– Готово, – обратился Тир к маме, положив ей руку на плечо. – Определенно, свирепый зверь, Дори. Вся в мать.

Он вошел в дом, и Кэти посмотрела на мать, не зная, что за этим последует. Мама была женщиной непредсказуемой; она могла на удивление разумно относиться к ошибкам Кэти, и в то же время какая-нибудь ерунда могла вывести ее из себя. Мама улыбалась, но взгляд ее был настороженным.

– Ты никогда в жизни не хранила секретов, Кейтлин Райс, особенно таких важных, как этот.

– Я знаю. – Секунду Кэти боролась с собой, но в итоге все-таки выпалила: – Мам, Роу такой умный! Почему его тоже не взяли?

– Ааа, – Мама прислонилась к стене, и Кэти заметила, что она пытается подобрать слова. – Роу… непредсказуемый мальчик.

– Что это значит?

– Ничего. Идем в дом, пора накрывать на стол.

Кэти молча пошла за матерью, все еще размышляя над ее словами. У Роу были неприятные стороны, и она об этом знала; ему нравилось запутывать людей. Но ничего злонамеренного в этом не было, ничего, над чем бы они не могли посмеяться позже. Она хотела бы разозлиться из-за Роу, но, почему-то, ощущала лишь грусть. Только ей удалось разглядеть истинную ценность Роу, и отчасти ей это нравилось; словно они хранили этот секрет вдвоем. Но в данный момент она пожертвовала бы этим тщательно оберегаемым чувством обособленности, чтобы заставить остальной Город узнать Роу, разглядеть его таланты. И кстати, как она собирается скрывать от него все это? Тренировки будут занимать много времени. Как же она сможет помешать Роу все выяснить?

«Тир позаботится об этом».

Эта мысль возникла где-то глубоко внутри, в ее тревожно-взрослой части, и Кэти ясно понимала, что она правильная. Тир наверняка позаботится об этом. Здесь хранилась уже не одна тайна; Кэти чувствовала, как волны секретов расходятся от нее кругами, ширясь и колебля обманчиво-спокойную поверхность этого озера под названием Город. Она вспомнила об огромном сапфире, и содрогнулась. Она пообещала защищать Город, и верила в это обещание, но другая ее сторона, та, что устала заботиться о других, та, что хотела думать лишь о себе, протестовала.

«Я справлюсь и с тем, и с другим», – решительно подумала она, но это была отчаянная решимость, словно глубоко внутри она уже знала, что такая двойственность была неправильной, и что однажды ей все равно придется сделать выбор.

* * *

Келси пришла в сознание и поняла, что находится в кромешной тьме.

Тень ее тюремщика замаячила неподалеку, заставив ее напрячься, но секунду спустя она заметила, что его голова склонилась на грудь и покачивается в такт движениям повозки. Он спал. Небо над ними было глубокого фиолетового цвета; Келси поняла, что сейчас раннее утро, но следов рассвета еще не было заметно.

«Я видела».

Над повозкой разлился свет. Келси подняла голову и увидела фонарь, проплывающий прямо над ней. В тот же момент она осознала, что дерганная езда по ухабам и камням, к которой она успела привыкнуть, сменилась легким скольжением. Они снова ехали по ровной дороге. Ночной воздух был свеж, и Келси накинула полы своего плаща на плечи. Вот проплыл над головой очередной фонарь, свет которого породил мириады теней, разукрасивших дно повозки. Ей нужно было подняться, сесть и попытаться определить, где она находится, но вместо этого она, словно заледенев, лежала на дне повозки.

– Я видела, – выдохнула она, словно слова делали увиденное реальностью. – Я видела.

Под влиянием порыва она положила руку на грудь, но сапфиров там, естественно, не оказалось. Их не было уже давно, но все же стоило Келси закрыть глаза, все эти картины всплывали перед ее мысленным взором: Город, лес, Кадделл и где-то вдалеке Алмонт. Как это было возможно? Даже мир Лили никогда не был столь чист.

«Она не Лили».

Нет. Это была другая девочка, ребенок, росший в Тирлинге, задолго до того, как королевство получило это имя. Ее матерью была Дориан Райс, которая однажды свалилась на задний двор к Лили Мэйхью с пулей в животе. Этой девочкой была Кэти Райс. Годы после Перехода, этот пейзаж, четырнадцатилетний Джонатан Тир. Мысли об этом заставляла сердце Келси болеть, ведь она знала, что через пять или шесть лет Джонатана Тира убьют, а утопия Уильяма Тира погрязнет в хаосе.

