– Смею заверить, судьба твоего дяди меня порой волнует больше, чем ноющий зуб. Челюсть сводит от боли, а я все о нем пекусь, как поживает наш новоиспеченный политический деятель, какие успехи в его поприще?

– Сдается мне, вы каждый день в поисках меня проводите, встречаемся ежедневно, все события у вас на слуху, даже с кем я обедаю и сколько раз.

– Вот видишь Фрай, я о нем забочусь, будто о родном брате, а этот нахал еще и жалуется.

– Еще чего, братьев у меня предостаточно, только вот я с ними не в ладах, прикажешь и с тобой поссориться?

Фортрайд хихикнул, он достоверно знал, что без некоторых его рекомендаций, мистеру Уэнсли не светила бы такая стремительная карьера, о нем бы до сих пор не заговаривали серьезно, особенно в обществе политических мужей. На этом он не раз концентрировал внимание друга, но ради того, чтобы потешить свое самолюбие. Да и к тому же, это был повод, чтобы почаще встречаться. Пастор молчал, посмеиваясь над этой парочкой, им явно не хватало общества друг друга в прошлом, теперь они компенсируют упущенные возможности.

– Мистер Уэнсли, – заговорил Эндрю. – Мы рады, что вы поправились. Отец грозился устроить бал в вашу честь, смею утверждать, этого охотно ожидает вся округа.

– Ну, мисс Уорвик так точно, – ловко подметил Джордж, улыбаясь в унисон с Марией. Что скрывать, столь неунывающая девица, как Кэтрин, смогла окончательно вскружить голову младшему сыну Батлера. Теперь братья спокойно отправлялись в гости к своим будущим невестам, встречались на площади и разгуливали улочками Дарквудса, уже вчетвером. Им даже не требовалась Фрейлин, в качестве провожатой, да и дама была всегда занята уходом за больным, ей вовсе было не до прогулок.

– Нет уж! – воспротивился священник. – Чего, чего, а празднеств в свою честь я пока не хочу, надоело постоянно быть в центре внимания, я ведь так могу переутомиться и снова слечь.

Родные сразу обеспокоились речами пастора, виконту пришлось отложить все свои намерения на неопределенный строк. Да и главная зачинщица этой идеи – Кэтрин Уорвик – сегодня не присутствовала, поскольку их семейство пригласили на крестины, но в любой другой день, она бы сидела в обществе, как полноправная гостья. Леди Камалия нашла в угодливой мисс Уорвик приятную собеседницу и дополнение к своему кружку вышивальщиц, которыми теперь заведовала каждый вторник в главной ратуше. Это женское сообщество занялось благотворительностью. Особенно дамы собирали средства на приобретение учебников и канцелярии для новой благотворительной школы, для сирот, которую виконт решил построить по желанию пресвитера Уэнсли и его дяди. Сэра Фортрайда девица тоже покорила, поскольку могла без стеснения спорить с ним относительно улучшения поместья, что раззадоривало энергичного виконта. Как-то ненавязчиво она покорила это семейство, чему, безусловно, радовалась ее матушка, предвидя для дочери отличную партию. Но Мария тоже была на особом счету, никто не мог вычеркнуть достоинств этой маленькой девушки, которая не приезжала так часто, только из-за постоянного ухаживания за братом в помощь Фрейлин. Все благосклонно посматривали на будущую виконтессу, но пока она была любимой невесточкой (как любила поговаривать леди Камалия), тем ангелочком, что творил добро и стеснялся.

И самое главное, все заговорили о скорой официальной помолвке влюбленной парочки, а может даже нескольких, все дожидались выздоровления пастора, ведь он должен был венчать предстоящих молодоженов.

Фрай улыбнулся, взглянув на счастливое выражение лица своей вертушки Марии, сестра будто подросла, стала настоящей леди, или он до сего времени не слишком то и уделял ей внимание, всегда обеспокоенный своими проблемами. Теперь он покоен за округу и действительно, пора уже заняться благоустройством судьбы любимой родственницы, раз препятствий больше нет.

