Матвей, не отвлекаясь на подобные мелочи, в очередной раз ушёл от размашистого удара Мишки и, выпрямляясь, с размаху всадил кулак ему в подмышечную впадину. Задохнувшись, казачок согнулся, пытаясь глотнуть воздуха отбитым лёгким, и тут же получил сокрушительный удар в челюсть. Убедившись, что добавки не требуется, Матвей перевёл дух и, оглянувшись на отца, коротко поинтересовался:

– Ты как, бать?

– А чего мне сделается? – иронично хмыкнул кузнец. – Этот дурень никогда мне противником не был. Ленив больно.

– Выходит, вражда эта у вас давно идёт? – сообразил Матвей.

– Да ты ж не помнишь ничего, – хлопнул кузнец себя ладонью по лбу. – Да, ссориться мы ещё с тех времён стали, когда науке воинской учились. Он всё норовил хитростью вывернуться, а не получалось. В бою одной хитрости мало. Там ещё и умения нужны.

– А меня-то он чего цеплять начал? – не понял Матвей.

– Так ведь знает, что со мной ему не сладить, вот и решил за прежнее на тебе отыграться. Да не вышло. Мысль-то ему неплохая пришла с Мишкой тебя стравить, да только не подумал, что ты у пластунов науку проходил. А их ухватки – дело непростое. Вон, заставил его вкруг себя плясать, словно цыган медведя, – снова рассмеялся кузнец.

– Ништо, будут экзаменацию сдавать, ещё посмотрим, кто кого, – прохрипел Леонтий, даже не делая попытки подняться.

– Дурак ты, Леонтий, хоть дожил до седых волос, – не удержавшись, фыркнул Матвей. – Меня хоть молоньей и ударило, а всё одно я казак. Так что придёт время, сам всё увидишь.

– Верно, сын. Придёт время, всё само на место встанет, – кивнул мастер.

Соседи, сбежавшиеся на шум драки, вызвали старшин станицы, чтобы те разобрались со случившимся безобразием. И вот теперь, слушая короткий пересказ случившихся событий, только укоризненно головами качали. Всё произошедшее выбивалось из правил обычной жизни станицы. Как уже не раз говорилось, мастеров казаки берегли. И продиктовано это было жизненной необходимостью. Выслушав кузнеца, старшины велели толпе разойтись и, собравшись в кружок, принялись что-то негромко обсуждать.

– Матвей, подь сюды, – послышалось из круга, и Григорий, подобравшись, чуть подтолкнул парня в спину.

– Чего? – угрюмо поинтересовался парень, подойдя.

– Хочешь настоящей рубке научиться? – неожиданно спросил один из стариков.

– Верхом, как в лаве? – тут же подобрался Матвей.

– Верно, ей.

– Хочу. Очень.

– Добре. Завтра к Елизару на подворье поутру приходи. Он тебя учить станет. И рубке, и джигитовке. Лучше него этому делу никто не обучит.

– Даже отец? – не удержавшись, поинтересовался парень.

– Гриша в рубке неплох, но до настоящего мастера не дотягивает, – раздалось в ответ.

– Добре. Буду, – вздохнув, решительно кивнул Матвей.

Проводив старшин до тына, он вернулся в кузню и, увидев задумчивого отца, насторожился.

– Случилось чего, бать?

– Чего тебе старшины сказали?

– Обещали, что дядька Елизар меня рубке и джигитовке учить станет.

– Шутишь? – растерянно ахнул кузнец.

– Вот те крест. Истинная правда, бать, – ответил Матвей, широко перекрестившись.

– От то добре, – радостно усмехнулся мастер. – Он в этом деле лучший. Так что бросай баловство своё и учись. Учись, сын, так, как ничему прежде не учился. От науки той твоя жизнь зависеть может, сынок.

– Буду учиться, бать. А то, что я прежде делал, не баловство вовсе. Я потому и смог Мишку на кулачках побить, что прежде на мешке руки набил.

– Это выходит, тебя пластуны такому научили? – удивился кузнец.

– И они тоже, – напустил Матвей туману.

– Добре. Делай, как сам решишь, – неожиданно махнул кузнец рукой. – Но в кузне мне всё одно помощь твоя нужна будет. Теперь нам с тобой булат часто ковать придётся.

– А может, чтобы прежде как следует руку набить, станем кинжалы ковать? – подумав, предложил Матвей. – С ними и проще, и металлу меньше надо. Да и продать их легче будет. Не так дорого, как шашка, встанет.

– Подумаю, – кивнул мастер, задумчиво оглядывая свои запасы железа и стали. – На ярмарку ехать надо. Крицы закупать, – протянул он после недолгого молчания.

