Цитаты из книги «Жизнь Иисуса»

Если бы Иисус вместо основания царства небесного отправился в Рим, занялся бы заговорами против Тиверия или стал бы горевать о Германике, – что было бы с миром?

объявив политику неважной, он раскрыл миру ту истину, что родина – это еще не все, что человек стоит впереди и выше гражданина.

Словами своими: «Воздайте кесарево кесарю, а богови – божие» – он создал нечто далекое от политики, убежище для души среди господства грубой силы. Конечно, тако

Действительно, он основал Царствие Божие, я хочу сказать, царство духа, – и если Иисус, взирая с лона своего Отца, видит те плоды, которые принесло его дело в истории человечества, он может по справедливости сказать: «Вот то, чего я хотел». То, что основал Иисус, что осталось от него навеки, – если исключить те несовершенства, которые примешиваются ко всякому делу, осуществляемому

Коренной переворот, охвативший самую природу – вот основная мысль Иисуса.

первой мыслью Иисуса, мыслью настолько глубокой, что у нее, вероятно, не было определенного источника, и коренилась она в самом существе его натуры, было то, что он – Сын Божий, доверенный своего Отца, исполнитель Его желаний. Ответ Иисуса на подобный вопрос отнюдь не мог быть сомнительным. Убеждение в том, что он даст царствие Богу, всецело овладело его душой. Он смотрел на себя, как на всемирного реформатора. Небо, земля, природа, все вместе, безумие, болезнь, являются для него лишь орудиями. Увлеченный своей героической волей, он считает себя всемогущим.

человечеством. Теперь добро и зло перемешаны между собой, как пшеница и плевелы в поле; господин дает им расти вместе, но настанет час насильственного раздела. Царствие Божие будет подобно огромному улову невода, который тащит и хорошую, и дурную рыбу; но хорошую опускают в кувшины, а остальную выбрасывают. Зародыш этой великой революции будет сначала не заметен. Он будет подобен горчичному зерну, которое меньше всех семян, но, брошенное в землю, оно превращается в дерево, под листья которого слетаются для отдыха птицы. Или этот зародыш уподобится закваске, которая, будучи положена в тесто, приводит его в брожение. Целый ряд подобных притч, часто весьма темных, должен был выражать всю внезапность этого нежданного события, кажущаяся несправедливость, которая его будет сопровождать, его неизбежный и окончательный характер. Кто же водворит это Царствие Божие? Вспомним, что

ему моральный смысл, общественное значение, которое даже сам автор книги о Данииле в своем апокалипсическом энтузиазме не мог предвидеть. В мире, каков он есть, царствует зло. Сатана – «князь мира сего», и всё ему повинуется. Цари убивают пророков. Священники и ученые сами не делают того, что приказывают другим. Праведники преследуются; единственный удел добрых – слезы. «Мир», таким образом, является враждебным Богу с его святыми; но Бог пробудится и отомстит за своих святых. День близится, ибо безнравственность достигла высшей своей точки. Наступает очередь царства добра. Пришествие этого царства добра будет великой и внезапной революцией. Будет казаться, что настал конец мира; так как его современное состояние дурно, то, чтоб представить себе будущее, достаточно представить себе нечто ему противоположное. И первые будут последними. Новый порядок будет управлять

дало возможность созреть его идеям о «Царствии небесном». С этого времени лозунгом его становится «благая весть» о близости царствия Божия. Иисус уже не является теперь услаждающим сердца моралистом, стремящимся заключить в нескольких живых и кратких афоризмах возвышенное учение; это великий революционер, пытающийся обновить мир до самого его основания и восстановить на земле постигаемый им идеал. «Ждать Царствия Божия» – становится синонимом приверженности к Иисусу. Это слово о «царствии небесном», как мы уже сказали, было издавна в употреблении у евреев. Но Иисус придал

Быть может, если бы Креститель, от авторитета которого ему трудно было освободиться, остался на свободе, Иисус не мог бы сбросить иго обрядности и внешних религиозных церемоний, и тогда, без сомнения, он стал бы неизвестным иудейским сектантом, ибо свет не оставил бы одних обрядов для других. Только как религия, совершенно свободная от внешних форм культа, христианство увлекало самые возвышенные умы. Но с заключением в тюрьму Крестителя школа его быстро уменьшилась, и Иисус почувствовал себя предоставленным собственным силам.