Читать бесплатно книгу «Вор-любитель. Избранные рассказы о Раффлсе» Эрнеста Хорнунга полностью онлайн — MyBook
image

Первый шаг

В эту ночь он рассказал мне историю первого своего преступления. Раньше он лишь упоминал о нем как о неведомом инциденте известного крикетного состязания в Австралии, и мне так и не удалось выжать от Раффлса хотя бы слово по этому поводу, несмотря на то, что в таких попытках с моей стороны не было недостатка. Он только тряс головой и задумчиво глядел на дым от сигареты, в глазах же у него светился странный взгляд, полуциничный, полупечальный, как будто дни честной, порядочной жизни, утраченные навеки, имели все-таки для него свою прелесть. Раффлс замышлял что-то необычайно новое, грандиозное, хотел добиться наконец славы с неостывающим энтузиазмом артиста. Нельзя было даже представить себе трепет или угрызения совести среди его откровенно-эгоистического увлечения пороком, и все-таки словно облачко заглушенных укоров совести как будто набегало на него при воспоминании о первом злодействе, так что я уже отказался от мысли услышать его историю еще задолго до той ночи, когда мы вернулись из Мильчестера. Хотя крикет уже витал в воздухе, однако крикетный мешок и чемодан Раффлса, в котором он хранил его, покоились на каминной решетке с еще видневшимися на коже обрывками восточного ярлыка. Мой взгляд задержался на этом ярлыке довольно долгое время, и я полагаю, что Раффлс следил за движением моих глаз, потому что вдруг он спросил меня, неужели я все еще жажду услышать его сумбурную историю.

– В этом нет надобности, – отвечал я, – ты не пожелаешь распутать мне этот сумбур, я должен сам вообразить его себе.

– Как же ты это сделаешь?

– О, я начинаю уже постигать твою методу!

– Ты думаешь, я явился на свет с открытыми глазами, такой, как сейчас?

– Я не могу представить себе, чтоб ты действовал когда-нибудь иначе.

– Мой любезнейший Банни, это была самая непредумышленная вещь, какую я когда-либо совершал в моей жизни.

Кресло Раффлса откатилось назад к библиотеке, когда он вскочил вдруг с внезапным приливом энергии, глаза его сверкали настоящим негодованием.

– Нет, я не могу этому поверить, – с силой произнес и я, – я не могу поздравить тебя с таким жалким началом.

– Ну так, стало быть, ты совсем глуп…

И вдруг он остановился, пристально поглядел на меня и стоял так мгновение, улыбаясь помимо собственной воли.

– Или, верней, ты искуснее, чем я думал, Банни. Клянусь, это было ловко подстроено, и, мне кажется, я попался, как нельзя лучше! Твоя взяла, как говорится. Но, в сущности, я и сам вспоминал об этом происшествии, суматоха прошедшей ночи напомнила мне о нем до некоторой степени. Итак, я расскажу тебе, в чем было дело. Теперь наступил подходящий момент, и я воспользуюсь им, нарушу единственное хорошее правило моей жизни… Только надо еще немного выпить.

Виски забулькало, сифон зашипел, лед глухо бухнулся в стакан, и вот, сидя в своей пижаме, с неизменной сигаретой в зубах, Раффлс рассказал мне историю, которую я уже не чаял услышать. Окна были растворены настежь, сперва в них врывались всевозможные уличные звуки со стороны Пикадилли, но еще задолго до окончания его истории последние колеса продребезжали, последнего горлодера утихомирили, и лишь мы одни нарушали безмолвие летней ночи.

