Глава 1. Пикник

– Вы не находите это платье несколько фривольным для подобного мероприятия? – осмелилась подать голос горничная, но тут же сконфузилась под насмешливым взглядом Эмилии. – Простите, пожалуйста.

– Не забывайся, – холодно приструнила Эмилия прислугу, тотчас же решив сменить её. Похоже, служанка начала забываться, приняв за проявление дружбы бессмысленный трёп, обмен мелкими сплетнями и колкие замечания, изредка вскользь роняемые Эмилией в сторону той или иной особы. Или того больше – прислуга решила, что она ровня ей?

Красавица, сидевшая у туалетного столика, обратила взор на своё отражение, отметив, каким предвкушением блестят тёмные глаза, выделявшиеся на молочной коже лица. Тщательно осмотрела кожу, выискивая признаки мелких веснушек, и с облегчением вздохнула, не обнаружив ни одной. Она всё время боялась испортить фарфоровую белизну кожи этими крошечными, но такими отвратительными рыжеватыми пятнышками, возникающими летом под действием солнечных лучей у большинства из её знакомых. Оттого с замиранием сердца вглядывалась в своё отражение каждое утро, боясь обнаружить изъян, который пришлось бы маскировать косметикой, презираемой ею.

Возможно, когда первый цвет юности перейдёт в иную стадию красоты, ей тоже придётся прибегнуть к ухищрениям чудодейственных баночек с известным и понятным всем содержимым. Но до сих пор она обходилась лишь яркой внешностью, которой одарила её природа, внутренне посмеиваясь над ровесницами, накладывающими слои пудры и румян, тщательно подкрашивающими глаза ежедневно, просто для того чтобы не выглядеть бледным увядшим цветком.

Замечание служанки всё же несколько покоробило Эмилию, и она ещё раз придирчиво осмотрела наряд, тщательно отобранный задолго до этого. Времени что-то кардинально менять или, хуже того, судорожно метаться в поисках нового платья не было, но она решила непредвзято оценить его со стороны, чтобы иметь возможность искусно подобранным аксессуаром исправить ситуацию.

Но нет, тревоги были напрасны, как и сомнительный вопрос прислуги: белое лёгкое платье до пят идеально сидело на фигуре, выгодно подчёркивая все её преимущества. Под фривольностью служанка, скорее всего, имела в виду отсутствие прочного каркаса корсета и твёрдого лифа, на замену которым пришла лишь материя, плотно обтягивающая тело до талии, но не стесняющая его движений. Подобный фасон платьев ещё не получил широкого распространения среди модниц по большей части оттого, что необходимо было обладать идеальной, без малейших изъянов, фигурой. Оно не подразумевало наличие корсета, выставляя на всеобщее обозрение естественные параметры талии, не утянутой настолько, что было трудно даже вздохнуть.

Несомненно, найдутся злые языки, даже из числа близких приятельниц, которые обсудят её за спиной, не преминув указать на несуществующие недостатки. Но так или иначе внимание большинства будет привлечено к ней, как восхищённое мужское, так и завистливое женское. В последний раз оглядела себя в зеркале в полный рост и милостиво разрешила присмиревшей горничной собрать вьющиеся тёмные волосы в незамысловатую, кокетливую причёску, оставив несколько прядей свободными, словно они выбились совершенно случайно. Со сборами было покончено – осталось только надеть нитку белого жемчуга и серьги из него же, дополнив образ ажурными перчатками до локтя, лёгкой сумочкой и небольшим зонтиком.

В дверь комнаты настойчиво постучали – два раза, небольшая пауза, затем ещё два раза. Отец, радостно улыбнулась Эмилия, дав знак прислуге отворить дверь. Она оказалась права. За дверью стоял Эдвард Тиммонс, как всегда, гладко выбритый и сдержанный, лишь тёмные глаза, немного выцветшие от времени, выдавали его бойкую, живую натуру.

