Цитаты из книги «Жизнь Иисуса»

Когда Пилат узнал о приговоре, он выразил свое неудовольствие, что его впутали в это дело. Затем он заперся с Иисусом в претории. Там между ними произошел разговор, подробности которого до нас не дошли, так как не было при том ни одного свидетеля, могущего передать содержание разговора. Но общий его характер, кажется, довольно удачно угадал четвертый евангелист. По крайней мере, его рассказ вполне согласуется с данными истории об обоих собеседниках. Прокуратор Понтий, прозванный Пилатом за пожалованный ему или его предкам в виде отличия дротик (pilum), до тех пор не имел никаких сношений с нарождавшейся сектой.

Нужно было, чтобы Пилат подтвердил приговор синедриона, который считался со времени римской оккупации недостаточным без согласия императорского легата

Синедрион не имел права приводить в исполнение смертные приговоры. Но при той путанице, которая царила тогда среди властей Иудеи, Иисус уже мог считаться осужденным.

Решение было постановлено, искали только предлога. Иисус знал это и не предпринимал ничего для своей защиты.

процедуре, установленной Талмудом. Два свидетеля подтвердили роковые слова, действительно произнесенные Иисусом: «Я разрушу храм Божий и в три дня воздвигну его вновь». По иудейскому обычаю, хула против храма являлась хулой против самого Бога. Иисус хранил молчание и отказался дать объяснение по поводу этих слов. Если верить преданию, первосвященник заклинал его признаться, он ли Мессия, сын Божий. Иисус будто бы признался в этом и даже объявил перед собранием близкое пришествие его небесного царствия. Но сила духа Христа, готового умереть, была так велика, что он едва ли снизошел до низкого показания. Более вероятно, что он и здесь, как у Анны, хранил молчание. Так он вообще вел себя в свои последние минуты.

Хлеб и вино в связи с самой смертью стали образом Нового Завета, который Иисус запечатлел своими страданиями, напоминанием о жертве Иисуса

одна из основных идей первых христиан состояла в том, что смерть Иисуса являлась жертвой, заменявшей все жертвы старого Закона. Поэтому Тайная Вечеря, относительно которой раз и навсегда установили, что она происходила накануне «Страстей», была признана жертвой, по преимуществу, основным актом нового единения, знамением крови, пролитой за спасение всех людей.

С этого момента каждое мгновение полно такого величия, которое равняется целым столетиям в истории человечества.

Самого мелкого неудовольствия было достаточно, чтобы превратить сектанта в изменника.

Быть может, в его поступке было больше опрометчивости, чем предательства.