Глава 5

Охота на оборотня

Хотя обрывок туники беглеца так и остался в лапе Ольвии, он был ей больше не нужен. Графиню теперь вел запах перца, едкий, даже злой, ядовитый. Из-за этого, госпожа Арэнт останавливалась и часто чихала, так что брызги летели из мокрого носа. Слезы накатывались на глаза, очередной раз доказывая: перец для оборотня – это зло ничуть не меньшее, чем серебро в наконечниках стрел. Из-за этого южной и проклятой пряности Ольвия упустила негодяя, который мог донести магистру Дерхлексу об их приготовлениях и разрушить все планы на грядущий вечер. Да, графиня хоть и потеряла из вида человека в серой, разорванной тунике, могла бы идти по запаху, что и делала. Но по запаху не пойдешь так быстро. Если бы не перец, не жжение в глазах и пасти, Ольвия бы давно настигла беглеца. Какими бы быстрыми ни были его ноги, никто из обычных людей не сравнится в скорости с оборотнем.

Ольвия старалась не обращать внимания на прохожих, кричавших и разбегавшихся в стороны при ее приближении. В какой-то миг она вспомнила себя в детстве, когда возвращалась с отцом в Вестейм как раз в средину Двоелуния. В тот вечер на мосту через ручей, что тек от литейной, она увидела огромное, лохматое существо, похожее отчасти на свирепого пса, отчасти на медведя. Увидев его еще издалека, Ольвия закричала и бросилась бежать. Ее, напуганную до полусмерти, дрожащую от слез и страха, отец подхватил на руки и поспешил к карете, которую они так не вовремя покинули. Потом госпоже Арэнт, бывшей тогда пятилетним ребенком, много ночей снились светящиеся во тьме янтарные глаза и оскалившаяся пасть с клыками, похожими на загнутые аютанские кинжалы. Это видения и переживания преследовали ее почти целый год.

На пересечении улиц Ольвии пришлось остановиться из-за каравана торговцев – вечной проблемы узких улиц Вестейма. Лошаки, тянущие повозки, дико заржали и помчались, но первая повозка налетела на угол дома. Там перевернулась и разбилась в щепки. На ее останки налетела вторая. По земле покатились яблоки, кукуруза и красные луврийские дыни. Под ногами испуганной толпы дыни и яблоки тут же превратились в оранжевое месиво.

– Оборотень! Оборотень! – истерически кричала старуха, забившись в угол и своим криком внося еще больше сумятицы.

– Давай сюда лук! Стреляй в нее, Нарсел! Стреляй! – вопил кто-то из окна трехэтажного дома.

Госпожа Арэнт уже успела убедиться, что стрелы – это очень больно. Длинным прыжком перемахнув через повозку, лежавшую на боку, она побежала дальше. На пути ее замерла дородная дама с маленьким мальчишкой. Она побледнела, остолбенела от страха до полной неподвижности, загораживая узкий проход возле скорняжной лавки.

– В сторону! И не бойся! – прорычала графиня Арэнт, набегая на нее.

Полная женщина тоненько заголосила, но в сторону не отошла. Ольвии пришлось остановиться и отодвинуть ее лапой. Сделала это осторожно, чтобы не поцарапать когтями. Подмигнула мальчишке, который вдруг заулыбался, и помчалась дальше.

Серая, порванная от плеча туника мелькнула далеко впереди. Теперь уже госпожа оборотень могла бежать, не ориентируясь на запах. И она пустилась со всех ног, не обращая внимания на испуганных людей, лишь иногда рыча:

– В сторону! Отойдите в сторону!

Нагнала она беглеца лишь на набережной Весты сразу за Аютанскими банями. Парень, хоть и бежал быстро, проявляя чудеса выносливости, но скоро понял, что от оборотня ему не уйти. В эти минуты он ни раз проклял эту затею. Ругал себя, что ввязался в такое дело, ведь знал же, что все это связано с очень опасным магом. Вот только на деле оказалось, что не только с магом. С чудотворцем справился обычный перец, что, кстати, уже не первый раз. А вот дальше…

Когда скрежет когтей оборотня, царапавших брусчатку, послышался совсем близко, беглец решился: перемахнул ограждение и бросился в реку.

Нескольких секунд Ольвии не хватило, чтобы его схватить. Она остановилась ровно на том месте, где он бросился в воды Весты. Глядя вслед пловцу, помедлила, потом все-таки решилась и тоже бросилась в воду, помня, как нелегко ей пришлось прошлый раз, когда переплывала она речонку гораздо более узкую и не такую глубокую как Веста.

