к которым мы научимся и успеем адаптироваться? Многие из нас все еще на это надеются. И мы хотим, чтобы эту надежду поддерживали. Ив Коше, в прошлом министр окружающей среды Франции и член Европейского парламента, в своей работе «Зеленая эсхатология» (Green Eschatology) перечисляет следующие стадии отрицания в международной экологической политике: 1) 1970‐е годы: пределов роста не существует; 2) 1980‐е годы: пределы все-таки существуют, но нам до них еще далеко; 3) 1990‐е годы: вообще-то, мы и правда скоро достигнем пределов роста, но рынок и технологии быстро решат наши проблемы; 4) начало XXI века: хотя пределы роста уже близки, необходимо поддерживать экономическое развитие, так как оно обогатит следующие поколения и подготовит их к катастрофе159.

Почему в начале XXI века механизмы отрицания столь сильны и популярны? Что подпитывает склонность недооценивать будущее? Попробуем в общих чертах рассмотреть эту проблему, обратившись к категориям социологии эмоций.

Как утверждает в книге «Слон в комнате: молчание и отрицание в повседневной жизни» (The Elephant in the Room: Silence and Denial in Everyday Life) Эвиатар Зерубавель, социолог и сотрудник Ратгерского университета, общество и даже человечество в целом неизменно прибегает к стратегиям замалчивания и отрицания160. Игнорирование так называемых «неудобных» вопросов во многих повседневных социальных ситуациях – разновидность дениализма. Следует добавить, что обычное стремление дистанцироваться от происходящего или переключить внимание тоже можно отнести к стратегиям дениализма. По словам Зерубавеля, чаще всего, отрицая нечто, мы одновременно указываем на его противоречие тем или иным фактам. Таким образом мы поднимаемся до высот метадениализма.

Вслед за британским социологом Стэнли Коэном, автором книги «Стадии отрицания. Как мы узнаем о жестокости и страданиях» (States of Denial. Knowing about Atrocities and Suffering), мы можем выделить по меньшей мере три типа дениализма – позиции, предполагающей отрицание проблемы: 1) буквальный дениализм – отрицание сведений о некоем факте; 2) объясняющий/интерпретативный дениализм – принятие факта, которому при этом дается альтернативная интерпретация, как, например, происходит, когда жертв вооруженных гражданских конфликтов нейтрально причисляют к «общим потерям»; наконец, 3) импликативный дениализм, то есть сознательное бездействие в отношении игнорируемой проблемы. Третий тип дениализма – очень популярная позиция. Часто люди осознают наличие проблемы, но сознательно не ищут выхода из тупика или апатии161.

Австралийский эколог Гайдн У. Вашингтон в книге «Зависимость человека от природы. Как преодолеть экологический кризис» (Human Dependence on Nature. How to Help Solve the Environmental Crisis) размышляет о возможных причинах и предпосылках дениализма по отношению к проблеме изменения климата. Часть их носит психологический и когнитивный характер: люди разными способами пытаются защититься от тревоги, которую вызывают потенциальные угрозы и сознание риска. Мысль об опасности сопряжена со стрессом. Еще одна причина дениализма в том, что людям свойственно настороженно относиться к серьезным переменам, а совершенно очевидно, что эффективная политика, направленная на снижение объема выбросов, таких перемен потребует. Одна из причин игнорирования климатического риска кроется в том, что в центре публичного дискурса явно находятся в первую очередь экономические и социальные проблемы. Именно им мы уделяем больше всего внимания, и вокруг них особенно бушуют страсти. Как полагает Вашингтон, тенденция выдвигать на первый план социально-экономические задачи может быть следствием отчуждения обществ в развитых странах от природной среды (большинство людей живут уже в пространстве, подвергшемся значительной урбанизации).

Вероятно, люди еще и не вполне отдают себе отчет, чем грозит дестабилизация климата. Они стараются обезопасить свои дома от пожара, но не обращают внимания на риск, связанный с климатическими изменениями, а ведь он на самом деле гораздо серьезнее. К тому же неспециалисты зачастую не знают, как функционируют экосистемы, недооценивают важности и не понимают значения такой категории современного дискурса наук о Земле, как «критические пороги».