– Прелестница моя, – привычно обратился он с ласковой улыбкой к дочери, довольно оглядывая её со всех сторон с гордостью во взгляде, – боюсь, после посещения мероприятия мне придётся просить полисменов выделить дополнительную охрану у входа в поместье. Иначе нам не дадут покоя желающие добиться твоей руки, число которых неизменно возрастёт в разы уже через пару-тройку часов.

Эмилия улыбнулась, целуя отца в щёку, слабо пахнущую свежим парфюмом. Матери они лишились несколько лет назад, но отец до сих пор так и не обзавёлся супругой, несмотря на то что Эдварда то и дело зачисляли в число самых желанных вдовцов их округа. Преклонный возраст не был помехой желающим связать себя с ним узами брака – подобравшись к началу седьмого десятка, Эдвард Тиммонс всё ещё производил благоприятное впечатление. Но после смерти жены он переключил всё своё внимание на единственную и горячо любимую дочь, возможно иногда позволяя и спуская ей с рук слишком многое.

– Я готова, мы можем выезжать.

– С большой охотой, – отец галантно подставил локоть и повёл свою дочь вниз с такой гордостью, будто сейчас находился под пристальным взором всего королевского двора, а не просто прошёл мимо прислуги, застывшей в подобострастном поклоне.

Экипаж, запряжённый парой пегих резвых лошадок уже дожидался хозяев во дворе поместья. Эмилия, поддерживаемая всё ещё крепкой рукой отца, уселась внутри, аккуратно расправляя платье, чтобы не допустить появления на утреннем пикнике в растрёпанном виде. Отец ловко забрался внутрь, и экипаж плавно тронулся с места.

– Томпсоны обещали устроить неплохой приём, – оправляя галстук, заметил отец.

– Главное, чтобы на нём не было скучно, как обычно, – немного капризно заметила Эмилия, морщась при воспоминании о прошлом приёме, на котором присутствовали все сливки общества в лице мужчин преклонного возраста и их чопорных супруг. Молодых людей и девушек можно было по пальцам пересчитать, и они сбились в пару небольших компаний, позёвывая от скуки.

– Только не в этот раз, – уверенно заявил отец, – насколько мне известно, в числе приглашённых немало достойных молодых людей.

– Приятное известие, потому что местные завсегдатаи светских раутов приелись до ужаса.

– Ты просто слишком капризна, молодая леди.

– Не капризна, а избирательна. Я хочу видеть рядом с собой человека, замечательного во многом, а в некоторых моментах даже исключительного. Разве так плохо желать лучшего и не размениваться на недостойных моего внимания?

– Хо-хо, – добродушно затрясся от смеха отец, – иногда мне начинает казаться, что я тебя слишком сильно разбаловал и посеял не те семена, давшие чересчур буйное развитие своим росткам. Нужно говорить «желаю видеть рядом человека достойного», а не «не обращать внимания на недостойных»…

– Какая разница? – пожала плечами Эмилия. – Смысл один и тот же, разве нет?

– У тебя так очаровательно выходит изображать из себя глупышку, что я сделаю вид, будто поверил в твою недогадливость.

– Ты же сам говорил, что не стоит выставлять напоказ собственный ум, бахвалясь его остротой?

– Но в то же время и не стоит водить людей за нос, изображая из себя недалёкую пустышку.

Эмилия рассмеялась: иногда болтать с отцом было приятно, мысленно скрещивая шпаги, но сегодня ей хотелось развеяться и не забивать голову подобными вопросами. Чересчур хорошая стояла погода этим июльским днём, и в воздухе витал тот особенный аромат, едва учуяв который сразу становится ясно – грядущий день принесёт немало сюрпризов, и, хотелось бы в это верить, приятных.