– Видите ее?! Вон она! Вон! – кричал кто-то с набережной.

Ольвия повернула голову. Увидела на берегу пятерых стражей в блестящих на солнце кирасах.

– Стреляй в нее, Хенс! Можно вполне попасть! Недалеко же! – скомандовал один из копьеносцев.

– А вдруг это сама графиня Арэнт?! – усмехнулся другой. – Хочешь неприятностей?

– Стреляй говорю! Госпожа Арэнт не будет бегать тебе так среди дня!

***

Когда я вернулся в таверну, то едва не столкнулся со своим учеником у входной двери.

– Салгор! Это кто ж тебе позволил такие прогулки?! – отчасти в шутку возмутился я.

– Он меня, не послушал, господин Ирринд! – еще издали огласил Гурвис, поспешивший следом за Салгором. – Я хотел принести ему обед, а он…

– Извиняюсь, мастер, но я же не калека. Нормально себя чувствую. И очень захотелось выглянуть на улицу. Тяжело мне в постели. И на душе тяжело, – отозвался Салгор, поправляя великоватую для его плеч сорочку. Он вздохнул долго и тяжело, наверное вспоминая Талонэль и их последнюю ночь.

– Хорошо, Салгор, если так хочется, то постой немного здесь. Затем ступай в обеденный зал и как следует накорми свое тело. Считай это мое важное поручение. Сейчас важно дать телу больше пищи, чтобы в него скорее возвращались силы, – согласился я и повернулся к Гурвису, глаза которого так и ждали, когда я проясню, куда делась его госпожа. – Ольвия была вынуждена отлучиться, мы встретимся с ней чуть позже, – сказал я. – А тебе, Гурвис, будет другое не мене важное поручение. Знаешь, где дом ордена «Щиты Лорриса»?

Слуга графини кивнул, и я, отозвав его в сторону, чтобы нас не могли слышать люди в нижнем зале, рассказал все, что требовалось передать барону Лоррису и его людям.

Поднявшись в свою комнату, я обнаружил Флэйрин еще спящей. Пришлось ее будить.

– Вставай, дорогая! – я забрался на кровать и погладил ее белую руку.

Издав звук, похожий на кошачье «мяу», вампирша потянулась, слегка выгнулась и неожиданно вцепилась в меня своими острыми ноготками.

– Райс! – прошептала она, прижимая меня к своей груди. – Хочу тебя, мой мальчик!

Следом я почувствовал ее поцелуй в шею, переходящий в долгий и сладкий укус. По позвоночнику, по всему телу пошли мурашки. Много, глубоко, очень чувствительно. Это особое, ни с чем несравнимое ощущение, когда тебя кусает вампирша, если она это делает умело и с любовью. Мой воин тут же налился неудержимой силой. Я не стал мучить ни ее, ни себя – овладел Флэй тут же несмотря на то, что дверь в комнату была приоткрыта, и жалобные стоны моей любовницы, наверное, долетели до первого этажа.

– Ты мой, Райс! Я чувствую, я знаю, что ты мой! – сказала Флэйрин, не выпуская меня из объятий и сжимая член своей пещеркой, до сих пор пульсирующей от дикого оргазма.

– Я твой! – я поцеловал ее в губы и добавил: – Только не забывай, что есть еще госпожа Арэнт и я ее люблю. Пожалуйста, не делай ей больно. Я знаю, что ты, Флэй, сильная и великодушная. И верю, что ты сможешь сделать так, чтобы никому из нас троих не было плохо.

– Все зависит от тебя, мастер Райс, – вампирша обмякла, расслабляясь, отпуская меня. – Главное, чтобы ты не обижал меня. Помни о том, что сказала старуха-Карлен!

– Да. Я помню. И ты мне слишком дорога, так что Карлен могла бы это не говорить. Флэй, нам нужно поторопиться. Кое-что в изначальном плане поменялось, – я кратко пересказал ей, все что произошло в доме «Щитов Лорриса» и потом, о неожиданном приключении по пути к «Вечерней Звезде».

– Тогда не будем терять время. Я быстро обмоюсь и идем, – вампирша вскочила и поспешила в водную комнату.

Я успел дать наставления Салгору, попросил его не покидать таверну и заняться техниками углубления внимания и самоисцелением. Это было и полезно для него, и позволяло парня отвлечь от мыслей о Талонэль. Я видел, что он страдает и опасался, что он может наделать каких-нибудь глупостей, пока меня нет рядом. Так же я поручил ему дождаться Гурвиса и не выпускать его из таверны до нашего возвращения, а риск, что слуга Ольвии пойдет искать свою госпожу был немалым. Мне бы очень не хотелось бы, чтобы в самый неподходящий момент, когда мы уже проберемся во двор имения Арэнт, появился Гурвис, гонимый переживаниями за графиню.

