Цитаты из книги «Скажи мне, что ты меня любишь…: роман в письмах»

«Выдаю себя за мальчишку, она в восторге. Не то…» (Дневник, 27 октября 1938 г.)

Одно из удивительно глубоких высказываний о Ремарке принадлежит Марии Рива: Ремарк «напоминал актера из героической пьесы, который всегда стоит за кулисами и ждет, когда же наконец ему подадут нужную реплику. А ведь он писал книги, мужские персонажи которых воплощали все те силы, что в нем дремали, но никогда не складывались в законченный характер. Как раз самым очаровательным его качествам так и не суждено было обрести свое место в портрете совершенного человека. Не то чтобы он не знал, как встать с этим портретом вровень, – он считал себя недостойным такого совершенства».

люби меня сейчас, когда я чувствую, что мы ни на один миг не в состоянии заставить мир остановиться,

Гете «Скажи, что нам уготовано судьбой…»,

Желание – что за слово! Некий сифилитик из клиники «Сильз-Мария» проник в его суть, когда написал о нем: «Желание – оно еще глубже сердечной боли; страдание говорит: исчезни… а всякое желание стремится к вечности, глубокой-глубокой вечности…» Он проник в суть желания, он знал его опьяняющую песню, но жить по его законам не мог.

Приди в мои объятья. Мы вместе в маленькой комнате, а за окнами гуляет ночь и весь мир. У нас есть лампа и кровать, и наши сердца, и тепло за нашими лбами, которое зовется жизнью. Она есть у нас на короткий и долгий миг вдоха, равнозначный бытию. Мы не хотим более оглядываться назад, пребывая во власти печали и отречения. Бытие заключено в нас и никогда не будет утеряно, и один из нас передаст его другому. Круг замыкается, и прошлое замирает. Твоя жизнь – это моя жизнь, а моя – это твоя, ты возьмешь на себя тяготы из моей жизни, а я из твоей; они сделаются прозрачнее, останутся по-прежнему нашими, но не будут больше лежать в нас мертвым грузом. Тяготы эти будут связаны воедино и снова подключены – к жизни, они растворятся в ней, но, поскольку мы так любим их и так о них горевали, они необъяснимым путем дадут нам теперь куда больше прежнего, и это будет еще прирастать, у каждого будет на одно лицо больше, и любимые тени странным образом сплетутся с любимой жизнью. Ах, любимая, как рано ты во мне зародилась! И возвращалась, все снова и снова, и теперь я обнимаю тебя, и голова твоя лежит на моем плече. И мы знаем о многом и глядим друг на друга.

А ты – это жизнь, зеленый прибой, бьющийся об утес, как возле того судна в Венеции, что всегда покачивалось у Лидо, а вечерами выходило в море, в его золотисто-синее свечение, поближе к горизонту, где уже покачивалось множество других, подобно стаям перламутровых фламинго, поджидающих теплого вечернего ветра… Ты… радость моя…

О ты, предназначенная мне и моей мятущейся жизни, сколько раз за эти немногие, бесконечной длины месяцы я терял тебя, потому что ты была далеко! Быть далеко – это для меня больше, чем отсутствовать, далеко – это далеко, я не привык что-либо обретать вновь и не способен ждать, потому что живу слишком быстро и у меня осталось слишком мало времени, ах, приезжай, я не хочу больше жить без тебя

Предвидение и душевная мука извечной неудовлетворенности, и упоительное сомнение в себе, и тот единственный миг, который стоит многих жизней: когда я чувствую тебя, когда благодаря своей бесконечной милости судьба снова бросает тебя ко мне, когда ты оказываешься в моих объятиях

каменным обличьем Медузы разжигали бы костер нашей любви, а потом, не ведая страха и исполненные взаимного доверия, засыпали бы в объятьях друг друга, и когда просыпались бы, все было бы унесено прочь – и туман, и загадки, и бездна вопросов без ответов, и Медуза улыбалась бы нам… Мы никогда не грустили бы.