Подумав, Матвей вспомнил, что крицами прежде называли слитки всяких металлов. И что железо в этих местах почти не добывали. Все металлы в предгорьях Кавказа обычно были привозными.

Подумав и прикинув кое-что к носу, парень решил предложить альтернативный вариант.

– Бать, а может, тебе в Юзовку съездить?

– Это где ж такое? – озадачился мастер.

– А это за Таганрог город ехать надо. Там и уголь добывают, и железо всякое. Хоть не близко, а всё одно в покупке дешевле станет, нежели на ярмарке у купцов брать.

– Долгий путь. Одному не осилить, – подумав, мотнул кузнец чубом.

– Так сговори кого из соседей, – быстро предложил Матвей. – Всё одно им у тебя всякое из железа заказывать, вот пусть и помогут. Взять три подводы, да железа с углём привезти. Нам надолго хватит.

– Думать надо, – вздохнул кузнец, понимая, что это неплохой вариант.

– Подумай. Но на заводе всегда дешевле, нежели у купцов. Ты это и сам знаешь. Одно дело – от мастера брать, и совсем другое – через третьи руки.

– Так-то оно так, да только дорога уж больно дальняя получится, – снова вздохнул мастер.

– Думаю, за месяц управишься. А я пока заместо тебя в кузне побуду. Может, ещё чего интересного придумаю, – намекнул Матвей. – Заодно узнаешь, нельзя ли там стволов оружейных купить.

– Это ещё зачем? – удивился Григорий.

– А мы тогда любое оружие чинить сможем. Сам знаешь, у казаков через один ствол нарезы изношены. А тут новенькие стволы. Знай, меняй. Всё дешевле, чем новую винтовку покупать.

– Хитёр, – одобрительно усмехнулся кузнец.

– К тому же из тех стволов и другое оружие огненного боя сделать можно будет. Самовзводное, – не унимался парень.

– Это как так? – тут же сделал кузнец стойку.

– Есть у меня придумки кое-какие, но для них пружины добрые нужны. Не толстые и не особо длинные, но крепкие, – снова напустил Матей туману.

– Пружины, – удивлённо протянул мастер. – Пружины – дело недешёвое. На них особая сталь идёт.

– Знаю. Потому и говорю, что нам не только сталь, но и сплавы всякие нужны. Мы с тобой, батя, много чего тогда сами делать сможем, – не отставал парень.

– Ты это, Матвей, не спеши, – помолчав, неожиданно ответил мастер. – Всему свой срок должен быть.

– Так я и не спешу, – пожал парень плечами.

Кивнув, мастер отошёл к верстаку и принялся задумчиво перекладывать куски железа и инструмент с места на место. Предложение Матвея его явно зацепило, но подобный поход организовать было не так просто. Да и денег на это требовалось немало. Сообразив, что в станице чаще всего практикуется меновая торговля, Матвей едва не застонал в голос. Станичникам было проще оплатить работу какими-то продуктами или иным товаром, чем платить деньгами. Хотя собранное зерно они продавали на ярмарках за наличные.

Понятно, что в любой казачьей семье имелась своя кубышка на чёрный день, но тратили её очень осторожно. Запутавшись в собственных раскладах, Матвей неожиданно для себя понял, что так и не сумел толком вжиться в местное общество. Сначала долгая болезнь, потом усиленные тренировки для приведения себя в порядок, а после все силы были брошены на изготовление булатной стали. В общем, забот и без того хватало.

Отвесив себе мысленного пинка, парень принялся перебирать железный лом, предназначенный для переплавки. Григорий умел не только ковать различные вещи, но и иногда переплавлял металл. Плавкой чугуна он тоже владел, но делать это приходилось не часто. Чего мастер не умел делать совсем, так это не владел мастерством точного литья. Просто необходимости не было. Такие умения обычно нужны были мастерам колокольщикам.

Провозились они до самой темноты, но в кузне теперь царил образцовый порядок. Весь инструмент был разложен по местам, а весь металлический лом был собран в несколько старых корзин. Вычистив под конец горн, Григорий устало вздохнул и, хлопнув сына по плечу, решительно заявил:

– Хватит, сын. Вечерять пошли. Да и отдохнуть надо. Тебе с утра новая забота будет. У Елизара учиться – дело непростое. Уж поверь.

– Учёба всегда дело непростое, – усмехнулся Матвей в ответ.