Пастор подозвал виконта на приватный разговор, пришлось брать на себя обязанность старшего родственника, за неимением отца, да и от последнего не ждали вообще ничего, даже приданного, что в общем-то, поначалу, расстроило и брата и сестру, но сэр Фортрайд лишь посмеялся над этими опасениями, пусть мистер Джон Уэнсли оставит те крохи себе, об обеспеченности молодой четы побеспокоится родовитый вельможа. Фрейлин довольно взяла руку подруги и пожала ее, свадьба всегда являлась главным праздником, а в жизни каждой девушки она оставляла неизгладимое впечатление, но самое главное – Мария ведь соединит свою судьбу с Джорджем, теперь они будут вместе и в горе, и в радости. Двое голубком были преисполнены всяческих надежд, все так отлично складывалось, даже здоровье брата не вызывало опасений, ну кроме его предыдущих слов, которые, к слову, направлены, чтобы поумерить пыл энергичного виконта, которому не терпелось устраивать приемы по любому поводу. Хотя вельможа все же мечтал пригласить лондонское общество в свой особняк, и познакомить местных жителей с изысканностью столицы.

ГЛАВА 3. Предсвадебная суета и ожидание благословения.

И хотя первоначально мисс Уэнсли планировала сочетаться браком в один день с братом, впоследствии ей пришлось сменить решение – Фрай сказал, что обвенчает их, а уж потом и о своей свадьбе подумает. Причиной тому было обустройство пастората, к чему томить ожиданиями влюбленную парочку, если Фрейлин сама предложила подождать с венчанием, хотя от официальной помолвки не отказалась (как сказала вездесущая мисс Уорвик – Ну наконец-то эти двое прекратят водить округу за нос).

Это решение устроило многих, официально помолвка состоялась у Джорджа с Марией, хотя тут же Эндрю завел подобный разговор с отцом, что не прочь назвать Кэтрин своей невестой. Между мужчинами семейства Батлеров состоялся очень важный разговор. Во-первых – виконт поставил условием младшему сыну все же окончить университет, предполагалось, что Эндрю прослушает курс юридического права и впоследствии сможет занимать должности от адвоката до судьи. Во-вторых – стал вопрос о наследстве, поскольку Джордж наследовал имение Беррингтон-холла. Правда,  сэру Фортрайду от родителей досталось небольшое имение в Суссексе, которое до того времени приносило небольшой доход, но именитый вельможа мог отписать его младшему сыну. В общей сложности, если вплотную заняться делами Хэмперта, то тогда доход сына составит две тысячи в год, с учетом доходов вельможи от лесопилок, которые теперь окупались. Когда все денежные вопросы были решены, растроганный сэр Фортрайд и леди Камалия объявили о помолвке сразу двух своих сыновей. Хотя тут же встал вопрос о проживании молодоженов после свадьбы. Мария не помышляла уезжать из Дарквудса насовсем, так что ее вполне устроил Хиллидж-форд, а вот Кэтрин была в восторге поселиться на время в Лондонском особняке, пока виконт не приведет дела в Хэмперте в порядок, да и небольшое переустройство старого дома вполне уместно. Пока что, имение сдавалось в аренду, но сэр Фортрайд обещался уладить все дела. Незамужние подруги мисс Уорвик с нескрываемой завистью посмотрели на удачливую подругу, у которой из приданого было десять фунтов годовых. Но она состоялась, как протеже виконтессы и могла позволить себе полностью обновить гардероб.

После таких заявлений, новостей и занятий в округе прибавилось, потому что впереди были две столь роскошные свадьбы, молва о которых будоражила дарквудцев. Виконт добровольно взялся организовывать свадебное торжество, даже церковь принарядили в честь такого события. Леди Камалия принялась к подготовке невест к торжеству, наняв портних из столицы. А Фрай Уэнсли потихоньку возвращался к обыденной жизни. В воскресенье он провел службу, потом посетил нескольких прихожан: исповедал умирающего старца, назначил крестины младенцу. Он ходил в своем неброском, сером костюме, в шляпе с тростью. По обычаю того края, он всех приветствовал, разговаривал, интересовался. Никакой другой священник так бы не полюбился пастве, как пресвитер Уэнсли, с его способностью очаровывать публику.

