Напротив Винченцо сидел представитель колумбийского наркокартеля. Они о чём-то разговаривали. Ленни опёр край подноса о стол, поставил бутылку по центру стола и рядом два стакана. Ленни успел вернуться к барной стойке ещё до того, как Винченцо взял полную бутылку рома и разбил её о голову колумбийца, отчего тот потерял сознание. Винченцо настолько был в ярости, что в момент удара брызги напитка с осколками разлетелись на несколько метров. После этого Винченцо перевернул колумбийца на спину, опуская его на пол, взял за воротник пиджака и поволок его на кухню. Ленни, как и все остальные, знал, что такие как колумбиец, оказавшись однажды на кухне, обратно уже не выходят. С кухни вообще мало кто возвращался. Среди персонала, те кто работал на кухне, попадали туда через служебный вход, а попадать внутрь через зал могли только Джианни, Винченцо и ассистент повара, но и тот лишь изредка показывался. Поэтому никто не знал, что творилось там внутри. Никто даже не слышал ни единого звука, так как стальная дверь запиралась наглухо и обеспечивала хорошую шумоизоляцию. Лишь когда открывалась дверь и ассистент повара выводил каталку с блюдами, за те несколько секунд, что была открыта дверь, можно было расслышать звонкий шум от посуды.

Но иногда дверь были вынуждены держать закрытой по несколько часов, а посетителям сообщать, что кухня временно закрыта.

Прошло семь лет.

Леону исполнилось двадцать. Он стал подражать Джианни и Винченцо, стараясь, как они, не выпускать из рук сигарету, весь день пуская табачный дым. Он невольно изменил даже походку и частично обновил свой гардероб. Если бы природа даровала ему вьющиеся кудри, то и причёску он бы тоже подогнал под местные стандарты, где законодателями мод были братья Моретти.

К нему подошёл Джианни:

– Ленни, у меня есть к тебе разговор.

Ленни кивнул, готовясь выслушать.

– Помнится, ты рассказывал, как резал животных на ферме у своего деда.

– Да. Было такое.

– Один из наших людей попал в автокатастрофу прошлой ночью. Он работал на кухне, разделывал мясо. Займёшься этим делом?

– Да. Почему бы нет.

– Тогда пойдём.

Джианни положил левую руку на плечо Ленни, а правой придерживал дымящуюся сигару, после чего повёл его на кухню. Они прошли мимо стальной двери. Перешагивая через порог, Ленни лицезрел пол, устеленный белой плиткой. Там всё было белого цвета – пол, стены, потолок, посуда, морозильные камеры, холодильники, газовые плиты, шкафы. Даже повара были одеты с головы до ног во всё белое. При этом вся кухня, буквально, сияла от чистоты. Лишь в самом конце, где находились морозильные камеры, Ленни заметил, что плитка имеет какой-то слабый розоватый оттенок. Они подошли именно к тому самому месту. Джианни открыл одну из морозильных камер, в которой Ленни разглядел части человеческого трупа. Или трупов. Ему несколько раз доводилось видеть, как Джианни и Винченцо убивали людей, как внутри бара, так и на парковке перед заведением. Поэтому увиденное его ничуть не испугало. Он понял, что под мясом Джианни подразумевал человеческие тела. Ленни не сразу осознал, что человек, погибший в автокатастрофе, о котором говорил Джианни, был одним из охранников, который каждый день с утра до ночи проводил у бильярдного стола, а когда в заведении кого-то убивали, он куда-то исчезал на время. Теперь Ленни занял его место. Он работал в зале, а когда возникала необходимость – он отправлялся на кухню. Поначалу Ленни было не по себе. Он рубил труп на части, а потом расфасовывал по пакетам, либо заворачивал в куски пищевой плёнки и бросал храниться в морозильной камере.

Но день за днём Ленни привык к этой работе. Всё больше она напоминала ему разделывание свиных туш на ферме у дедушки. Теперь он не видел в этом ничего богохульного. Впервые несколько раз его подташнивало. Но со временем он перестал замечать разницу между человеческим трупом и тушей животного. Теперь это был настоящий Мясник.