«Так мало времени. Как же все могло так быстро развалиться?»

У этой загадки не было ответа, если только Келси не вернется в прошлое и не найдет его сама. Но она на собственном горьком опыте убедилась, что эти маленькие прогулки в прошлое могут ужасно дорого ей обойтись.

«Непохоже, чтобы у тебя прямо сейчас были другие занятия».

Келси устало улыбнулась этой мысли, своим прагматизмом напомнившей ей о Булаве. Она практически ничего не могла, находясь в этой повозке. Кавалерия еще вчера пересекла границу и спустилась с Аргосского перевала, оставив основную часть мортийской армии далеко позади. Келси не знала, осталась ли Красная Королева со своей армией или двинулась вперед под покровом ночи. Она уставилась в небо, только начинающее менять цвет с темно-фиолетового на синий, и на секунду на нее нахлынула такая тоска по своей земле, что, казалось, слезы вот-вот хлынут ручьем. Она оставила Тирлинг в руках Булавы, и это ее утешало. Но она не могла избавиться от мысли, что ее королевство оказалось в ужасной опасности.

Над ее головой проплыл очередной фонарь, покачивающийся на утреннем ветерке. Даже эта мелочь, многое говорившая о порядках мортийцев, уязвляла Келси. Фонари зажигают ночью и гасят по утрам, а иначе это просто перевод масла. Кто приходит сюда, на пустую дорогу, чтобы следить за всеми этими фонарями? Келси снова с тоской вспомнила о своих потерянных сапфирах, ведь в этих фонарях заключался очередной ценный урок: страх подстегивает исполнительность.

«Не потеряны».

Эти слова заставили Келси вздрогнуть от удивления, ведь голос, произнесший их в ее голове, безусловно принадлежал Лили. Правда, сапфиры не были безвозвратно утеряны, но они хранились у Красной Королевы; с таким же успехом они могли бы быть и на луне. Они не подчинялись Красной Королеве, но Келси они не подчинились тоже.

«Почему она не может их использовать? – Голос Лили раздавался словно издалека, похороненный в ее воспоминаниях, и все же Келси различила в нем нетерпение. – Думай, Келси. Почему она не может их использовать?»

Келси думала, но ответ не приходил. Роу Финн упоминал что-то о крови Тиров; она так старалась вспомнить, что именно, что у нее разболелась голова. В Красной Королеве тоже текла кровь Тиров, говорил Финн, но у Келси она была сильнее. Она отдала сапфиры, так почему она по-прежнему может видеть прошлое? Она внезапно вспомнила сон, увиденный неделю назад: Переход, корабли и темное небо с ярким провалом на горизонте. Уильям Тир открыл дверь сквозь время, и Келси, проделывала то же самое, проколупав щель и заглядывая в прошлое. Может ли быть, что щель осталась открытой, даже после того, как сапфиры были потеряны? Если тот Переход, что ей приснился, был настоящим, это идеально совпадает с ее последним видением: Мэдди Фримен, сестра Лили, повзрослевшая, но живая и здравствующая.

Чем скорее Келси выберется из повозки, тем лучше. Во время фуг она себя не контролировала; об этом говорили и Булава, и Пен. Она перевернулась на спину, чувствуя, как щепки впиваются в ее плащ. Если бы только она могла дотянуться до них, до Уильяма и Джонатана Тиров, предупредить их о том, какие бури ждут их в будущем, изменить историю вместо того, чтобы наблюдать за ее развитием… Над ее головой промелькнул череп.

Келси вскочила, прижав ладонь ко рту, чтобы подавить вскрик, и увидела, что на самом деле череп был насажен на пику, торчащую между двух фонарей. На челюсти все еще виднелись ошметки плоти. Глазницы были покрыты коркой крови, давно уже засохшей и почерневшей. Она потеряла череп из виду, когда свет фонаря растаял позади них, но затем появился следующий фонарь, а вскоре и следующий череп. Этот был очень стар; ветер и время сгладили челюстные и носовые кости.

Ну, по крайней мере, теперь на один неотвеченный вопрос стало меньше. Она была на Пиковом холме.