Июль мягко уступил место августу, летнее солнце, прогнав тучи, засияло на чистом небосклоне. Роскошно стояли пшеничные поля, трава поднялась с человеческий рост, благоухали спелые груши, вокруг которых жужжали пчелы.  Рябина деловито окрасилась в ярко-оранжевый цвет, поспела голубика. Пастор был счастлив, заимев обычную жизнь, наполненную лишь житейскими заботами, он обрел долгожданный покой. Теперь его размышления сводились к тому, что было бы, если б незадачливый дух графа Мальборо смог поговорить со своей супругой, но Фрейлин никогда о том не заговаривала.

Тем временем, неуемный виконт воскресным вечером, после дневных забот, созвал срочный совет, потому как всякая подготовка без препятствий, вернее, некоторой не очень удобной ситуации, не обходилась. Дело в том, что Мария написала своему отцу, прося у того благословения, но ответа не последовало и девушка очень переживала и печалилась от того, что родной человек затаил обиду. Фрай и Эдвард скептически хмыкнули – отец из принципа решил отстраниться от сына и дочери. Мистер Уэнсли того и предполагал, что это вполне логичный ответ от черствосердечного человека. Но эту маленькую курьезную ситуацию следовало решить, Мария обратилась к своим родичам в надежде, что они помогут.

– Если я поеду его уговаривать, – заявил Эдвард, – скорее всего, он тебе вообще откажет в благословении. Этот зануда и скряга является еще и закоренелым подлецом.

– Мои доводы его тоже не тронут, – задумчиво молвил Фрай. Он настолько потерял ту родственную связь с батюшкой, что порой считал того чужим человеком, хотя четыре-пять месяцев назад без позволения отца и шагу боялся ступить.

– Ну, и кому поехать? – спросился виконт и взгляды, обращенные на него, ему не очень понравились. – Неужели вы предлагаете мне поехать и уговаривать будущего свата? И что я ему скажу, мы ведь даже не знакомы.

– Вот именно! – поднял указательный палец Эдвард. – Напустишь лоску и суровости, расскажешь, что у тебя денег куры не клюют, авось этот пень клюнет и раздобрится. Смелее, ты же чистокровный аристократ с длинной родословной.

Фортрайд деловито приосанился, важно почесал подбородок и проговорил:

– В принципе, идея неплохая. Если для него важны деньги, то он не откажет. Ладно. Милая барышня, пишите адрес, постараюсь польстить его своим аристократическим происхождением, ох уж эти отцы и дети. Вот я своих сыновей полюбовно из гнездышка выдворяю, правда теперь нам – старикам – с леди Камалией, придется доживать век в одиночестве…

– Милорд, вы уж не утрируйте, – хмыкнул Эдвард. – Можно подумать, вы сложите руки и будете в замке отсиживаться, сдается мне, теперь вы будете испытывать свою деятельную натуру на остальных родственниках, а уж от меня и вовсе не отстанете.

Фортрайд довольно улыбнулся, что-что, а сидеть сложа руки он никогда не любил, да и общество пастора и его дяди, и взятых вместе оных  ему нравилось, он мог окружить себя многочисленными друзьями и об одиночестве не думать вовсе. Леди Камалия, однако, заверила, что будет ожидать возвращения Марии и Джорджа из свадебного путешествия, а пока что дама займется обустройством новой школы, которую вот-вот предполагают открыть для детей бедняков и обучать за благотворительные деньги.