Как только морозильники заполнялись, братья Моретти вызывали курьера. В течение дня к служебному входу подъезжал красный фургон. Из него выходили двое парней и отправлялись на кухню. В тот день они вынесли из кухни на задний двор и погрузили в фургон два морозильника, забитые пятью разделанными трупами. На их место они принесли и подключили к розетке две другие свободные морозильные камеры, чтобы в очередной раз забить их до отказа «мясом».

Никто в баре не знал куда отправляется этот фургон и где высвобождают морозильники.

– Бери за правую – обратился Джианни к Леону после того, как он убил в заведении очередного посетителя.

Ленни взял труп за правую руку, Джианни – за левую. Они вдвоём потащили на кухню жмура, который, судя по всему, весил не меньше ста двадцати килограммов. Джианни с Мясником кое-как затащили его на кухню и припарковали на прозрачной клеёнке недалеко от морозильной камеры. Постелить прозрачную клеёнку предложил сам Ленни, так как ему не хотелось тратить лишнее время на уборку. Теперь вместо того, чтобы полчаса отмывать пол от крови, ему было достаточно собрать клеёнку и кинуть её в морозильник вместе с расчленённым телом.

– Эта тварь ещё дышит – сказал Ленни, когда толстяк резко закашлял, а его голова опрокинулась на левый бок и всё содержимое ротовой полости – немного крови и пара зубов, – брызнуло на клеёнку.

– Так добей его! – приказным тоном ответил Джианни, покидая кухню.

Мясник повернулся к лежащему толстяку и тихим тоном сказал, обращаясь к самому себе:

– Видимо, придётся.

Он взял из переднего кармана своей серой рубашки пачку сигарет, одну из которых достал, а пачку оставил лежать на рядом стоящем стеллаже. Затем он достал из брюк спички, зажал сигарету между губами и, прикрывая её ладонями, поднёс горящую спичку к концу. Прижимая фильтр двумя пальцами, он вынул сигарету, после чего медленно выпустил дым, направляя его в потолок и, пристально всматриваясь в дымящийся конец сигареты, мысленно оценил качество табака. Затем он зажал сигарету зубами, взял со стеллажа здоровенный тесак с чёрной пластмассовой рукоятью, облил его оливковым маслом с обеих сторон и встал над брюхом незадачливого адвоката. Толстяк не спускал глаз с Мясника, но не мог проронить ни слова из-за кровоточащей раны на шее, которую оставил Джианни, когда разбил стеклянную бутылку из-под пива о его голову и, держась за горловину бутылки, начал бить толстяка в шею торчащими осколками на обратном конце раз двадцать.

Ленни присел на колени, упираясь в живот адвоката. Он придерживал голову толстяка за подбородок одной рукой и, прищуривая левый глаз, прицеливался, высматривая мишень сквозь табачный дым. Он медленно прислонил лезвие ко лбу, располагая его строго параллельно носу недобитого покойника, после чего приподнял тесак и всего лишь за доли секунды до удара убрал левую руку от подбородка адвоката. Покрытый оливковым маслом тесак вошёл в череп и впрямь как по маслу, практически не встречая сопротивления.

Ленни провозился с этим одним трупом почти четыре часа. Целой морозильной камеры не хватило для того, чтобы поместить в неё туловище. Из-за этого пришлось доставать из живота желудок и кишечник, чтобы жировая ткань частично ушёл вглубь и брюхо немного сдулось.

Ввиду особенностей своего занятия, Ленни постоянно носил с собой раскладной нож с внушительным широким клинком. Этот инструмент был рядом с ним и днём и ночью. Набравшись опыта в одном деле на кухне, Джианни начал доверять Мяснику и другую работу, посерьёзнее, которой занимались все, кто целыми днями торчал в главном зале у бильярдного стола. Ленни начал время от времени вышибать из бара тех, кто не соблюдал правила заведения. Впрочем, таким клиентам они оказывали большую услугу и большинство из них даже не подозревали, как крупно им повезло. Потому что выбор был не богат – либо их отлупцуют и вышвырнут на улицу через парадный выход, либо их отправят на кухню к мяснику и вынесут через служебный выход в морозильной камере.