За ненавязчивой беседой время, проведённое в дороге до усадьбы Томпсонов, пролетело незаметно. Эмилия вылезла из экипажа, с любопытством оглядывая окрестности: в последний раз ей довелось тут бывать ещё зимой, когда всё утопало в снегу. Насколько она могла сейчас заметить, фасад здания обновили, перед ним разбили приветливые лужайки, усадив клумбы цветами, и привели в порядок деревья, придав им опрятный вид.

Видно, Томпсоны очень сильно хотели произвести хорошее впечатление на приезжих гостей: всюду сновала прислуга в кипенно-белых передниках и фартуках, на головах у девушек красовались аккуратные чепчики, а каждый подъезжающий экипаж встречал специально отведённый для этого слуга. Но самое интересное должно было открыться немногим позднее, когда все гости потянутся в сад, расположенный за домом. По словам знающих людей, Томпсоны, значительно улучшившие своё материальное положение, превратили его в образец садового искусства.

Эмилия оглянулась, заметив среди приглашённых некоторые знакомые лица, как, например, близкую приятельницу Анну, уже спешившую ей навстречу. Она улыбнулась ей, приветствуя издали коротким кивком головы, и отвлеклась на молодых людей, кинувшихся уделить внимание Эмилии, наперебой сыпавших комплиментами.

Она мило улыбалась, уделяя каждому из них ровно столько внимания, чтобы каждый из них почувствовал себя чуточку польщённым и немного особенным, но всё же не подавая им исключительного права надежды на большее. Когда с приевшимися ухажёрами было окончено, к ней присоединилась приятельница, принявшаяся болтать практически сразу же, стремясь как можно быстрее поделиться с ней информацией. А если быть честным, то просто последними сплетнями: кто уже успел опростоволоситься перед съехавшимися гостями, кто чересчур вычурно вырядился или неудачно подобрал аксессуары…

Обычная светская болтовня – едва ли она могла назвать Анну своей близкой подругой. Надо было признать, что таковых у неё попросту не было. Причину для себя она определила уже давно: элементарная зависть со стороны сотоварок, не столь щедро наделённых природной красотой и пользующихся меньшим успехом у противоположного пола. Потому они сбивались в стайки и холодно приветствовали Эмилию, явно принимаясь её обсуждать между собой, стоило ей удалиться на приличное расстояние.

Эмилии льстило подобное отношение, она давно научилась оборачивать даже невыгодное положение или брошенное кем-то острое словцо в свою пользу. Оттого она сейчас степенно шла по тропинкам с видом победительницы. С отцом она рассталась практически сразу же после приезда – вдвоём они поприветствовали хозяев и разделились, каждый примыкая к своему привычному кругу общения.

Всё же стоило признать, что приём удался на славу – пожалуй, одно из лучших мероприятий этого сезона, на котором ей доводилось побывать. Просторный сад преобразился до неузнаваемости: Томпсоны даже велели вырыть посередине него небольшой искусственный пруд, и сейчас несколько пар забавлялись тем, что переплывали его на небольших лодках, соревнуясь в скорости.

Под приятной тенью деревьев были расставлены небольшие круглые столики, уставленные плетёными корзинами с фруктами, а слуги разносили напитки и лёгкие закуски. Вокруг царила непринуждённая атмосфера лёгкости и праздника. И судя по лицам гостей, словно светящимся от радости, не одна Эмилия так считала.

Оказывается, всё это время Томпсонам выйти на должный уровень мешало не отсутствие вкуса, как раньше считала Эмилия, а банальное отсутствие финансов. Прискорбная несправедливость, тем не менее разрешившаяся. Она поймала себя на мысли, что сейчас другими глазами посмотрела на супружескую чету Томпсонов и их отпрысков, признавая за ними некие заслуги, которым ранее не придавала значения. Как раз сейчас Томпсон-старший со своим сыном беседовал с незнакомым мужчиной неподалёку от места, где расположилась Эмилия.

– Кто это? – взгляд Эмилии зацепился за высокую поджарую фигуру незнакомого мужчины, стоявшего боком к ним.