Виконту ничего иного не оставалось, как собираться в дорогу. Эдвард подумывал о встрече в Престоне, где он твердо решил баллотироваться в меры. Собственно, Дарквудс подпадал под его поле деятельности. Мария немного успокоилась, положившись на сэра Фортрайда, и продолжила подготовку к свадьбе. Двумя дружками выбрала Шарлотту Весли и Хану Стоксон, хотя семья ее жениха не очень-то в последнее время общалась с мировым судьей, им вполне могли не послать приглашение на свадьбу. Но кроткая и добрая мисс Уэнсли простила все проступки мистера Стоксона и хотела таким образом примирить две семьи. Кэтрин избрала двух сестер Весли – для полноты комплекта  и чтобы ее торжество видели все предполагаемые кандидатки. Платья невест из нежно-голубого и белого шелка и органзы, поражали своей вычурностью и стилем. Будущая свекровь не жалела средств на подвенечные наряды, ее невестки будут очень достойными молодыми леди. И хотя двух наследников виконта ожидали партии повыгодней, но те пожелали жениться по любви, поскольку порой столичные дебютантки поражали своей холодностью и отстраненностью, и не годились в подметки кроткой Марии и живой Кэтрин.

До свадьбы оставалась неделя, хлопот не уменьшалось, да и волнений прибавилось. Молодые люди не прогуливались уже несколько дней, у каждого было полно занятий. А за неимением отца, молодым отпрыскам в срочном порядке пришлось договариваться о свадебных кортежах, заказать гостиничные номера, для скорейшего отбытия в свадебное путешествие. Девушки сбивались с ног в примерочных, но даже такая суета доставляла истинное удовольствие женскому обществу. Но у Марии нелегко было на сердце не от того, что Шарлотта казалась в своем платье смуглой, а чрезвычайно светлые цвета делали Хану Стоксон некрасивой, ее угнетало молчание отца. Дай Бог, чтобы виконту удалось уговорить его, и чтобы он лично поздравил дочь, об ином девушка не мечтала. Фрай успокаивал сестру, старик не может очень долго упорствовать, должен таки согласиться, в этом его поддерживал Эдвард. Он даже обещался помириться с Джоном, если ему станет ума не лишать родное дитя счастья.

Оставался всего один день до свадьбы, виконт уже должен был вернуться с новостями, волнение начинало накаляться:

– Сколько можно медлить! – не выдержал Эдвард, когда они вечером коротали время в гостиничных апартаментах – комнате дяди, как всегда, занимаясь полезным чтением новостей. Мария занималась шитьем, отделывала головные уборы для девочек-сирот, новых воспитанниц приходской благотворительной школы, но было заметно, насколько она сама не своя, бедная девушка несколько дней ходила, будто тень. Фрейлин утешала ее, была бы она совой, слетала бы в Ковен-Лейс и насильно приволокла всех заинтересованных лиц к ответственности. Фрай так же нервничал, видимо, отец упрямствует и не хочет ехать, это очень жестоко по отношению к дочери.

Эдвард рычал от злости – Фортрайд тоже хорош, мог бы уже весточку передать, как там переговоры обстоят, еще ж было время вмешаться мистеру Уэнсли. Вечер прошел не в ладах, семейный кружок отправился спать в смятении, завтрашний день покажет, будет ли дочь выходить замуж в присутствии отца, или нет.

Мария не выдержала, она уткнулась в подушку и расплакалась, ее сердечко больно сжималось от сознания отцовского порицания, она ведь всегда старалась угодить родным, но почему теперь ей не позволено немного счастья?

Наутро, когда слуги только-только принялись разжигать камины, греть воду и готовить завтрак, к гостинице подъехало целых два экипажа. Первый принадлежал безусловно виконту Беррингтону – четверка лошадей, просторная карета, обитая выделанной кожей, пажи в ливреях, солидный кучер и вычурные занавески с кисточками и золотой вышивкой. Вторая намного проще и меньше габаритами, судя по состоянию сбруи и колес – наемная.