Келси, как могла тихо встала в повозке, придерживая цепи, чтобы их звон не разбудил ее тюремщика. Теперь рассвет становился все заметнее, горизонт на востоке окрасился розовым, но землю повсюду укрывала тьма. Всюду, кроме их дороги, огражденной фонарями и пиками. Они взбирались на покатый склон, но вдалеке Келси могла видеть, как дорога резко сворачивает к гигантскому ограждению: стене, высокой и хорошо укрепленной, словно чудовищных размеров вал чернеющей на фоне предрассветного неба. Над стеной виднелись силуэты различных зданий, а над ними возвышалось впечатляющее сооружение, усеянное шипами и проемами, в которых Келси узнала бойницы.

«Демин», – поняла она, чувствуя, как страх узлом скручивает внутренности. Когда-то он звался Эванстоуном и был столицей Новой Европы, городом на плато, который переселенцы возвели кирпичик за кирпичиком. Теперь же он стал местом из самых жутких кошмаров.

Келси села на пол повозки, не сводя глаз с зашевелившегося неподалеку тюремщика, и завернулась в плащ. Она пыталась призвать свое мужество, но, похоже, этот колодец иссяк. Сейчас она совершала свой собственный Переход, но он ничуть не походил на путешествие Уильяма Тира. Ей предстояло путешествие в царство тьмы.

* * *

Королева поняла, что все плохо, едва Дукарте вошел в двери. Она уже несколько дней ждала этого доклада, пытаясь проявлять терпение – хоть это и шло в разрез с ее натурой – и понимая, что Дукарте потребуется время, чтобы оценить ситуацию. Ведь она позволила ему отступить от границы только две недели назад. После столкновения с девчонкой, от Дукарте как от главнокомандующего не было никакой пользы – похоже, он едва держал себя в руках. Его пугали громкие звуки, и порой Королеве приходилось звать его дважды, а то и трижды, прежде чем он обращал внимание. Она надеялась, что возвращение к своим прежним обязанностям, к той должности, которую он сам для себя создал, поможет ему собраться. Но как только Дукарте вошел в тронный зал, она увидела, что ничего не изменилось. Более того, казалось, ему становится только хуже. Что бы не сотворила с ним девчонка, это было проделано мастерски… и, скорее всего, навсегда. А без Дукарте позиция Королевы была еще более шаткой, чем прежде.

Она столкнулась с восстанием. Несмотря на все предосторожности, информация о том, что она уехала из страны, дошла до мятежников, и их лидер Левье взял Ситэ Марше в осаду. Никто из идиотов-переростков, которым она доверила командование, не приложил ни малейшего усилия, чтобы остановить Левье или хотя бы раскрыть его личность. Ее армия наконец-то вернулась из Тирлинга, но все происходило слишком медленно, медленнее даже, чем двигалось наступление, и в этом Королева чуяла дух предательства. Прежде чем покинуть ставку армии, она дала заместителю Дукарте, генералу Вайну, четкий приказ вешать на ближайшем суку любого, кого поймают на грабеже в Тирлинге. Но генерал Вайн не был способен как следует устрашить армию. Только страх перед самой Королевой держал ее солдат в узде, но она чувствовала, что и он слабеет. Ее полковники и генералы были ей верны, ведь они знали, что им возместят упущенную добычу сразу по возвращении. Но вот остальная армия… проклятье, сейчас Дукарте ей был просто необходим! Как он мог позволить себе расклеиться, когда она нуждалась в нем сильнее всего?

Но Королева не позволила ни тени этой злобы отразиться на лице. Даже Дукарте, работающий в полсилы, напомнила она себе, был многим лучше, чем большинство ее приближенных. За ним шли два лейтенанта, которые знали достаточно для того, чтобы занимать место за его спиной и сохранять спокойствие, опустив глаза в пол.

– Какие новости, Бенин?

Дукарте отшвырнул свой плащ и рухнул в ближайшее кресло. Еще один тревожный знак. Прежде Дукарте не любил сидеть; теперь же, казалось, он постоянно ищет, на что бы опереться.

– Сите Марше в огне, Ваше Величество. На прошлой неделе толпа ворвалась на склады Короны и разграбила их подчистую: провиант, стекло, сталь и оружие. Солдаты, которые должны были охранять склады, исчезли. Майор Живен тоже исчез, а кроме него ни у кого нет полномочий, чтобы мобилизовать городскую стражу.

– У меня есть.

– Конечно, Ваше Величество. Я не имел в виду…

– Отправьте туда стражу и верните мою собственность.

– Это может оказаться не так-то просто, Ваше Величество. Мы поймали несколько человек с кусками стекла и стали, но не больше одного или двух на человека. Этот ублюдочный мятежник, Левье, уже раздал все товары по всему городу. Провиант, наверняка, уже съеден, а чтобы вернуть остальное, нам придется арестовать половину населения.