С её места хорошо был виден профиль мужчины с острым прямым носом. Тёмные волосы были коротко пострижены, среди людей их круга так коротко никто не стригся. Его короткая стрижка смотрелась почти вызывающе, как и его манера держаться: поза казалась расслабленной, но ей чудилась в этой расслабленности какая-то расчётливость и собранность, готовность мгновенно отреагировать и броситься вперёд. Странные мысли, подумалось ей, с одного-единственного взгляда строить подобные предположения о совершенно незнакомом человеке.

– Ты про Хромого? – мгновенно отозвалась приятельница Эмилии, Анна.

– Про кого? – не поняла Эмилия вопроса Анны, продолжая рассматривать мужчину.

– Про того, на кого ты сейчас смотришь, – хохотнула Анна, обмахиваясь веером.

– Он хромой? – протянула Эмилия, понимая, что разочарование сквозит в её голосе слишком явно, чтобы не быть услышанным и понятым приятельницей.

– Да, – подхватила Анна, обрадовавшись тому, что в этот раз она служит источником информации и сплетен, а не Эмилия.

– А по первому взгляду не скажешь…

– Подожди немного. Начнёт двигаться – сама всё увидишь…

И словно в подтверждение её слов, мужчина коротко кивнул головой, прощаясь с собеседниками, и тронулся с места, направляясь в другую сторону. Анна была права – он хромал, припадая на левую ногу. Стоило признать, что он не волочил за собой ногу, но всё же хромота довольно сильно бросалась в глаза.

Мужчина, словно почувствовав, что служит предметом для обсуждения, поднял глаза и безошибочно определил сплетничающих девиц, вперив в них холодный взгляд: мельком осмотрел Анну, а на Эмилии его взгляд задержался дольше, чем того требовали приличия при беглом осмотре едва знакомого человека. Краска бросилась в лицо, но отводить поспешно взгляд в сторону или опускать глаза она не стала.

Эмилия рассматривала лицо мужчины с интересом, отмечая, что его едва ли можно назвать красивым или даже просто привлекательным: слишком резкие, хищные черты лица, к тому же то ли шрам на лбу, то ли просто он так сильно хмурился. В какой-то момент ей показалось, что он направится прямиком к ней и огорошит каким-нибудь неудобным вопросом, но он прервал зрительный контакт и медленно прошествовал в другую сторону, к группе мужчин, бурно обсуждавших последние политические сплетни.

– Бестактный наглец, – наконец проронила Эмилия, вздыхая с облегчением, едва он повернулся к ним спиной.

– Ещё какой, – возбуждённо прошептала Анна, приближаясь к приятельнице.

Эмилия уловила отчётливый запах пудры, смешанный с ароматом клубники и немного кислым запахом пота, исходящим от Анны, затянутой в тугой корсет и платье из плотной ткани. А всё ради того, чтобы казаться стройнее. Глупышка, с её комплекцией такие уловки не помогут, подумала Эмилия, но всё же прислушалась к подруге, торопливо делящейся с ней сведениями.

Анна болтала много, часто сбиваясь и хихикая, многое сочиняя на ходу, как поняла Эмилия, чтобы сделать свой рассказ наиболее впечатляющим, потому приходилось мгновенно отсеивать расхожие домыслы от доподлинно известных фактов, объединяя их в короткую справку. Максимилиан Ровере, тридцати восьми лет, обладает достаточным состоянием, но, что называется, замарался в ремесле, недостойном аристократа, – занимается поставками вина откуда-то с юга.

В этом городе он скорее гость, чем постоянный житель, чаще всего проездом. Снискал славу отшельника и крайне негостеприимного хозяина, не считающего нужным придерживаться правил приличия и элементарной вежливости. Вдовец, возбуждённо зашептала Анна, причём жена умерла то ли от болезни, то ли от банальной передозировки наркотиками, то ли оттого, что он отравил уродину-жену, присвоив её состояние.