Утром, едва рассвело, он вошёл на подворье старого казака и, присев у крыльца на лавочку, принялся ждать. Ломиться в дом, пока хозяева ещё сами не вышли, было бы невежливо. Тем более в такую рань. Но не успел парень перевести дух, как дверь распахнулась и на крыльцо вышел сухой, жилистый казак среднего роста, с лихо закрученными усами и аккуратно подстриженной бородкой.

– Ага, пришёл, значит, – едва увидев парня, усмехнулся казак. – Добре. Гляжу, ничего с собой брать не стал.

– Так не знал толком, что для ученья потребно, потому и не стал ничего с собой нести. Всё одно тебе, дядька, прежде на меня как следует глянуть надо.

– А чего на тебя глядеть? – тихо рассмеялся казак. – Нешто я не знаю, кто ты таков и чем промышляешь? А ну, дай руку, – скомандовал он, протягивая ладонь словно для рукопожатия.

Уже понимая, что дальше будет, Матвей спокойно вложил свою ладонь в его руку и слегка сжал пальцы. Работа молотобойцем в кузнице развила предплечья парня так, что казак удивлённо вскинул брови, почувствовав его хватку.

– Добре. А сильнее можешь?

– Могу, да только боюсь, как бы руку тебе, дядька, не повредить.

– Смелый. Жми, не таись. Поглядим, чем ты там в кузне занимаешься, – снова усмехнулся казак, сжимая пальцы.

В ответ Матвей приложился от всей души, и Елизар растерянно охнул, когда его пальцы захрустели в хватке парня.

– Полегче, ирод! И вправду искалечишь, – прошипел он, выдёргивая руку.

– Прости, дядька, только я ведь не шутил, – пожал Матвей плечами.

– Бог простит, – отмахнулся казак. – Добре. Руки у тебя крепкие, значит, и шашку не выпустишь. А теперь, казачок, надобно тебе научиться её в руке держать правильно.

* * *

– Ногами, ногами играй! – покрикивал старый казак, попутно раскручивая длинный кнут.

Матвей и прежде слыхал, что в старые времена были мастера кнутобои, способные одним ударом переломить лавку, но впервые увидел подобное собственными глазами. Как оказалось, кнут в деле обучения у казака был чем-то вроде указки. Он запросто мог им показать точку, в которую парень должен был нанести удар или перехватить на замахе руку с шашкой. Да и вообще, в руках Елизара это была универсальная штука.

Не удержавшись, Матвей попросил разрешения попробовать кнут самому и первым же движением едва не смахнул себе ухо. Выяснилось, что орудовать этой штукой совсем не так просто, как кажется внешне. Приходится учитывать кучу всяких параметров. От расстояния до цели, и до общего объёма окружающего пространства. Ну и движения самого кнута, естественно. Елизар, вдоволь посмеявшись над его попыткой, быстро объяснил, что подобным искусством овладеть не проще, чем той же рубкой в лаве. Потирая краснеющее ухо, Матвей кивнул и, вздохнув, вернул кнут хозяину.

А дальше началось то, что здесь называют обучением. К счастью для самого Матвея, уроки, полученные им от отца, пришлись очень даже в тему. Даже те упражнения с ломами. Вручив парню шашку из своих запасов, казак показал пару движений и принялся натаскивать на них Матвея, заставляя его повторять всё раз за разом. Отлично понимая, что подобные действия должны быть доведены до автоматизма, парень с головой ушёл в тренировку. Уже через час Елизар остановил его и, одобрительно кивнув, проворчал:

– Сразу видать, Гриша тебя не только молотом махать учил. Завтра приходи со своей шашкой и с конём. Посмотрим, как ты в седле.

Вот тут Матвей изрядно струхнул. Ведь в прежней жизни верхом ему доводилось ездить не часто. Да, основы он помнил, благо дед в своё время держал коня и к седлу внука приучил рано. Но одно дело – ехать по кругу рысью, и совсем другое – галопом, с шашкой в руке.

– Боюсь, дядька Елизар, в седле мне тяжко придётся, – подумав, осторожно высказался парень.

– Чего бы? – удивился казак.

– Так после того удара я ж забыл всё. Имя своё и то с грехом пополам вспомнил, – тут же подпустил парень сиротской слезы.

– Ага, от оно, значит, как, – озадачился казак. – Ну, делать неча. Слово дадено. Да ты не журись. Бог не выдаст, свинья не съест. Приезжай верхом, а там видно будет. Надо станет, научу и в седле сидеть, и джигитовать, как положено.

– Благодарствую, дядька Елизар, – вежливо склонил голову Матвей. – Буду.

– Конечно, будешь. Сам сказал, что учиться хочешь. За язык никто не тянул, – рассмеялся тот.