– Нет, брат, в самом деле, у тебя еще все идет гладко, ты довольствуешься лишь подачками на чаек, так сказать, а мои первые шаги были куда замысловатее: я сразу очутился в преисподней и, право, с удовольствием отклонил бы от себя это приглашение. Однажды мы направились в Мельбурн-Кёп на скачки. Я наметил известного фаворита, который оказался как раз не в фаворе, и это не единственный способ облапошить дурака в Мельбурне. Я не был таким старым невозмутимым актером, как теперь, Банни, мое раздумье над финансовыми проблемами было в то же время и моей проблемой, но другие не знали, до какой степени мне приходилось плохо, и я поклялся, что они и не узнают. Я позондировал местных ростовщиков-жидов, но они не ловились на удочку. Тогда мне взбрела в голову мысль о некоем мифологическом родственнике, троюродном брате отца, о котором никто ничего и не знал, кроме того, что он жил в одной из английских колоний. Если он богат, то превосходно: я стану его обрабатывать, если же нет, то не стоит тревожиться. Я попробовал навести справки, и счастье мне улыбнулось, то есть я думал, что улыбнулось в тот самый момент, как мне оставалось уже немного дней жизни в Австралии. Я порезал себе руку как раз перед большим рождественским крикетным состязанием и не в состоянии был бы подать шар, если бы даже он прямо летел на меня.

Доктор, осматривавший меня, случайно спросил, не был ли я в родстве с Раффлсом из Национального банка, и от одной лишь возможности этого у меня занялся дух. Родственник, оказавшийся крупным представителем одного из банков, который может обогатить меня при одном только произнесении моего имени, что могло быть лучше этого? Я вообразил себе, что этот Раффлс и есть именно тот человек, который мне нужен, но с крайним прискорбием узнал через минуту, что он вовсе не был крупным представителем, доктор даже не встречался с ним, а всего лишь читал о нем по поводу мелкого происшествия в одной загородной конторе, которой и заведовал мой однофамилец. Вооруженный разбойник был довольно смело изгнан оттуда Раффлсом, всадившим в него пулю. Такого рода происшествие было настолько обыкновенно, что я только тогда впервые услыхал о нем. Загородная контора! Мой финансист превращался все-таки в славного товарища, готового подарить мне банковский билет, хотя он и считал деньги своей душой. Во всяком случае, директор остается директором, и я заявил, что желаю осведомиться, не окажется ли он родственником, которого я давно разыскиваю, а потому не будет ли доктор так добр сообщить мне название этой филиальной конторы.

«Я сделаю больше, – отвечал доктор, – я скажу вам название той конторы, в которую он был переведен с повышением, потому что я, кажется, слыхал, что они его уже назначили».

На следующий день доктор сообщил мне название городка Йе, милях в пятидесяти к северу от Мельбурна, но с неопределенностью, характеризовавшей все его сообщения: он не в состоянии был сказать, найду ли я там моего родственника или нет.

«Он одинокий человек и его инициалы У. Ф., – сказал доктор, довольно осведомленный о не особо важных подробностях. – Он оставил свой пост несколько дней тому назад, но, кажется, не обязан являться на нынешний пост раньше нового года. Нет сомнения, впрочем, что он отправится раньше, чтоб осмотреться и укрепиться, как следует. Вы можете его там найти или же не найти, на вашем месте я бы написал».

«Это отнимет два дня, – возразил я, – и даже больше, если его там нет».

Я намеревался напасть на этого провинциального директора прямо врасплох и чувствовал, что если я захвачу его еще в продолжение рождественских праздников, то небольшой кутеж мог бы значительно подвинуть дело.

«В таком случае, – сказал доктор, – я бы достал себе спокойную лошадку и поехал, вам не следует шевелить этой рукой».

«Нельзя ли мне поехать по железной дороге?»

«И можно, и нельзя. Вам все-таки придется потом ехать верхом, а вы, я думаю, лихой кавалерист».

«Да».

«В таком случае, я бы, разумеется, ехал верхом всю дорогу. Туда прелестный путь через Уитльси и по горам Пленти-Ренжес. Это вам даст некоторое понятие о буше, мистер Раффлс, и вы увидите истоки вод, питающих всю здешнюю столицу, вы увидите, откуда стекает к ней каждая капля: это чистое волшебство! Хотел бы я иметь время, чтобы поехать с вами».

«Но где мне достать лошадь?»

Доктор подумал с минуту.