Минут через двадцать мы с Флэйрин вышли из таверны и поспешили к Железному мосту. Солнце висело невысоко над горизонтом, не доставляя моей вампирше особых неприятностей. Единственное, что ее раздражало, это блеск Весты – золотистый и яркий в лучах светила, коснувшегося башни Герм. Флэйрин щурилась, прикрывая глаза ладонью, потом и вовсе надела на голову аютанский платок. Я спешил: не терпелось узнать, догнала ли соглядатая Ольвия и все ли с ней в порядке. Все-таки пробежаться оборотнем средь бела дня по людным улицам Вестейма – это серьезный риск. Велика вероятность нарваться на очень большие неприятности, начиная от стражей, кончая всякими отчаянными личностями, у которых в голове чрезмерный героизм или еще более чрезмерная глупость. Оборотней здесь по понятным причинам очень боялись. И настолько же сильно ненавидели. А то, что в теле оборотня сама госпожа Арэнт – ведь этого нельзя сразу распознать. Знать могут только те, кто хорошо знает ее и видел в момент превращения.

Я поправил вещевой мешок с платьями графини и, поторапливая Флэйрин, потянул ее за руку к мосту.

***

– Такой, как ты убил мою сестру! – свирепея, процедил тот, что был в вышитой безрукавке.

– Давай, Кресто, аркан! – крикнул седовласый молодому. – Давай! Пока он человек, отволочем его стражникам!

– Я не убивал твою сестру. В шкуре оборотня я вообще не убивал никого из людей! – прорычал Яркус. Если бы у него сейчас было побольше сил, он бы поспорил с ними даже голыми руками, не взирая, что у одного на ремне висел меч. Но сил было так мало, что Борода даже не слишком уверенно держался на ногах.

– Вот как?! Так ты еще и убийца, когда с человеческой мордой?! – вскрикнул тот, что безрукавке, пуская коня так, чтобы отрезать Яркусу путь к лесу.

– Дайте время – я оденусь! – Борода огляделся, снова пытаясь найти взглядом слетевших с него вещмешок. Однако в густой траве его так быстро быль не найти. Если бы эти недобрые люди, он бы нашел по запаху и по собственному следу, немного вернувшись назад.

– Ты и так хорош! Оденется он! – ухмыльнулся седовласый. – Откуда у тебя одежда, волчье?! Зверь ты насквозь!

От брошенной петли Борода не увернулся. Даже не старался, понимая, что ему все равно не выкрутиться. Не имея сил, он не сможет убежать. Оставалось лишь надеяться, что боги помогут и в его тело вернется первородная сила, позволившая ему до последних минут бежать так долго. Не стесняясь воззвать к богам, перед этими нехорошими людьми, Яркус воскликнул:

– Эббел Могучий! Дай мне сил! Прошу тебя, великого небесного воина! О, Наирлесс! Во имя справедливости, помоги мне! Помоги, всем сердцем прошу! – при этом он сплел пальцы знаком Эрнтоол. Сделал это почти так, как учил его этому мастер Лиэдрис из Лойлена, сожалея лишь, что наброшенная петля не позволяет поднять руки выше.

– Он сумасшедший! – рассмеялся парень, державший аркан, делавший свободной рукой вторую петлю. – Мне страшно, не перекинется ли эта эльфийская дурь на меня!

– Ты, что эльф?! – улыбка наползла на лицо седовласого.

– Стражи в городе разберутся, кто он, – хмуро сказал тот, что в вышитой безрукавке и тронул коня в сторону повозки, дожидавшейся на обочине.

– Эй, тише! Я не могу идти! – подал голос Борода, когда его потянули за лошадью. – Тише прошу!

Яркус понимал, чем медленнее он будет идти, тем больше времени будет у него на восстановление сил. Вот только очень не хотелось появляться на дороге раздетым. В таком бесстыжем виде его мало кто видел, а сейчас был риск, что им успеют полюбоваться все верховые, едущие к Торгату.

– Не можешь идти? Пять минут назад ты очень неплохо бежал, а теперь не можешь идти?! – возмутился всадник с седыми волосами. – Сейчас я тебе помогу переставлять лапы побыстрее! – он выхватил из-за пояса кнут.

