Корнеев vs Венгровер
(о легендарном начальнике МУра и легендарном квартирном воре)

 
А мой веселый смех
Всегда имел успех,
И моя юность раскололась
Как орех!
 

(Из воровской песни)

Есть люди, которых Бог одарил талантом. Только божьи подарки бывают разными. Скажем, Владимир Федорович Корнеев по небесному выбору стал в истории прославленного МУРа одним из лучших его начальников, начальником от Бога.

А вот Борис Рувимович Венгровер стал уникальным явлением в истории преступлений советского времени. Помимо советской милиции, его искали за квартирные кражи в Польше, Болгарии и даже в ГДР.

Только в СССР он сподобился заработать 13 судимостей, общим сроком 136 лет. Но не просидел и десятой доли приговоренного времени. Или добивался амнистии, или просто убегал…

И вот этих двух человек с противоположным даром, свела судьба в стенах Московского уголовного розыска, и каждый из них оценил необыкновенные способности другого и проникся к противнику глубоким уважением.

С Владимиром Федоровичем Корнеевым я познакомился в стенах МУРа в начале лихих девяностых. Два бывших начальника столичного угро Еркин и Корнеев уже были на заслуженной пенсии и состояли в Совете ветеранов МУРа. Но девяностые были в пороховом дыму, на улицах столицы разгорелась криминальная битва между бандитскими кланами, каждый день приносил сводки о новых убийствах, и сидеть дома у телевизора этим закаленным бойцам с уголовным миром в такое беспокойное время было невмочь.

На Петровке они ежедневно изучали оперативные дела и принимали активное участие в разоблачениях самых опасных преступников.

О Владимире Федоровиче мне много рассказывал мой друг по жизни и работе писатель и кинодраматург Эдуард Хруцкий. Он писал по рассказам Корнеева о самых именитых преступлениях тех лет, когда Владимир Федорович возглавлял столичный сыск и прославился ликвидацией дерзкой банды Митина (красногорских «хоккеистов») и налетчиков Пашки Америки.

Владимир Федорович говорил о делах того времени неохотно. Явь девяностых забивала все, что прежде выглядело необычным. «Черные кошки» после развала Советского Союза расплодились почти в каждом московском дворе.

Помогла мне житейская случайность. Выяснилось, что мы с Корнеевым соседи, живем рядом.

– Чего ты хочешь услышать? Про красногорских хоккеистов, которые нападали на магазины и сберкассы, и про Павла Америку, заядлого пижона и завсегдатая дорогих ресторанов, я все уже рассказал Хруцкому.

– Мне про Бориса Венгровера.

– Ну, об этом удивительном воре и необычном человеке можно говорить сутки и все равно все не скажешь.

В глазах Владимира Федоровича загорелись живые огоньки.

– Я согласен на сутки.

– Ладно – будь, по-твоему. Квартирных воришек во все времена МУР перевидал немало, но такого, как Борис Венгровер, судьба подбросила нам первый раз – начал рассказывать Владимир Федорович.

Рассказы о «Черной кошке» – это пустой вымысел, красиво использованный Вайнерами. Они мне проходу не давали, когда писали свой сценарий. Мы с ними все банды перебрали того времени, чтобы выйти на образ Горбатого, а вот Венгровер – это реальный гений уголовных дел. Жизнь самый лучший писатель. Никакой фантазер не придумает то, что нам, сыщикам, подкидывает жизнь! Венгровер был находчив, как лисица. Как-то раз в 1944 году забрался в квартиру главного штабного офицера и тут приходит хозяин. Борис глазом не моргнул. Представился, что он из НКВД и проводит секретный обыск. Офицера обвиняют в шпионаже, сейчас приедет опергруппа, чтобы отправить офицера в Лефортово. И по-дружески порекомендовал обескураженному товарищу написать чистосердечное признание, чтобы облегчить вину. Время-то военное, тревожное, а офицер настолько растерялся, что даже не потребовал предъявить ему ордер на обыск. И сдал «нквэдэшнику» по его настойчивому требованию удостоверение и табельный ТТ.

Пока офицер в раздумье выводил строки объяснения, Венгровер «пошел встречать «опергруппу», захватив с собой «изъятое» у офицера оружие.

Самое важное, как рассказывал на допросах Корнееву Венгровер, он мог вызвать у человека чувство растерянности и психологический шок!

