Цитаты из книги «Триумфальная арка»

Помнишь ли ты, как мы засыпали этой ночью, тесно прижавшись друг к дружке, мы были так близки, как только могут быть близки люди. Наши лица, наша кожа, наши мысли, наши вздохи соприкасались, мы сливались друг с другом – а потом между нами, просачиваясь, начал потихоньку залегать сон, серый, бесцветный, сперва несколько пятнышек, потом больше, больше, он коростой проказы ложился на наши мысли, вливался в кровь, по капле, по песчинке, из слепоты вселенского беспамятства он проникал в нас – и вдруг каждый из нас остался один, нас уносило куда-то, каждого своим течением, по неведомым темным каналам, на произвол неведомых сил и неисповедимых опасностей. Проснувшись, я увидел тебя. Ты спала. И ты была где-то совсем не здесь. Ты совершенно от меня отдалилась. Вообще обо мне не помнила, ты меня знать не знала. Ты была где-то в недосягаемости, куда мне путь заказан. – Он поцеловал ее руку. – О каком счастье любви может быть речь, когда каждую ночь во сне я вот так же тебя теряю? – Но я же была рядом с тобой. В твоих объятиях. – Ты была в неведомом царстве. Да, рядом со мной, но окажись ты на Сириусе – и то была бы ближе. Когда днем тебя нет, это ничего – про день мне все ясно. Но кому и что дано знать про ночь?

все было вечно одно и то же, снова и снова терпеливые народы позволяли гнать себя на бойню, натравлять себя друг на друга во имя царей, религий и вообще любых безумцев и безумств – и не было этому конца.

у почему все женщины обожают подобные

Ты для меня вроде как горизонт: на тебе все мысли кончаются. Что бы там со мной ни случилось, ты все равно во мне, пусть даже тебя это нисколько не

С книгами вообще странная штука: с годами они становятся все важней.

Вам меня не оскорбить! У вас нет веры! – Эжени решительно одернула халат на груди. – А у меня, слава Богу, моя вера всегда со мной! Равич уже брал пальто. – Вера легко оборачивается фанатизмом. Недаром во имя всех религий пролито столько крови. – Он улыбался, не скрывая насмешки. – Терпимость – дитя сомнений, Эжени. Не потому ли вы при всей вашей вере относитесь ко мне куда агрессивней, чем я, отпетый безбожник, отношусь к вам?

Особенно ночью. Ночь – она все преувеличивает. Женщина все еще смотрела на него. – Меня утешать не надо, – проговорила она. – Тем лучше. Равич уже искал глазами официанта. С него довольно. Знает он этот сорт женщин. Должно быть, русская, подумал он. Такая еще обогреться и обсохнуть не успеет, а уже начнет учить тебя уму-разуму.

Просто хотелось вас прервать. А для этого лучше всего годится какой-нибудь идиотский вопрос

другому, кроме тепла? И можно ли подарить больше?

Хорошо. Существа какой породы, опять-таки единственные в земной фауне, не только способны на самоубийства, но и совершают их? – Опять же человек – хотя он придумал вечность, Бога и даже его воскресение. – Отлично, – продолжил Равич. – Теперь ты сам видишь, из скольких противоречий мы состоим. И после этого ты еще спрашиваешь, отчего мы умираем?