Усмехнувшись в ответ, Матвей ещё раз поклонился и, попрощавшись, поспешил домой. Умывшись у бочки, он устало перевёл дух и, пройдя в дом, быстро сменил одежду. Для тренировки Настасья выдала ему старую одежду отца. Для работы была другая, но и её уже пора было менять. Маловата стала. Войдя в кузню, парень поздоровался с отцом и, подхватив кувалду, встал к наковальне. Григорий как раз правил крепко погнутый лемех от плуга, так что помощь ему была не лишней.

Закончив работу, кузнец аккуратно повесил готовый заказ на гвоздик и, напившись, негромко спросил:

– Как у Елизара прошло?

– Да вроде добре. Велел завтра с шашкой и конём быть, – коротко ответил парень.

– С конём то добре, – одобрительно кивнул кузнец. – Выходит, основа у тебя крепкая. Видать, не всё забыл, чему учился.

– Скорее, тело помнит. А вот в башке – как в старой бочке. Только тени да пыль какая-то, – на всякий случай пожаловался Матвей.

– Да уж, беда, – вздохнул Григорий. – Тут вот ещё что, сын. Я три года тому назад сговорил тебя на дочке Андрея-урядника женить, как в возраст войдёте. Да только отказались они. Точнее, дочка его знать тебя не желает. Говорит, не хочет с палёным жить, – грустно улыбнулся мастер, глядя на сына с нескрываемой жалостью.

– Да и хрен с ней, – помолчав, решительно отрубил Матвей. – Коли дура, так и ну её. Обойдусь.

– Так ты, выходит, и её забыл? – моментально сообразил казак.

– А что? Разве промеж нас было чего? – насторожился парень.

– Так сам мне гуторил, что люба она тебе, – развёл кузнец руками. – Что с ней жить хочешь.

– Может, оно и было, да только сам знаешь, батя. Смерть, она крепко ума прибавляет. Особливо ежели рядышком пройдётся. Вот, похоже, и мне прибавила, – принялся выкручиваться Матвей.

– Это верно, – задумчиво кивнул мастер. – Добре. Тогда я Андрею так и скажу, что ты, мол, зла не держишь и от сговора отказаться готов.

– А ему-то что за печаль? – не понял Матвей.

– Не дури, – укоризненно фыркнул Григорий. – Слово казацкое дадено было, а потому это обида роду нашему получается.

– Да бог с ним. Какие тут теперь обиды. Кто ж знал, что оно вот так всё будет, – развёл Матвей руками. – К тому же, может, оно так и лучше. Помнишь, как в Писании сказано? В горе и радости, богатстве и бедности. А тут, едва беда случилась, и всё. Сразу на попятный пошла.

– Так вы ж не венчаны, – растерялся кузнец.

– И что? Всё одно, сговор-то был, – не уступил Матвей. – Вот и выходит, что не люб я ей был. Так, баловство одно. Перед подружками покрасоваться. Вот я, какая краля, с самой юности сговорена.

– Добре рассудил, казачок, – раздался голос, и в кузню вошёл Макар Лукич.

Не спеша огладив бороду и расправив усы, он окинул парня внимательным, заинтересованным взглядом и, повернувшись к кузнецу, добавил: – Верно он всё сказал, Гриша. Сговор был, значит, и должна себя девка вести так, чтобы ни у одной шавки язык не повернулся на неё хулу возвести. Потому как то роду новому казачьему урон чести будет. Ну да ладно. То теперь Андрея забота. Виру-то требовать станешь? – вдруг повернулся он к Матвею.

– За что виру? – не понял тот.

– А как иначе? – вскинул казак кустистые брови. – Андрей из-за свиристелки этой сговор порушил, от слова своего отступиться вынужден был. Ему и платить.

– А какая тут вира может быть? – насторожился Матвей.

– А какую назначишь, такая и будет, – лукаво усмехнулся казак.

– Бать, ты что насчёт поездки в Юзовку надумал? – повернулся парень к кузнецу.

– Вон ты чего удумал, – понимающе кивнул мастер. – Хочешь, чтобы он со мной в караван встал.

– Что за караван? – тут же подобрался один из старшин станицы.

Подобные вещи ему, как одному из главных заправил в поселении, нужно было знать в первую голову.

– Да вот, думаем, как бы железа да стали побольше да подешевле купить, – вздохнул Григорий. – На ярмарке по той же цене у купцов вдвое меньше возьму. Да перевоз больно долог. Это ж ажно за Таганрог, через калмыцкие степи идти надо. А там всякое может быть.

– За железом, стало быть, – задумался казак.

– И угля там для плавки купить тоже можно, – осторожно добавил Матвей.