Механизмы работы СМИ тоже способствуют климатическому дениализму. СМИ многое рассматривают предвзято и руководствуются принципом быстрого отсеивания непроверенной информации, умалчивая о связях «экспертов» с заинтересованными лицами. В США тактика отрицания глобального потепления в массмедиа оказалась чрезвычайно удобной для правительственных ведомств162. В седьмой главе, посвященной риторике дезинформации, я особо остановлюсь на роли медиа и предвзятости в СМИ.

В контексте рассматриваемой темы необычайно интересно качественное этнографическое исследование Кари Мари Норгаард «Жизнь в отрицании. Изменение климата, эмоции и повседневность» (Living in Denial. Climate Change, Emotions and Everyday Life)163. Американский социолог, профессор Орегонского университета пытается в нем понять, почему многие люди стремятся вытеснить проблему дестабилизации климата из публичной сферы. Это одна из немногих книг, где поднимается вопрос о том, как люди воспринимают проблему климатических изменений (на эмоциональном, когнитивном, социальном и культурном уровнях). Норгаард анализирует западные общества, в особенности норвежское и американское. Явление всеобщей апатии по отношению к проблеме климатических изменений исследовательница называет «параличом общества»164 и неумением заниматься поиском решений. По ее словам, изучение психосоциальных механизмов привело ее к мысли, что «целое поколение, подобно лунатикам, движется в сторону катастрофы»165.

В своей работе Норгаард следует тезисам уже упоминавшегося Зерубавеля, который рассуждает о механизмах отрицания с точки зрения не индивидуальной психологии, а социологии познания. Как считает Зерубавель, к отрицанию и игнорированию этой проблемы часто приводят социальные контакты. В своих исследованиях Норгаард выходит за рамки чисто психологического анализа дениализма, сосредоточенного на отдельной личности, и ставит вопрос о наборе культурных инструментов, с помощью которых люди могут как выстраивать стратегии деятельности, так и продолжать бездействовать. У Норвегии, по мнению Норгаард, есть особый перечень инструментов, помогающих поддерживать порядок и онтологическую безопасность, равно как и уверенность в собственной невиновности, – за счет дистанцирования от проблемы ответственности166. Норгаард рассматривает апатию и дениализм в контексте социологии эмоций – как средство, позволяющее гражданам адаптироваться к трудной ситуации, сохранить душевное равновесие и минимизировать негативные эмоции. За апатией, полагает американская исследовательница, стоит не только осознание дестабилизации климата, но и чувство подавленности167.

Концепция Норгаард строится на полевых исследованиях, проведенных ею в 2001 году (в январе этого года вышел третий отчет МГЭИК) в одном из городов Норвегии. Автор книги «Жизнь в отрицании» опирается также на интервью со студентами и жителями сельских территорий в Соединенных Штатах, результаты национальных опросов и данные, собранные другими специалистами по США.

Полевые исследования американский социолог проводила в Бюгдабю (Норгаард использовала вымышленное название, чтобы сохранить анонимность). Это небольшой город, где в силу культурных традиций большую роль играют лыжный спорт и близлежащие горы, а жизнь населения в значительной мере зависит от связанного с этим спортом туризма (поэтому здесь располагается много спортивных организаций). Потепление климата, отсутствие льда на поверхности озера и бесснежные зимы очень болезненны для Бюгдабю как в экономическом плане, так и в социальном (изменение климата здесь неизбежно влечет за собой отказ от важных форм досуга и вынужденный пересмотр практик, определяющих повседневность). Жители городка, который исследовала Норгаард, составляли сплоченную общность, где сильны местные традиции. Они стремились к порядку, равноправию и сотрудничеству. Однако об изменениях климата в Бюгдабю не говорили, эту тему никогда не обсуждали на местных собраниях – проблема оставалась невидимой. Норгаард подчеркивает, что Норвегия – демократическое, социально ориентированное государство с очень низкими показателями социального неравенства, почти полным отсутствием безработицы, страна, граждане которой активно участвуют в общественной жизни, включая и деятельность по защите окружающей среды. Кроме того, норвежцы – одна из самых образованных наций в мире.

Книга «Жизнь в отрицании» убеждает, что гипотеза, согласно которой климатический тупик объясняется невежеством населения или неосведомленностью об опасностях, которые грозят планете, неверна. Дело не в нехватке информации. Автор неоднократно подчеркивает, что люди, с которыми она разговаривала, прекрасно отдают себе отчет, насколько серьезна проблема дестабилизации климата. Они располагают всеми необходимыми сведениями, но на их поведение это не влияет. Они живут так, словно проблемы нет.

В результате возникает некая «двойная реальность»: с одной стороны, отчетливое осознание климатических изменений, угрожающих следующим поколениям и повседневной жизни местного сообщества, с другой – огромное множество мелких будничных дел, которыми люди заняты. Как отмечает Норгаард, информация о климатической катастрофе слишком тревожна, чтобы ее можно было воспринимать как часть повседневности168. Между этими двумя плоскостями реальности не может быть точки соприкосновения. Жители Норвегии сознают важность проблемы, но эта тема не фигурирует в разговорах, планах или политической сфере169.

И все же из книги Норгаард видно, что речь не идет о бездействии, обусловленном цинизмом, эгоизмом или алчностью. Люди действительно испытывают беспокойство, но лишены возможности облечь тревогу в адекватные социальные формы. Им негде вести конструктивный разговор о глобальном потеплении.

Хотя такое известное психологическое явление, как усталость от информации об опасности и глобальной катастрофе, действительно имеет место, даже этот механизм не объясняет, почему в публичной сфере проблему климатических изменений столь упорно игнорируют. При этом нельзя сказать, что анализа подачи информации о глобальном потеплении в масс-медиа было бы достаточно, чтобы установить причины климатического дениализма. Так в чем же причина бездействия? Какими механизмами обусловлены отсутствие каких-либо мер и нежелание искать решений проблемы?

Исследования Норгаард показывают нам прежде всего, что отрицание тоже требует усилий. Отсутствие реакции объясняется определенными социальными практиками, укорененными в нашей культуре. Активная деятельность ведет к ослаблению внимания. Иными словами, чтобы впасть в апатию, надо сначала приложить много усилий. Перед нами требующее определенного навыка умение переключаться с ежедневно поступающей информации о симптомах возможной катастрофы на улаживание различных мелочей, которыми мы занимаемся в полной уверенности, что наши дети и внуки уж как-нибудь проживут.

Один из ответов на поставленные выше вопросы заключается в том, что причина апатии – осознание гражданами необъятности и неразрешимости проблемы, в отношении которой они ощущают себя беспомощными. Беспомощность вызвана тем, что речь идет о «сверхковарной» (superwicked) проблеме170, пути решения которой неясны, которая требует в корне пересмотреть нынешнюю экономическую политику и вдобавок не терпит отлагательства. Людям нужно ощущать, что их деятельность приносит плоды, а отсутствие этого ощущения и чувство потери контроля над ситуацией порождают сильные негативные эмоции171. Из-за этой подавленности люди не любят говорить о дестабилизации климата, избегают этой темы и неохотно думают о ней172. Участники исследования просто хорошо знали, что ничего не могут сделать в отношении климатических изменений, поэтому и не хотели заниматься этой проблемой. Как известно из социологии эмоций, игнорирование – важная стратегия управления эмоциями. Тактика игнорирования предполагает контроль над информацией, с которой мы сталкиваемся. Норгаард приходит к необычайному, поразительному выводу: если бы проблема изменения климата была не столь тревожной и серьезной, общество активнее стремилось бы ее решить173.

Как подчеркивает исследовательница, в глазах людей внимания заслуживают лишь те проблемы, которые можно решить какими-либо действиями. Что касается изменения климата, здесь непонятно, к кому обращаться, с кем разговаривать, как выразить обеспокоенность в форме некой демократической инициативы. Большинство граждан продолжают следовать моделям активного потребления и дениализма еще и потому, что нет примеров конструктивной реакции на данную проблему – реакции, на которую можно было бы ориентироваться и которая бы за счет социальных контактов ускорила изменения. Иначе говоря, истоки дениализма – в отсутствии серьезной, четко сформулированной климатической политики, которую население могло бы поддержать. В сознании людей абстрактные идеи не накладываются на политические реалии. Апатии способствует и то обстоятельство, что, хотя абстрактная проблема дестабилизации климата непосредственно связана с повседневными практиками, ее вытесняют на уровень международных соглашений174.

Норвежцы и американцы, с которыми Норгаард общалась в ходе исследования, даже знать не хотели о проблеме глобального потепления, что было связано не только с ощущением бессилия, но и с чувством вины. Проблема, которую выявила Норгаард, необычайно интересна, потому что виноватым ощущает себя привилегированное население175. Например, по ее словам, среди рядовых граждан развитых стран бытует убеждение, что из‐за чрезмерного потребления, которое влечет за собой большой объем выбросов, мы «все и так попадем в экологический ад»176. Чувство вины в сочетании с невозможностью повлиять на ситуацию ведет к резкому когнитивному диссонансу. Поэтому в описанной выше социальной обстановке люди начинают массово дистанцироваться от проблемы.

Красноречивый пример тому – население Норвегии, чьи экономика и благосостояние напрямую зависят от переработки нефти. В Соединенных Штатах, в свою очередь, чувство вины связано с осознанием уникальных преимуществ американского общества в сфере потребления, равно как и его особой, ведущей роли в мировой политике. Однако по сравнению с норвежцами американцы менее склонны участвовать в общественной деятельности. К тому же уровень образования в Америке существенно ниже. Более того, в американском обществе доверие к мнению специалистов бывает серьезно подорвано (например, оспаривается учение об эволюции), что редко случается в других развитых странах. Наконец, американцы крепко держатся за уверенность в исключительной ценности «американского стиля жизни»177.

Хотя в мире в целом в отношении проблемы климатических изменений доминирует уже упоминавшийся импликативный дениализм, в США на удивление уверенно чувствует себя и дениализм буквальный – даже несмотря на то, что именно в этой стране живут и работают наиболее заметные климатологи. Информация о возможной дестабилизации климата в Штатах остается лишь «фоновым шумом». По словам Норгаард, в 2000–2010 годах, даже после урагана «Катрина» в 2005 году, интерес к проблеме дестабилизации климата в стране нисколько не вырос178.

В таком дениализме по отношению к климатическим изменениям виноваты и стратегии коммуникации, посредством которых люди поддерживают пассивное поведение друг друга и которые тоже описаны в книге Норгаард179. За пределами приватной сферы действуют свои нормы общения и поведения – наивность, например, порицается. Вот почему утопические рассуждения звучат неуместно. В климатических алармистах видят истериков, транслирующих негативные эмоции, тогда как на Западе в публичных дискуссиях эмоциональное поведение не принято, поскольку свидетельствует о слабости участника. Беспомощность – крайне неприятное чувство; никто не хочет ощущать себя интеллектуально парализованным. Эти правила на не вполне сознательном уровне благоприятствуют отрицанию и укрепляют дениализм180.

Отрицание и чувство вины, равно как и бессилия, в развитых странах сопутствуют и другим серьезным глобальным проблемам: голоду, нарушению прав человека и экономическому неравенству. Это неизбежное состояние привилегированных сообществ и групп181. Дениализм соотносится с привилегированным положением тех, кому царящее в мире неравенство особенно выгодно. Поэтому можно говорить о своего рода «климатической привилегированности».

Цивилизация комфорта и высоких потребительских требований должна выработать инструментарий, позволяющий ответить на вопрос: как получается, что, хотя мир строится на эксплуатации и страдании, мы живем в таких безопасных и благополучных обществах? Наиболее типичной реакцией тех, кто находится в привилегированном положении, в таких обстоятельствах является: «Какое отношение лично я имею ко всему этому?». Без отрицания рядовые граждане утратили бы психологический комфорт.

Более того, благосостояние развитых стран напрямую связано со все более трудным положением и бедностью населения в других частях мира. Так что, по мнению Норгаард, климатическая катастрофа не проблема будущего, а свидетельство прискорбного состояния современной мировой политики, основанной на неравном распределении ресурсов. Как известно, глобализация торговли усилила экономическое неравенство, тем самым способствуя и экологической деградации. Выигрывают от этого те же, кому выгодна глобализация: наиболее мобильные и застрахованные от опасности группы. В таких условиях нам, жителям развитых стран, и впрямь надо изрядно потрудиться, чтобы сохранить уверенность, что мы здесь ни при чем182. Но нам это удается! Подход Норгаард к обсуждаемой теме наводит на мысль, что от наших коллективных эмоций зависят и границы нашего воображения. Именно из‐за сопряженных с ней эмоций апатия парализует социально-политическое воображение общества.

1
...
...
12