– Это всего лишь слухи или факты? – взгляд Эмилии против воли отыскал фигуру мужчины и следил за перемещениями Максимилиана по обширной территории сада.

– Про смерть жены? Скажу сразу, что мало кто её видел, он практически не выводил её в свет и держал взаперти. С чего бы, спрашивается? Явно только потому, что она не блистала умом или красотой. А с её смертью явно дело нечисто, так что фигура крайне занимательная, но нежелательная в нашем обществе. Обратила внимание, что он не может подолгу задержаться в обществе ни одной из собранных здесь групп? Его игнорируют.

– Тогда почему он в числе приглашённых? – усмехнулась Эмилия.

– Капитал, связи, – беспечно отозвалась Анна, – говорят, что он является денежным гарантом не одного из ныне присутствующих…

«Всё понятно!» – пронеслось в голове Эмилии. Зачастую за кажущимся пренебрежением общества стоит банальная зависть. Возможно, многие предпочли бы и вовсе не пересекаться с Максимилианом, но им приходилось это делать, поскольку некоторые находились в зависимости от прихоти эксцентричного мужчины.

Именно так определила его личность для себя Эмилия, переключаясь на других гостей, некоторые из которых были ей незнакомы. Как, например, рослый статный блондин, одетый в светлый костюм песочно-бежевого цвета. Он стоял лицом к подругам, но был увлечён беседой, потому можно было изредка рассматривать его, не опасаясь быть замеченной. Чудо как хорош, с улыбкой подумала Эмилия: классический овал открытого лица, немного пухловатые губы. Улыбка практически не сходила с его лица, освещая его и делая заметными ямочки на щеках. Интересно, какого цвет его глаза? Голубые или зелёные?

– А это Лаэрт Солсбури, – вновь перехватила взгляд Эмилии Анна, принявшись рассказывать и о нём.

Но здесь уже Анне было практически нечем крыть: Эмилия и сама была наслышана об этом молодом человеке, подававшем большие надежды в политике, пленившем сердце не одной красавицы, но всё ещё не обзаведшимся женой к своим тридцати с небольшим годам. Эмилия была наслышана о Лаэрте, но впервые видела его вживую, наслаждаясь его красотой, чуть отстранённой, как у ангелов на фресках, и какой-то холодной, несмотря на широкую открытую улыбку. Было бы неплохо поближе с ним познакомиться, пронеслось в её голове.

Навряд ли она отдавала себе отчёт в том, стоило это делать или нет и как со стороны выглядело бы их «непреднамеренное знакомство». Но в этот самый момент в её очаровательной головке начал складываться план. Незамысловатый и кое-где шитый белыми нитками. Но там, где ей недостаёт опыта, можно сделать ставку на природную красоту: огромные карие глаза, пухлые красные губки и стройную, тонкую фигурку с волнующими глаз округлостями грудей и идеально плавной линией бёдер, подчёркнутых свободно струящимся белым платьем.

Она была красива и пленяла мужчин своей красотой, выглядевшей столь безобидно и кротко, что практически каждый считал своим долгом уберечь её от посягательств других самцов. Не единожды она слышала из мужских уст волнительные и столь желанные для многих представительниц женского пола клятвы в вечной любви, но едва ли многие из них волновали её по-настоящему.

Они лишь тешили самолюбие и приятно будоражили кровь ровно до того момента, когда в воздухе повисало последнее сказанное слово, а на неё устремлялся ожидающий взгляд мужских глаз. Скучно и предсказуемо, впрочем, как и всегда. От поклонников не было отбою, как и тех, кто претендовал на её руку, но своенравная красавица, бывшая единственной и горячо обожаемой дочерью своего отца, могла сколько угодно в своё удовольствие воротить чудесный носик от завидных женихов. Размениваться по мелочам было не в её стиле, так говорила она самой себе и ждала чего-то необыкновенного, достойного её по всем параметрам. И кажется, что совсем недавно она обнаружила подобного мужчину.