Глава 8

Отец Вэ’рка занемог. Он и без того уже был в преклонных летах, но сейчас болезнь свалила его с ног. И говорят, что даже целители из Храма были не в силах помочь ему. Нет чудодейственного снадобья от старости и естественного прерывания жизненного пути, толковали между собой жители, размышляя о том, каким правителем будет Вэ’рк и изменится ли многое с его восхождением на место отца. Все ждали скорой передачи полномочий, что должна была состояться при всеобщем собрании жителей, но вместо этого им пришлось наблюдать, как однажды ранним утром Вэ’рк в сопровождении нескольких мужчин и своего дяди удалился из селения в южном направлении.

Как бы не помер отец в его отсутствие и не воцарился бы хаос, перешёптывались по углам, недоумевая, куда понадобилось отлучиться Вэ’рку в такой неспокойный период.

Однако уже спустя несколько дней селение облетела новость: Вэ’рк возвращается. И не один. А с невестой, что станет его женой по приезде к нам. Отец просто велел своему сыну сочетаться браком, пока он ещё жив. И лучшей кандидатурой стала пришлая девица из крупного зажиточного селения. Хороший союз, согласно кивали жители, радующиеся тому, что отныне будут налажены торговые отношения с соседями, скреплённые брачным союзом детей двух правителей…

А внутри меня разлилась горечь, едва я услышала пересуды людей. Робкая надежда, живущая внутри, внезапно начала увядать, погребённая под грузом сожаления. Я не могла найти утешения и чувствовала себя обманутой, хотя Вэ’рк не обещал ничего конкретного, только разглагольствовал о будущем и постоянно тянулся приласкать меня, охотно принимая ответную ласку.

И пока велись бурные приготовления к свадьбе, что должна была стать грандиозным событием, я сидела, запершись в своей комнате, предоставив волю рукам выразить всю ту горечь, что накопилась внутри. На этот раз вышивка на покрывале, что должно было стать моим подарком на свадьбу, пестрела чёрным и красным, с редкими вкраплениями белого. И оценить рисунок можно было, только отойдя на значительное расстояние: тогда становились понятны силуэты птиц, летящих над заревом огня и клубами чёрного дыма. Отчаянно взмахивали они крыльями, пытаясь взлететь всё выше, но жадное пламя тянулось вслед за ними, и было непонятно, спасутся ли несчастные или нет.

– Прекрасная работа, – отозвалась Гизела, проводя тонкой рукой по рисунку, – хоть и мрачная, но полная силы. У тебя талант… Почему бы тебе не вышивать на продажу?

Я усмехнулась про себя: никогда не задумывалась о том, чтобы зарабатывать на жизнь, продавая плоды своего труда. Я принимала то, что у меня есть, как данность и лишь иногда позволяла себе подумать о том, как могло бы повернуться всё, если бы не участь Невесты. Но мысли эти связаны были лишь с Вэ’рком.

Во всём селении ведётся скорая подготовка к пышной свадьбе: в открытом поле устанавливают сколоченные длинные столы и скамьи, заготавливаются дрова для огромных костров и снуют жители, полные предвкушения перед пышным празднеством. Отец Вэ’рка, даже прикованный к постели, всё ещё внушает трепет и руководит процессом, покрикивая на всех из окна, к которому передвинули его кровать. Он то и дело заставляет исправлять то, что, по его мнению, сделано из рук вон плохо, и довольно оглаживает бороду, когда приказ исполняется так, как ему того хочется. Наконец, последние приготовления закончены, и все только ждут, когда появится сам Вэ’рк со своей невестой.

Они приезжают уже после полудня. Их встречают громкими приветственными криками, Вэ’рк важно сидит на своём коне и кивает собравшимся, а рядом, на небольшой смирной кобылке, едет его избранница, лицо которой скрыто плотным покрывалом. Вслед парочке летят скабрёзные шуточки, и со всех сторон слышится хохот, настроение у собравшихся приподнятое. А зеваки оглядывают обоз с приданым, пытаясь прикинуть, сколько добра привезла с собой будущая жена нового предводителя.

За обозом тянутся посторонние: родственники и близкие знакомые невесты, чужаки для нас, попросту говоря. Их встречают немного насторожённо. Но всё же гостеприимно размещают пришлых в нескольких пустующих домах, выделенных для этого. На некоторое время всё утихает: и гомон толпы, и шуточки, и оживлённая суета. Расходятся по домам, занимаясь последними приготовлениями и попросту прихорашиваясь, жители, чтобы на закате иметь удовольствие наблюдать за церемонией, а после как следует отпраздновать. Невесты же, как и все прочие жители, тоже среди приглашённых.

Мне нет особой нужды прихорашиваться: я всего лишь укладываю волосы на голове и надеваю неизменное чёрное платье, которое подчёркивает наш статус, оглядываю себя в полированной металлической поверхности с лёгкой грустью и вместе со всеми спешу присоединиться к церемонии. Я наблюдаю за ней слегка отрешённо.

Я смотрю, как Вэ’рк приподнимает край покрывала за самый низ и по обычаю вспарывает плотную ткань снизу доверху, впервые открывая лицо своей невесты. Она довольна милая: круглое личико без малейшего изъяна, пухлые губки и большие глаза под густыми длинными ресницами. Мягкие золотистые волосы рассыпаны по плечам и слегка завиваются мелкими волнами, обрамляя лицо, словно у кукол, которых мастерят умельцы. И вся она такая же ладная и хрупкая, как та самая кукла, а рядом с высоким и широкоплечим Вэ’рком кажется и вовсе малышкой, почти ребёнком.