Через какое-то время Ленни начали узнавать в лицо. Слухи о том, что он достаёт нож прямо в главном зале и на глазах у посетителей кромсает неугодных заведению клиентов, пугали всех. Большинство вышибал пускали в ход кулаки, кий или бутылку. Но Ленни не церемонился. Стоило Джианни или Винченцо указать пальцем на какого-нибудь недобросовестного клиента, он тут же доставал нож и начинал вскрывать, кому горло, кому брюхо. Его стиль работы в тёмных кругах уже был всем известен. Такая известность объяснялась ещё и тем, что Ленни был довольно молод для подобного занятия. Обычно в таком возрасте никто не может убить даже из пистолета. Поэтому его все считали отмороженным. В каком-то смысле он и был таким. Ему часто сносило крышу и он доставал инструмент прямо на людях. Он не стеснялся использовать лезвие даже на парковке или на пороге перед входом в заведение. После нескольких кровавых разборок в баре с его участием, дерзость в его адрес позволяли себе только те, кто ещё не слышал о Ленни Мяснике.

Джианни и Винченцо ни разу не воспрепятствовали его действиям, считая, что удар для провинившегося лишним не бывает, даже если это приведёт к незапланированному убийству. Они не пытались его перевоспитывать. Он им нравился, поскольку иметь такого бойца в своих рядах дорогого стоит. И потом, Ленни был для них кем-то вроде цепного пса. К выстрелам из пистолетов привыкли все, а вот наблюдать за тем, как кого-то потрошат ножом и выпускают лужи крови – выдержит не каждый. Наблюдать за такой картиной тяжело, а испытывать такое на себе – ещё хуже. Такой человек пугал всех. Поэтому благодаря Ленни в баре стало существенно спокойнее после того, как он сделал себе репутацию. Стоило полоснуть по горлу одного, как остальные тут же возвращались на свои места согласно купленным билетам.

Спустя полгода у Ленни начали возникать серьёзные скандалы с родителями. У его отца, Маурицио Росси, лопнуло терпение. Он неоднократно до этого ругался с сыном и говорил, что ему прекрасно известно о том, что про его отпрыска говорят на улицах. Ему не хотелось, чтобы сын имел что-то общее с мафиозными делами. Мама Ленни, Барнабелла, уже давно смирилась с тем, что её Леонардо будет иметь большое криминальное будущее. Ещё когда он в детстве начал целыми днями пропадать в баре братьев Моретти, мама Ленни понимала, что если им с мужем не удастся сдержать своего ребёнка от влияния мафии, то в самое ближайшее время будет уже поздно. Синьор Росси даже ходил к Джианни и требовал, чтобы тот перестал пускать его сына к себе, но Джианни всячески пытался заверить отца Ленни, что его сыну ничего не угрожает и что он для них как член семьи и они с братом заботятся о своих людях. Но отец Ленни был реалистом и понимал, что это за люди. В итоге Джианни пообещал, что Ленни будет всего лишь разносить заказы и вытирать стёкла, за что будет получать достойную зарплату. Отцу Ленни пришлось смириться с таким раскладом.

Но годы шли и растущая репутация Ленни не могла промчаться мимо внимания синьора Росси. В результате отец поставил Ленни условие, что если он хочет и дальше работать на братьев Моретти, то ему придётся жить отдельно. Тот разговор завис на пару недель. Мама Ленни не хотела даже представлять того, как муж выгонит их сына. Но Леонардо заверил, что ему хватает денег на жильё. В действительности Ленни мог позволить себе купить сразу несколько квартир. Проблема сводилась к тому, что финансовая сторона его работы не привлекала так много внимания, как разборки с применением холодного оружия, и он даже не задумывался над тем, чтобы как-нибудь потратить свои кровно заработанные. Правда спустя пару лет он втайне от родителей погасил весь кредит, который отец с матерью взяли для покупки дома в районе, расположенном недалеко от фабрики по производству томатной пасты, где работали Маурицио и Барнабелла Росси.