Веселый Фортрайд вышел из своего экипажа, ему навстречу выбежали слуги и владелец гостиницы, он кое-что передал тому господину, снова сел обратно и приказал ехать в его родовое имение. Постояльцы еще отдыхали, их не будили до самого завтрака. Когда они собрались, чтобы откушать, было заметно, как плохо провели эту ночь дамы, Эдвард тоже сидел с недовольным лицом, Фрай тяжко вздыхал, от волнения он снова стал бледным. Но в самый разгар завтрака, когда унылая четверка ковыряла овсянку, подошел хозяин гостиницы и подал письмо. Эдвард взял послание (как старший в их компании) и начал его читать. Он несколько минут молчал, изучая скупые строчки, потом хлопнул себя по лбу и закатал глаза:

– Вот гад бессовестный, – не выдержав, обронил он.

– Что случилось? Отец отказался? – начал уточнять Фрай.

– Нет, Фортрайд у нас любитель держать интригу до конца. Пишет, чтобы мы приехали сегодня к нему на обед, мол, есть важный разговор. Нет, вы только посмотрите, что за интриган, а еще другом назывался.

Мария очень разнервничалась, ее нервы вконец сдали, она успела прильнуть к плечу подруги и всегласно разрыдаться. На нее с опаской взглянули несколько постояльцев, родные принялись успокаивать девушку:

– Тише, тише, дитя, а то накличешь ненужные сплетни, – ласково молвил Эдвард.

Впрочем, Мария не относилась к слезливым барышням, к счастью для ее окружения, она успокоилась, когда с ней поговорили и здравый смысл поддался на убеждения. Фрай и Эдвард напирали на то, что свадьбу никто не отменял, можно венчать и без отца, правда это повлечет сплетни, но ее посаженными родственниками могут быть дядя и брат, а виконт уж устроит так, что кривотолки быстро иссякнут.

– Что скажете, господа? – спросилась Фрейлин, как только Мария перестала всхлипывать. – Хотя мы ничего не достигли, но все же, его светлость почему-то хочет нас видеть на званом обеде, может не так все плохо…

– Будет жаловаться на тяжкую долю переговорщика, как обычно. – недовольно ответил Эдвард. – Фортрайд тот еще жалобщик, он мог бы обстоятельно изложить свои соображения на бумаге, как все обстоит. Нет, надобно устроить из этого целый спектакль, загадочно поведав, как его за дверь выставили, порой он бывает несносен.

– Его светлость хотя бы постарался, – обреченно ответила Мария, – мы не имеем права его порицать, только за то, что мой отец не счел нужным присутствовать на свадьбе. Негоже пренебрегать приглашением, а еще это мой последний обед в качестве незамужней девицы, завтра я буду уже миссис Батлер и далеко от вас, жаль, что эти последние часы наполнены разочарованием, – она опустила голову, пытаясь снова не плакать.

– Ох, доберусь я однажды до Джона… – кровожадно молвил Эдвард, но осекся под пристальным взглядом Фрая и Марии.

Они были готовы к указанному часу, когда к постоялому двору подъехал экипаж его светлости, чтобы отвезти гостей в замок. Эдвард усадил дам, а потом пропустив вперед Фрая, сел сам. Они молчали дорогой, раздосадовано разглядывая рощи Дарквудского замка. Их приветствовал дворецкий, еще два лакея, прибывшие сюда по рекомендациям из столицы. Слуги приняли у гостей шляпы и трости, у дам легкие накидки и головные уборы. Виконт не встречал их лично, так же, как и его семейство. Прибывшие гости лишь пожали плечами, когда услужливый дворецкий подобострастно открыл перед ними дверь.

Прекрасная столовая времен Елизаветы, украшенная позолоченными арками, расписным потолком, вещающим о скорбном наказании грешников, стены из полированного белого мрамора. Видимо Фортрайда так впечатлило изображение источника, что он предпочел отказаться от современно обставленных комнат. Мужчины были различны к интерьерным изыскам, а Мария настолько поглощена собственными переживаниями, что ее ничего не впечатляло. Но в тот момент, когда они переступили порог столовой, все разом изменилось, потому как, собравшееся здесь общество радушно их приветствовало.