Один из Храмовников совершает обряд – длинной красной нитью связывает запястья молодых и просит их потянуть руки в стороны, якобы пытаясь разорвать связь. Нить натягивается, но не рвётся, и под одобрительный гул толпы он разрезает её, мол, разрубить её теперь невозможно. Потом он меняет обрывки нитей на запястье молодых, завязывая символические пять узелков, шепча на каждый слова молитвы, и просит теперь уже мужа и жену обменяться поцелуем. Свершилось. Крик тысяч глоток разносится над собравшейся толпой, и это служит знаком, что можно садиться за обильно накрытый стол, ломящийся от яств.

Вина льются рекой, шутки и смех не умолкают ни на минуту. Даже Храмовники, обыкновенно безразличные и сдержанные, улыбаются и с удовольствием позволяют себе расслабиться. Я ем мало и совсем не пью вина, вместо него в моём высоком бокале сок ягод, подслащённый сиропом и разбавленный водой. Я, как и все остальные, дожидаюсь момента, когда можно будет преподнести молодым дары. А после собираюсь вернуться в Храм вместе с некоторыми служащими, которым ещё нужно нести ночную службу. Длинная очередь из жителей продвигается очень медленно, каждый находит, что сказать и пожелать молодым. А я боюсь, что не смогу вымолвить ни слова, и тонкое покрывало вдруг начинает оттягивать руки вниз.

От позорного бегства меня удерживает только то, что я нахожусь зажатой среди других Невест и не могу улизнуть прочь, не привлекая при этом ненужного внимания. Потому просто вдыхаю как можно глубже и твёрдо шагаю вперёд, едва наступает моя очередь. Вэ’рк со своей избранницей сидят на возвышении, осматривая собравшихся сверху. К подножию их кресел складывают дары, а двое помощников относят их поодаль, укладывая аккуратной горкой и стараясь сразу же сортировать по назначению. К особо важным персонам спускается сам Вэ’рк или отправляет свою жену, чтобы выказать необходимое уважение.

Я не ожидаю того, что Вэ’рк двинется мне навстречу, но до меня к Гизеле спускалась жена Вэ’рка, а сейчас я краем глаза вижу, как он сам идёт ко мне, слегка склоняет голову, выслушивая поздравления, послушно выскальзывающие из моего рта, и принимает подарок, касаясь при этом случайно или нарочно моей руки кончиками пальцев. Даже такое малейшее прикосновение вызывает самый настоящий ураган чувств внутри меня, но я не даю ему вырваться наружу и поспешно отхожу в сторону, уступая место следующему дарителю. Я заталкиваю всколыхнувшиеся ревность, злобу и обиду как можно глубже. Я сажусь на своё привычное место, подсчитывая мгновения, когда можно будет убраться отсюда. Но вместо этого слышу, как меня окликают, призывая оказать честь прислуживать за одним из главных столов.

Ещё одна глупая традиция, морщусь я. Его Невесты должны разлить, каждая, по паре кувшинов вина за столом у самых почётных гостей. Я встаю и иду, улыбаясь, как и все остальные четыре Невесты. Как вдруг понимаю, что мне выпала честь разливать вино за столом у самого Вэ’рка и его жены, которые сидят отдельно от всех. Вот уж честь так честь. Будь моя воля, я схватила бы этот пузатый глиняный кувшин и вылила его содержимое на белоснежное платье новобрачной, а после разбила бы его о голову самого Вэ’рка. Но вместо этого я кротко улыбаюсь и подливаю вино каждый раз, когда его жена приподнимает опустевший бокал жеманным жестом, даже не смотря в мою сторону, словно я всего лишь тень. Наверняка так оно и есть. А вот Вэ’рк то и дело бросает на меня тяжёлые, будто недовольные взгляды, заставляя закипать меня от злости.

– Кислое вино, – наконец выдаёт он, – будь так добра, принеси другого.

Я изумлённо смотрю на него, а он как ни в чём не бывало машет рукой в сторону деревянного покосившегося амбара, стоящего на краю поля, того самого, что служит временным складом для провизии на время празднества.

– Ну же, пошевеливайся, – ухмыляется он, приобнимая рукой за плечо свою жену, которая в ответ прижимается к нему со счастливой улыбкой на губах.

Мои руки крепко стискивают пузатый кувшин, чтобы пальцы не выдавали дрожи от злобы, и я направляюсь к амбару. Внутри темно, и я вспоминаю с досадой, что не додумалась прихватить с собой свечи. Возвращаться не хочется, и я пытаюсь нащупать кувшины с вином, постоянно натыкаюсь на что-то иное и потом решаю просто подождать, пока глаза не привыкнут к темноте и не начнут различать очертания предметов. Ноги меня еле держат от пережитого волнения. Я присаживаюсь на пустой деревянный бочонок, перевёрнутый вверх дном, закрывая глаза и молясь про себя о том, чтобы этот вечер, уже перешедший в ночь, наконец закончился.

Меня охватывает странное ощущение отрезанности от остального мира, и я прислушиваюсь к звукам празднества, доносящимся словно издалека. Открываю глаза и сквозь щели в стенах смотрю за веселящимся народом. Внезапно по ногам начинает тянуть лёгкой прохладой, и я оборачиваюсь, замечая, как в дверном проёме возникает крепкая высокая фигура, запирающая за собой дверь на засов. Я поспешно вскакиваю со своего места и шагаю назад, а мужчина в два шага пересекает тесное пространство амбара, нависая надо мной.