В другом случае, когда его настигла в квартире хозяйка, он сразу заявил, что её обокрали, а его привлекли, как понятого. Участковый, якобы, пошел за другим понятым для протокола, а его оставили наблюдать пока за квартирой. И посоветовал хозяйке, не теряя времени, составить список похищенного. Пока она сокрушенно искала, что украдено, он начал беспокоиться: «Что-то их долго нет? Пойду-ка, посмотрю» Пошел за «участковым» и не вернулся.

Сообразительность и актерские способности выручали Венгровера всегда и везде.

В Ленинграде до войны талант Райкина получил славу. На его концерты публика ломилась. Тогда ещё всесоюзная известность великого артиста была впереди. Семья жила по-советски скромно в коммуналке.

В коммунальных квартирах в передних около дверей комнат на стенах обычно укрепляли вешалки для верхней одежды. Можно было по количеству пальто узнать – сегодня у соседей гости.

– Ночью Райкин вышел из комнаты и наткнулся на меня – рассказывал Венгровер в кабинете Корнеева.

– Вы, что тут делаете? – спросил артист у человека, который рылся в карманах пальто, развешанных в передней.

Венгровер сразу узнал любимца публики и рассыпался в комплиментах.

– Для этого вам потребовалось проникнуть ночью в квартиру в четыре утра и обыскивать чужие карманы? – поинтересовался Райкин.

– Я не только поклонник вашего таланта, все время восхищаюсь, но и завидую вашему дарованию – продолжал говорить Венгровер, не обращая внимания на вопрос артиста.

– Тем не менее, я бы вас не пригласил на работу в свою труппу – сразу нашелся Райкин.

– Вот так мне повезло увидеть великого Райкина в неглиже, а ведь другие видят его только во фраке – со смехом закончил Венгровер – У моей профессии все же есть некоторые преимущества!

Корнеев, рассказывая о Венгровере, задумчиво глядел в окно:

– Этот полный воровских идей человек был очень изобретателен, но я расскажу, как он создал уникальную группировку, которую наши предшественники в МУРе долго не могли раскрыть. Куда там всякой «Черной кошке»! Когда мы узнали о похождениях настоящего фокусника Венгровера, за ним в милиции установилась слава неуловимого, начиная с советского довоенного времени. Пришлось лезть в архивы и искать старых сотрудников среди наших ветеранов.

Бывший следователь Кириллович один из первых, кто познакомился с чудо-вором. Как он потом рассказывал нашим муровским операм – и на старушку, оказывается, случается порушка.

Как-то раз Венгровер пытался проникнуть в одну из присмотренных им квартир. Все шло путем. Легко поддался замок, и без скрипа открылась входная дверь, как вдруг сзади раздался трескучий голос:

– Молодой человек, вы это к кому собрались?

Этого Борис никак не ожидал. Перед ним стоял сухонький старичок из породы любознательных граждан.

– Я…это…Я племянник хозяйки…

– А, ну тогда понятно!

Старичок неожиданно прытко кинулся вниз по лестнице и громко позвал на помощь. И надо такому случиться, чтобы рядом проходил агент уголовного розыска…

А тот день был предновогодним. Вечер у Венгровера был запланирован в ресторане, столик на двоих заранее заказан, а здесь, на лестничной клетке на него направили вороненое дуло револьвера прямо между глаз…

…Инспектор Архипов торопился, неровно заполняя строчки протокола допроса. В дверь то и дело заглядывали сослуживцы, в соседнем кабинете во весь стол красовался винегрет с селедочкой, и по стаканам уже разливали заиндевевшую с мороза «Смирновскую»…

«Днем на улице Пушкина в доме 26, был задержан неизвестный у квартиры 2, куда он пытался проникнуть. При личном обыске у него были обнаружены связка ключей и отвертка. Назвал себя Борисом Андреевичем Митляевым…» – писал милиционер.

…Глупо, очень глупо все получилось. Настроение у сыщика и того, кто сидел напротив, было совсем не новогоднее. Архипов бросил ручку в пенал и вызвал конвойного. Следователь потом все равно будет подробно во всем разбираться. А сейчас…

За те сутки, что Венгровер провел в подвалах Петровки, он изменился до неузнаваемости. Недаром матерые уголовные волки говорили, что из подвалов Петровки хорошо виден Магадан…

Когда его вывели для допроса, он постарел лет на пять. Следователь Кириллович даже заглянул в документы, нет ли ошибки? Все верно, 1916 год рождения, значит, сейчас ему двадцать пять.

Кириллович вел себя очень вежливо:

– Присаживайтесь Борис Рувимович, нам про вас все известно. И то, что вы никакой не Митляев. А ещё не Антиковский, Михайлов и Гуськов. Видите, мы подробно изучили все вашим имена. Попались вы с поличным, при свидетелях, в суде проблем у нас не будет. А вот это ваша дактокарта и выписка из картотеки и получается, кроме кражи, на вас ещё и побег из ИТЛ. Ну, так что будем говорить? Или у вас вопросы?

Венгровер помотал головой – чего уж тут? Какие вопросы? Проигрывать это тоже искусство, и он это хорошо знал. С такими ребятами, как в МУРе лучше всегда сыграть в искренность, а дальше Бог поможет. Может ещё что-нибудь и придет в голову…

– Когда начали воровать?

– Лет с десяти, после расстрела отца.

– За что отца расстреляли? По политической?

– Да какая, к чертям, политическая…

Венгровер развалился на стуле и затянулся предложенной следователем папиросой.

Корнеев так увлеченно говорил о Венгровере, что было понятно – это одна из самых ярких страниц в его оперативной жизни. Владимир Федорович не только почти наизусть знал дело своего героя, но и старательно проштудировал все публикации о незаурядном воровском таланте Венгровера, было такое впечатление, что он цитировал любимую тему…

Родился Венгровер в Харбине. Потом семья переехала в Иркутск. Отец из ортодоксальной еврейской семьи пренебрег заветами торы и стал отъявленным уголовником. Сначала это были квартирные кражи, а в период голодного военного коммунизма квартиры заменили разбои и грабежи. По законам того времени Венгровера-старшего расстреляли.

Борис пошел по стопам родителя. Существует поверье, что воровской дар, как и музыкальный слух, генетически наследуется от родителей. Когда расстреляли отца, мальчишке было только десять лет, но в Иркутске в милиции о нем уже говорили как о профессиональном воришке. За два года его подвиги украсили всю иркутскую картотеку. Он часто попадал в милицию, но до шестнадцати лет его вынуждены были каждый раз освобождать. Но вот день семнадцатилетия Венгровера был отмечен первым судебным процессом. Но и тогда по молодости его долго за решеткой не продержали. Вскоре он попался ещё раз. И тут Венгроверу стало ясно: в Иркутске ему спуска больше не будет. И надо делать ноги. Но он не огорчился. Что там Иркутск?.. Хотелось большего. И он отбыл в турне в поисках приключений и воровской удачи.

Вынырнул Венгровер в Северной Осетии, где несколько лет проработал… пионервожатым.

– Только не удивляйтесь! – Корнеев усмехнулся. – У Венгровера был не только воровской, но и настоящий педагогический талант. Он вполне мог быть не хуже Макаренко в педагогике. А может, при другом раскладе, и новым Качаловым на театральной сцене. Но только этому не суждено было сбыться.

И вот в Орджоникидзе новое задержание и побег из-под стражи. После чего он уже в Ленинграде. Там за серию громких краж его ловят и судят, и в столыпинском вагоне возвращают в лагерь под родной Иркутск. В 1937-м, не просидев и года приговоренного срока, бежит из лагеря и появляется в Белокаменной. И здесь, наконец, его душа находит тот земной рай, которого ей так долго не хватало.

Если Остап Бендер вхолостую мечтал о рае в Рио-де-Жанейро, то Венгровер наяву нашел его в Москве с её новыми проспектами, застроенными современными зданиями, вестибюлями подземных дворцов метро, украшенных мраморными изразцами и цветной мозаикой, шикарными ресторанами, зазывающих к себе сверкающими огнями по приветливым вечерам. И, самое главное, со стройными и миловидными столичными прелестницами, способными легко оценить его остроумие. Москва олицетворяла будущее страны.

Что было до этого на его двадцатипятилетием веку? Судимости, мрачные казематы тюрем и узилища ИТЛ…

Возможно, кто-нибудь другой на его месте и начал бы новую жизнь с чистого листа. Но Венгровер уже не мог обходиться без очередного впрыскивания дозы возбуждающего адреналина в кровь.

В Москве у него не было знакомых и все же, перебрав в памяти всех, кого знал, он вдруг вспомнил Изю Дворецкого, с которым учился в иркутской школе.

С этого момента начинается занимательная эпопея похождений легендарного квартирного вора.

Изя Дворецкий по тогдашним меркам был удачливым жителем целой комнаты в Останкино. Незадолго до появления Венгровера арестовали отца Изи, убежденного большевика и политкаторжанина. Парень не мог поверить в то, что случилось. И только Борис Венгровер – веселый, уверенный в себе и находчивый – помог Дворецкому забыться и избавиться от горьких переживаний.

Полтора месяца они прожили вместе. Изя Дворецкий учился в школе прокуратуры, его мечтой было стать таким, как Вышинский…

А Венгроверу в Москве было где развернуться. Даже Ленинград казался теперь провинцией, ну а уж Иркутск или прожаренный солнцем Орджоникидзе, что они? Да разве могли сравниться с московским «Эльдорадо»?

В 1937 году его все-таки поймала московская милиция, но, перепилив решетку, он сбежал из участка. Через два месяца его снова ловят и вменяют тридцать крупных краж из госучреждений! А ведь это рекорд за полгода его похождений в столице.

В 1938 году новая судимость и суровая зековская доля в Темлаге. Но уже в 1939 году он опять бежит, но теперь точно знает, куда ему следует держать путь. Ловить жар-птицу можно только в Москве.

В 1939 году Москву взбудоражили слухи о необыкновенной банде квартирных воров-невидимок.

За короткое время в столице случились 60 домовых краж. Таинственных домушников не останавливали самые замысловатые замки и хитроумные засовы. Люди стали бояться оставлять квартиры даже на несколько часов. На улице Горького или Арбате ежедневно нежданные гости похищали из квартир именитых граждан ценные вещи.

Может быть, сегодня, – рассказывал Корнеев, – когда в Москве после 90-го года начались заказные убийства по несколько раз в неделю, а квартирные кражи теперь не обходятся без разбоев, то время современным операм покажется просто беззаботной забавой. Но нельзя рассматривать событие вне условий, в которых оно произошло…

Дело в том, что в 1937 году советская власть объявила – в СССР с уголовной преступностью покончено раз и навсегда… Все преступные элементы изолированы и заняты на строительстве каналов Беломоро-Балтийского и Москва-Волга, где труд перековывает правонарушителей в добросовестных созидателей новой жизни.

Москва стала безопасной для жизни народа, а 101-й километр от неё теперь черта оседлости для всех ненадежных персонажей. Закон о тунеядцах был призван оздоровить советское общество, а борьба с преступностью стала важным государственным делом при участии сознательных граждан.

Надо отдать должное нашим предшественникам в МУРе, – подчеркнул Владимир Федорович. – Ведь они действительно ликвидировали все «малины» и бандитские «хаты» в районах Сухаревки, Домниковки и Марьиной Рощи. «Фартовым дням» пришел конец.

Теперь, как это было совсем недавно, запросто завалиться в кабаки с «марушками» и цыганами уже не получалось. Швейцары и официанты были обязаны сообщать в милицию обо всех сомнительных гостях и оперативники сразу вызывали на «исповедь»: откуда деньги?

И вот на таком, казалось бы, благополучном фоне жизни в столице вдруг появилась группировка квартирных воришек, которая поставила на уши всю столичную милицию.

Шайка, собранная Венгровером, была особенной. Его люди не якшались с криминальным миром, никого из них не видели в блатных «малинах». Агенты МУРа только пожимали плечами на вопросы оперативников.

Как потом выяснилось на допросах у Кирилловича, Венгровер изобрел, говоря современным языком, креативный способ сколачивания преступной группы. Все её участники были самыми обычными молодыми людьми, комсомольцами, прилежно грызли гранит науки в институтах, увлекались вошедшими в то время в моду радиотехникой, фотографией и велосипедной ездой. Таких ребят можно было увидеть в любом московском дворе со значками «Ворошиловский стрелок» и «Готов к труду и обороне» на куртках. Они не сидели по вечерам в ресторанах, а ходили в кино или в парк на каток и танцы. Как все советские люди, они аккуратно платили взносы в МОГТР и международное общество Красного Креста. Разве кто-нибудь из их знакомых мог подумать, что эти симпатичные ребята как раз и есть та самая шайка, что вызвала такой страх в трехмиллионном городе? Шайка, совершившая за пол года шестьдесят две кражи на невероятную тогда сумму – 385 тысяч рублей (средняя зарплата составляла 400 рублей).

Собственно, по этой причине МУР и не мог их обнаружить, так как искал профессиональных воров и даже гастролеров.

И неизвестно, сколько бы ещё эти талантливые парни выходили на тропу удачи, если бы сам Венгровер не влип так по-дурацки и не оказался на допросе у Кирилловича, где, несмотря на весь свой пестрый тюремно-лагерный опыт, «раскололся» сразу же на второй день.

Их было восемь двадцатилетних одногодок. Венгровер, не раз битый вор, (ему в то время исполнилось двадцать пять лет), среди них выглядел стариком. А если учесть его недюжинные педагогические способности и уменье психологически воздействовать на окружающих, можно понять, что он без труда подчинил себе этих желторотых юнцов.