«У меня есть моя собственная кобыла, вся заплывшая салом от недостатка работы, – сказал он. – Было бы настоящим благодеянием для меня посадить кого-нибудь к ней на спину на промежуток в сто миль или вроде этого. Вдобавок, я был бы спокоен, что у вас не будет искушения шевелить больной рукой».

«Вы слишком добры», – протестовал я.

«А вы – Раффлс!» – отвечал он мне.

Если есть на свете более милый комплимент или более любезная настойчивость, хотя бы среди колониального гостеприимства, то я лишь могу сказать, Банни, что я такой не слышал.

Раффлс глотнул свое виски, бросил окурок папиросы и закурил новую прежде чем продолжать.

– Ну я и решил написать несколько строк этому У. Ф. своей собственной рукой, которая, как ты видишь, не была особенно тяжело ранена: просто лишь третий палец был сломан и находился в лубках. На следующее утро доктор усадил меня на свою коровообразную скотину, как будто нарочно созданную для больных. Половина крикетистов вышла глядеть на мой отъезд, другая половина была слегка сердита на меня за то, что я не остался на их состязание, как будто я мог помочь им выигрывать одним своим присутствием.

Они не много знали о той игре, за которую я брался, а еще меньше знал я сам о том, что приключится со мной.

Это была довольно интересная поездка, в особенности после местечка, называющегося Уитльси, – настоящий глухой городишко на отлогих уступах гор, где, мне помнится, я ел убийственную баранину и пил чай при термометре, показывавшем трехзначную цифру в тени. Первые тридцать миль или вроде того шла хорошая, точно кованая дорога, по ней можно было объехать верхом хоть полсвета, но после Уитльси начались настоящие горные тропинки, которых я зачастую не мог даже разглядеть и предоставлял выбор кобыле. Она опускалась в глубокие рытвины, переплывала озера, и все время местность была ярко окрашена: гуттаперчевые деревья, фазаны и попугаи всех цветов радуги. В одном месте целый гуттаперчевый лес был облуплен и деревья стояли, как будто вымазанные белой краской, без листочка и без единого живого существа на целые мили. Но первое встреченное мною живое существо могло бы, пожалуй, вызвать у тебя мурашки по телу. Это была лошадь без всадника, мчавшаяся во весь опор через лесную чащу со свернувшимся на бок седлом и мотающимися стременами. Не долго думая, я ринулся ей наперерез на своей кляче, и задержал как раз вовремя, чтобы позволить человеку, галопировавшему сзади, привести все в порядок.

«Благодарю вас, сударь», – буркнул этот огромный детина, в красной клетчатой рубахе, напоминавший собой патриарха, но с дьявольским выражением в лице.

«Что-нибудь случилось?» – спросил я, задирая свою голову кверху.

«Да», – отвечал он, хмурясь и как бы преграждая дальнейшие расспросы.

«И нечто кровавое, – продолжал я, – если это кровь тут на седле?»

Ну, Банни, я, если хочешь, и сам злодей, но не думаю, чтобы когда-нибудь я поглядел на ближнего так, как этот детина поглядел на меня. Однако я сам смерил его взглядом с ног до головы и заставил признаться, что на перевернутом седле была действительно кровь. Тут он стал совсем шелковый и рассказал мне, каким образом все случилось. Один из его товарищей запутался в ветках деревьев и расцарапал себе нос, вот и все, но он все-таки оставался на лошади до тех пор, пока не свалился от сильной потери крови. Этот товарищ был тут неподалеку, за кустами.

Я уже говорил тебе, Банни, я не был таким опытным артистом, как теперь, ни в каком отношении, и мы расстались довольно добрыми друзьями. Незнакомец спросил меня, куда я держу путь, и когда я ответил, он проговорил, что я выгадаю семь миль и попаду в Йе на целый час раньше, если сойду в сторону от дороги и поеду напрямик к горной вершине, что виднелась через деревья, а затем двинусь вдоль канавы, которую я увижу с горы. Не улыбайся, Банни, я ведь сразу сказал тебе, что был младенцем в те дни. Разумеется, короткая дорога оказалась длиннющим крюком, и уже к поздним сумеркам я со своей убогой клячей увидал единственную улицу в Йе.