– Он украл это все, чтобы просто раздать?

– Видимо так, Ваше Величество.

Внешне Королева осталась спокойна, но внутри ее просто трясло от ярости. Будто недостаточно того, что она потратила целое состояние на вторжение, не принесшее ей ровным счетом ничего. Теперь еще и дома ее ждет все это!

– Когда вы найдете Живена, я хочу, чтобы его повесили на стенах Ситэ-Марше.

– Да, Ваше Величество. – Дукарте на секунду замялся, но все же спросил: – Его голову?

– Целиком! – рявкнула Королева. – Всего целиком, Бенин! Живьем! Когда до него доберутся вороны, мы посмотрим, какой из него мятежник!

– Да, Ваше Величество, – тупо ответил Дукарте, и Королева едва подавила острое желание вскочить с трона и отвесить ему оплеуху. Однажды, около двадцати лет назад, Дукарте привез из Калле предателя и снял с него кожу живьем, медленно и методично, не отвлекаясь на вопли жертвы, кромсая ножом плоть, как скульптор кромсает глину. Старому Дукарте не потребовались бы никакие объяснения. Старый Дукарте понял бы все сам. Королева сделала глубокий вдох, чувствуя, как все внутри переворачивается.

– А что в Демине?

– В данный момент в Демине, похоже, довольно спокойно, Ваше Величество. Но, могу поспорить, это ненадолго.

– Почему?

– Я отправил несколько своих людей в деревни, Ваше Величество, чтобы оценить вероятность восстания рабов. Они не нашли причин для беспокойства с этой стороны.

Королева кивнула. Наказания для беглых рабов были достаточно жестокими, чтобы отбить охоту предпринимать подобные попытки.

– Но?

– Наблюдается странное переселение, Ваше Величество. Деревни Гляс-Вер заброшены. Люди хватают свои пожитки и те ценности, что могут унести, и уходят на юг. Многие из них уже добрались до Ситэ-Марше.

– Почему?

– У меня там слишком мало людей для проведения полноценного расследования, Ваше Величество. Все, что им удалось узнать, это сплетни, что ходят среди беженцев. В Фэрвитче есть старинное предание… – Дукарте прервался и кашлянул. – О существе, которое, по слухам, охотится в горах и предгорьях в поисках юных жертв…

– Сирота, – прошептала Королева.

– Ваше Величество?

– Ничего. Я знаю это предание, Бенин; оно даже старше меня. Что изменилось?

– Есть сообщения, Ваше Величество, о деревнях, опустошенных не одним, а целой армией таких тварей. Мой человек в Девин Копс нашел лишь кровь и кости в опустевших домах. Подобное наблюдалось еще в восьми деревнях. Двое из моих людей пропали, не появляясь на месте сбора вот уже более недели.

– Этому есть какое-нибудь другое объяснение? – спросила Королева. Но голос ее был глух, потому что она знала ответ на этот вопрос. Темное существо вышло на охоту. Она могла бы так и сказать Дукарте, но тогда он бы попросил все объяснить, а она не знала, как.

Однажды, давным-давно маленькая напуганная девочка сбежала из деревни в Гляс-Вер. И ей пришлось искать убежища на севере. Но в деревнях Гляс-Вер помощи она не нашла, лишь брань и побои, которых было так много, что она предпочла им голодную смерть в горах. Она уже готова была умереть, но как-то ночью увидела отблеск пламени…

– Повторюсь, у меня не хватает людей, чтобы допросить всех, кто упоминал о существе, но готов поклясться вам, Ваше Величество, они верят в то, что говорят. Нечто собирает кровавую жатву на севере, и, если оно продолжит двигаться на юг, скоро вся страна соберется у нашего порога в поисках убежища.

Королева откинулась на троне, чувствуя, как виски разрывает болезненная пульсация. Две недели тому назад она проснулась от кошмара, самого ужасного за всю ее жизнь, в котором темное существо, не призрак, а реальное и больше не привязанное к огню, гонялось за ней по коридорам ее замка, ставшим огромным, будто новый мир…

«Свободен», – поняла она. Назови его хоть темным существом, хоть Сиротой – а эти несчастные загнанные крестьяне из Фэрвитча определенно должны были дать ему имя, назвать причину, по которой их дети исчезали без следа – все равно он был теперь на свободе… и, может быть, уже направлялся сюда. Впрочем, могут ли тут быть сомнения?

Эви!