Плеть засвистела в воздухе, и Яркус вздрогнул от боли, обжегшей спину от плеча. От этой боли в нем начала просыпаться злость. Если не считать детства, то никто и никогда не смел бить его кнутом. Кулаками били, стрелами и мечами пускали кровь, иногда много крови, но кнутом, точно южного раба – не было такого и быть не могло! Злость при этом пришла необычная – особая, звериная. Такая злость, когда нет почти мыслей, и на душе лишь глухая темнота, при этом руки сжимаются в кулаки, и поскрипывают зубы. То ли от этой злости, то ли эльфийские боги услышали его молитву, в дрожащие конечности начала прибывать сила. Пришла она быстро, сначала разлившись по телу трепетным теплом, потом трескучим жаром, от которого вздулись немалые мышцы брата Ионэль.

– Эй! Не смей так! Я не твой раб! – Яркус остановился. Резко. Так что державший его на аркане парень, едва удержался в седле. – Отпусти по-доброму! И поезжайте отсюда, иначе я вас убью!

Его слова или, скорее, тон, которым Борода из произнес, произвели впечатление. Рука парня, державшая аркан, неуверенно дрогнула. Седовласый тут же опустил кнут, поглядывая хмуро, с опаской и явно ожидая подвоха. Тот, что в вышитой безрукавке, резко повернул коня и схватился за меч.

– Ты сдурел?! Убью тебя прямо здесь, чтоб не тянуть в город! И буду прав перед богами! Потому, что ты зверь – для тебя только один суд! – заорал он.

Яркус не ответил. Что было сил он напряг плечи, старясь порвать аркан. Не получилось, хотя веревка вжалась в его крепкое тело, и петля поддалась, путы стали свободны. Перехватив удобнее правой рукой веревку, он резко ее дернул. Хотя парень, державший аркан и ожидал подобного, но в седле он не удержался – свалился наземь. Лошадь всхрапнула и отскочила в сторону.

В два прыжка Яркус подскочил к упавшему всаднику. Тот, что в вышитой безрукавке пустил коня прямо на Яркуса, старясь рубануть его клинком, однако коротким мечом на скаку не так легко попасть в пешего, тем более если тот опытен в подобных стычках. Яркус успел уклониться. Если бы он чуть раньше успел избавиться от веревок, то мог бы стянуть своего главного противника с седла.

Седовласый тем временем, замер без действия и его вялый рот лишь шептали какую-то молитву, кнут безвольно повис в руке.

Пока мечник разворачивал коня, Яркус подсуетился, схватил слетевшего с лошади всадника. Крепко схватил, ставя перед собой и сжав его горло.

– Эй! Я же предлагал миром разойтись! – бросил Борода тому, что в безрукавке. – Бросай меч! Бросай, глупый человек! Иначе задушу твоего друга, потом доберусь до тебя! Вижу, ты вообще с не умеешь управляться клинком!

– Пощади Кресто! Пощади! – испуганно воскликнул седовласый, тряся челюстью. – Говорил тебе, Нарлон! Не надо его трогать! Зачем это было нужно?!

– Нарлон, пожалуйста! – прохрипел парень, через сдавленное Яркусои горло. Он хотел сказать что-то еще, но слова его превратились в жалобный хрип.

– Эй, зверье, пусти его! Пусти! На этом так и быть разойдемся! – Нарлон весь напрягся, побагровел лицом, придерживая коня.

– Сначала меч! Бросай меч! И я, клянусь перед Судьей Небесной, оставлю его живым! – прорычал Яркус.

– Шетово волчье! – лицо того, что был в безрукавке, исказилось от злости и бессилия. Краснота быстро сходила с него. Рука, державшая меч, приподнялась, и пальцы разжались. Клинок почти беззвучно упал в траву.

Не отпуская своего пленника, но уже не сдавливая его горло, Яркус подошел ближе к лошади Кресто.

– Пусти моего сына! Ты обещал! – раздался позади Яркуса голос седого.

– Я всегда держу слово! – отозвался Борода, сделал еще несколько шагов и отпустил Кресто. – Лошадь я забираю!

– Мы так не договаривались! – Нарлон снова побагровел от возмущения. – Волчье отродье, не было такого уговора!

– Я забираю лошадь! – твердо повторил Яркус. – Она моя! За обиду, которую вы мне нанесли! Она послужит для доброго дела – может успею спасти свою сестру!

Нарлок, подавшись вперед, недобро смотрел на голого мужчину, понимая, что тот хоть и оборотень, но без сомнений воин. Большой воин, судя по многочисленным шрамам и могучим мышцам. Прав был старик, зря они тронули его. Еще издали было понятно, что с этим так легко не выйдет, как получилось с оборотнем у старой запруды в прошлое Двоелуние.