– Уголь – то добре, – всё так же задумчиво кивнул Лукич. – А железо всякое нам и вправду потребно. Вот что, казаки. Завтра круг соберу, да сам им всё обскажу. Подумаем, как дело это сладить. Ты, Гриша, не спеши отказываться. Матвейка твой верное дело замыслил. Сам говорил давеча, что для булата у тебя стали нужной нет почти. А оружие такое казакам очень даже потребно. Сам знаешь, у нас что ни год, то набег ногайский, а то и вовсе замятня какая в горах.

– Потому и ломаю голову, как это дело получше сладить, – понимающе кивнул кузнец. – Но ведь это мне почитай на месяц из дому уйти. А ежели у станичников дело какое по моей части будет?

– Так у тебя на этот случай, вон, сын останется, – кивнул на Матвея старшина, едва заметно усмехаясь. – Уж инструмент какой поправить, это он и сам управится. Да и оружием, похоже, не оплошает.

– Покоен будь, батя. Всё как надо сделаю, – решительно кивнул Матвей, почувствовав поддержку своей идее.

– Иль ты, Гриша, опаску имеешь, что учил его плохо? – поддел кузнеца казак.

– Учён-то он добре, да только с памятью у него после того случая беда, – нехотя признался мастер.

– Нешто. Управится. А коль чего не так сделает, так после сам исправишь, – тут же нашёлся казак. – И не спорь, Гриша. Вот коль завтра круг решит, что ехать тебе надо, то и поедешь. А с остальным сами управимся. Я присмотрю, – неожиданно пообещал Лукич.

– Добре, дядька, – махнув рукой, сдался кузнец. – Как круг скажет, так тому и быть.

– От и слава богу, – усмехнулся старшина. – А ты, Матвейка, не журись. Коль не сложилось с Андрея дочкой, так с другой сложится. И помни, казачок, с лица воду не пить.

– А я с этим делом теперь и не спешу, Макар Лукич, – усмехнулся парень в ответ. – И без того забот хватает. Вон, с одним только булатом теперь дел будет столько, что забегаешься. А по весне ещё и в полевые лагеря ехать. А там и до экзаменации недалече будет. В реестр писаться надобно. Я ведь хоть и мастеровой, а всё одно казак.

– Ну, может, оно и верно, – подумав, кивнул Лукич. – Гриш, я чего пришёл-то. Мне б коня перековать.

– Так приводи, сделаю, – развёл мастер руками. – Подковы у меня готовые имеются, так что быстро управимся.

– Добре. Завтра, опосля заутрени буду, – кивнул казак и, попрощавшись, вышел.

– От ведь удумал ты мне докуку, – вздохнул кузнец, растрепав пальцами чуб. – Цельный месяц почитай в пути.

– Зато после долго с железом всяким будем. Глядишь, к ярмарке с пяток кинжалов булатных откуём и деньгой разживёмся, – нашёлся Матвей.

– От ведь вьюн, – рассмеялся Григорий. – Добре, посмотрим, что круг казачий скажет.

– Сами тебя из станицы в дорогу выпихнут, – не сумел промолчать парень.

– Чего бы? – не понял мастер.

– Так дядька Макар тебе уж сказал всё. Оружие булатное казакам всегда потребно. В бою-то оно понадёжнее иного будет. Сам про то лучше меня знаешь.

– Тебя вроде молоньей стукнуло, а гуторить ты стал так, словно университет городской закончил, – проворчал кузнец, удивлённо рассматривая собственного сына.

– Привыкай, бать. За мной теперь много всякого странного будет, – вздохнул Матвей, разводя руками.

– Это с чего? Неужто опосля болячки той?

– Угу. Сам видел. Я про булат сам не знаю, откуда узнал. И теперь сны всякие вижу. Да только неприятные те сны. Страшные, – еле слышно признался парень, пытаясь хоть как-то оправдать свои знания и несуразности.

– Сны, значит, – так же тихо протянул Григорий. – А про что хоть сны-то?

– Война будет, бать. На востоке. Далеко. У самого океана. С Японией какой-то воевать станем.

– Когда? – моментально подобрался казак.

– Года через полтора-два, точнее не скажу, – снова вздохнул Матвей.

– И как?

– Плохо, бать. Проиграет Россия. Всякие иные державы всё делать станут, чтобы мы победить не смогли. Да ещё и генералы наши толком командовать не смогут.

– Хреново, – помолчав, неожиданно высказался казак.

Это был первый раз, когда кузнец позволил себе бранное слово. Впрочем, Матвей его прекрасно понимал. Кивнув, он тяжело вздохнул в который уже раз и, махнув рукой, добавил: