мы менее готовы умирать за то, чем обладаем и чем являемся, нежели за то, кем хотим быть и что хотим иметь. В этом есть горькая, ставящая в тупик правда: люди, когда они имеют «нечто стоящее, чтобы за это сражаться», желания сражаться за
наша, но, когда терпим неудачу с невозможным, мы ее можем отнести на счет сложности и трудности задачи. При попытке достичь невозможного меньше шансов дискредитировать себя, чем при попытке достичь возможного.
Неудачники в повседневных делах обычно тянутся за невозможным — это способ маскировать свою неполноценность, ибо, когда мы терпим неудачу при попытке достичь возможного, вина только
против семьи и обыкновенных человеческих желаний — это очередные попытки оторвать пальцы человека от настоящего, за которое он цепко держится. И когда такая жизнь, безрадостная в личном отношении, проходит на ярком и драматическом фоне
Полностью ассимилированная личность ни себя, ни других не считает за отдельных самостоятельных людей. Когда такого человека спрашивают, кто он такой — он автоматически отвечает, что он немец, русский, японец, христианин, мусульм
индивидуальности и своих особенностей. Он должен перестать быть Джорджем, Иваном или Тадао, перестать быть человеческим атомом, существование которого ограничено его рождением и смертью. Наиболее прямой путь для этого — растворение личности в коллективном