Я высматривал, где тут банкиркая контора, как вдруг кокой-то господин в белой паре сбежал вниз с веранды.

«Мистер Раффлс?» – осведомился он.

«Мистер Раффлс?» – отвечал я, смеясь и пожимая ему руку.

«Вы таки запоздали».

«Да. Меня сбили с дороги».

«Только-то и всего? Ну я вздыхаю с облегчением, – проговорил он. – Знаете ли, что тут рассказывают: в окрестностях появились свежеиспеченные разбойники, между Уитльси и Йе. Это такая же шайка, как была у Келли, толковали, что они отправили уже вас к праотцам, а между тем, они наскочили, как говорится, дока на доку?»

«Это случилось скорее сейчас».

Мой отпор покоробил его и как будто слегка удивил, однако, в моем замечании было гораздо более смысла, чем в его неловком комплименте по моему адресу.

«Боюсь, что вы найдете тут все довольно неуютным, – проговорил он, наконец, стаскивая с лошади мои чемоданы и передавая поводья слуге. – Счастье еще, что вы холостяк, как и я».

Я не мог хорошенько уловить смысл и этого последнего замечания, потому что, будь я женат, я едва ли привез бы к нему свою жену, так сразу, без церемоний. Я пробормотал какую-то банальную фразу, он же добавил, что все, вероятно, устроится, когда я поживу здесь подольше, как будто я намеревался коротать с ним целые недели.

«Однако, – подумал я, – у этих колониальных жителей настоящая мания гостеприимства». Тем не менее, все еще удивляясь, я отправился вслед за ним в жилое помещение банка.

«Обед будет готов через четверть часа, – сказал он, когда мы вошли. – Я думаю, вы с удовольствием сначала примете душ: все необходимое для этого есть в комнате в конце коридора. Позвоните, если будете в чем-то нуждаться, ваш багаж, между прочим, еще не доставлен, но есть письмо, принесенное нынче утром».

«Не ко мне же?»

«Нет, к вам. Разве вы не ждали его?»

«Разумеется, не ждал».

«Ну, а оно пришло».

И вот, когда он провел меня в мою в комнату, я прочел на конверте адрес, написанный мной самим к У. Ф. Раффлсу!

Банни, я знаю, тебе случалось испивать горькую чашу до дна, ты знаешь, каково это. Все, что я могу тебе сказать, это, что при виде такого письма я до того упал духом, как никогда еще, я думаю, дружище, не случалось тебе падать. Я не в состоянии был ничего проговорить, а стоял лишь с собственным своим письмом в руках, пока мой собеседник не счел более приличным оставить меня одного.

У. Ф. Раффлс! Мы принимали друг друга за У. Ф. Раффлса, потому что новый директор еще не приехал! Не удивительно, что у нас в разговоре происходили постоянные qui pro quo[2], и чудо, что мы не обнаружили своего обоюдного заблуждения. Как бы он надо мной посмеялся! Но мне, мне было далеко не до смеха, ей Богу, вовсе не до того! Я рассмотрел в мгновение ока все произошедшее, без трепета, но с чувством тяжелого гнета, когда подумал о своем собственном положении. Я очутился на дне глубокой пропасти, так как рассчитывал на этого У. Ф. Раффлса. Теперь я вспомнил о субъекте с бородою патриарха, о лошади, мчавшейся без всадника с окровавленным седлом, об умышленно ложном указании дороги, сбившем меня совсем в сторону, затем о директоре и о слухах насчет появившихся там разбойниках. Но, в сущности, я не стану утверждать, чтобы я почувствовал какую-нибудь личную жалость к человеку, которого я никогда не видел. Подобная жалость – это лишь общепринятая вежливость, да и вдобавок все мое сострадание было тогда обращено только на самого себя.

Бесплатно

4.24 
(25 оценок)

Читать книгу: «Вор-любитель. Избранные рассказы о Раффлсе»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно