II. О том, как Идегей рос под именем Кубугыла и стал судьёй

при дворце Токтамыш-хана

^У Джантимира шесть сыновей,

Шестой сын – Кубугыл.

В дому Джантимира Идегей

Рос под именем Кубугыл.

Минул один год ему —

Стала разверзаться земля,

По которой он проходил.

Минуло два года ему —

Стала его принимать

Самая почтенная знать.

Стал он словом своим исцелять,

В слове его была благодать.

Минуло три года ему —

Начал он книги читать.

Четыре минуло года ему —

Удивлял он всех своим письмом,

Поражал он всех своим умом,

Прославился на целый свет.

Пять ему исполнилось лет —

Стал он главой семьи своей —

Пяти джантимировых сыновей.

В шесть – он ловким стал ездоком.

В семь – он сделался метким стрелком,

В восемь – силачом знаменитым стал.

В девять-десять – джигитом стал.

Степью шёл – раздвигалась трава,

Возникала степная тропа.

Шёл в горах – поднимался прах,

Впадина возникала в горах.

В одиннадцать лет словотворцем стал,

За бедных людей ратоборцем стал.

Мужем стал он в двенадцать лет,

Во всём народе славен был

И Алпамышу равен был.

И тогда Идегей сказал:

«Мужем я стал, – поддержу народ,

Ибо я для народа – оплот, —

Земли коснулся затылок мой.

Да видит народ от меня добро.

Седой отец меня воспитал, —

Да видит отец от меня добро!»

За табуном следил он в горах,

Был чабаном на сочных лугах.

С ягнятами он степью ходил.

На теле отрепья носил.

Удивлялись его уму,

Воздавали почёт ему.

Безлошадному был он конём.

Заблудившемуся – путём.

Был он жаждущему – питьём.

Был он страждущему – врачом.

Одинокому был он мечом.

Посохом для пешехода он был.

Опорою для народа он был.

В четырнадцать – мудрости был сосуд:

Четырнадцать запутанных тяжб

Разрешил его правый суд.

И тогда хитроумный Кин-Джанбай,

Седой, многодумный Кин-Джанбай,

Шесть изо рта выпускавший письмен^[16],

Шесть понимавший чуждых племён, —

Колено, придя, пред ним преклонил!

В пятнадцать лет созвал Идегей

Девяносто сыновей

Девяностоглавой орды.

Молвил: «Вступим в борьбу сейчас.

Если я одолею вас, —

Стану я над вами главой.

Одолеет меня один из вас, —

Станет он главой надо мной!

Идегей, сказав так,

Свой простой снял кушак,

Как знамя, над площадью вознёс.

Начал борьбу Идегей.

Девяносто сыновей

Одолеть его не могли,

Всех Идегей одолел.

Побеждённым он повелел

Снять одежды, в кучу сложить,

И речь такую повёл:

«Это – Токтамыша престол.

Я сяду, вы будете мне служить».

И потом сказал Идегей:

«Тот, кто скачет среди травы,

Кажется, – хан Токтамыш.

Не склоните пред ним головы.

Если «салям»^[17] не скажет он сам,

Первыми не говорите «салям».

Вот на сивом коне Токтамыш

Показался вдалеке.

Сокол на седельной луке.

А вокруг степная тишь.

Подъехал он к айдале^[18].

Увидал, подъезжая, ребят —

Девяносто их, а один

Восседает, как господин.

Он подъехал – они молчат,

Саляма не говорят,

Не склоняют пред ним головы,

Не ложатся среди травы.

Сказал хан Токтамыш:

«Девяносто вы сыновей,

Не найти благородней, знатней,

Но благородство чуждо вам:

Первыми не говорите «салям»,

Не склоняете головы.

Кто из нас старше: я или вы?»

Идегей, слегка вперёд наклонясь,

На правую руку облокотясь,

Токтамышу так отвечал:

«Вначале был старше ты.

Мы будем старше потом.

Ты сам убедишься в том.

Девяносто при нас парней.

Если возраст их подсчитать,

Сколько им лет и дней,

Выходит, что старше – мы,

И нет превосходства у тебя,

Да и нет благородства у тебя:

Первым не поклонился нам,

Первым ты не сказал «салям».

Оказался непочтительным ты,

Ай, непочтительным ты!»

Великий хан Токтамыш

Налево один раз взглянул,

Направо один раз взглянул,

Ответа найти не сумел,

Назад коня повернул.

Вступил он в ханский чертог,

Покоя найти не мог.

Лёг в постель – не заснул.

Сна не ведал три ночи он.

Не смыкал свои очи он.

Не выходила из ума

Дума тревожная весьма.

Там, где кончался луг, —

Голо в степи вокруг.

Сидят девяносто парней,

Один другого знатней,

Но превыше всех Идегей,

Ибо умных он был умней,

Ибо честных он был честней,

Говорил о нём так народ:

«Он – прибежище для сирот,

Безлошадному стал он конём,

Заблудившемуся – путём,

Хлебом для голодного стал,

Кровом для безродного стал».

Среди девяноста детей

Был сын Дюрмена Урман.

В душе его жил обман.

С детских лет воровство

Было занятьем его,

Он воровал у детей

Игрушечных лошадей.

Трижды крал – не был пойман Урман.

В четвёртый раз был пойман Урман.

Девяносто знатных детей,

Порешив покончить со злом,

Идегею били челом:

«Вора следует наказать!

Соизволь, судья, приказать:

Арканом волосяным

Злодея к скале привязать,

Голову отрубить ему».

Из девяноста своих парней

Приказал Идегей одному

Сделаться палачом.

Был палачом обезглавлен вор.

Стал известен в стране приговор.

Злом наказано зло,

Возмездие быстро пришло:

Бий Дюрмен потерял дитя.

У парней, секирой блестя,

Вырвал он мальчика-палача.

К хану привёл, за собой волоча.

Токтамышу бил он челом:

«Если я сам – бий Дюрмен;

Если мой сын – бий Урман;

Если сына моего

Обезглавил этот злодей, —

Что мне делать с кровью его,

Что мне делать, великий хан?»

Лежавший пред ханом на земле,

Встал и сказал палач-мальчуган:

«В поле вольном, на айдале,

Нас девяносто и один.

Кубугыл – наш господин.

Я выполнял его слова.

Чем же повинна моя голова?»

Позвал Идегея Токтамыш.

Сказал Идегею Токтамыш:

«Эй, Кубугыл, Кубугыл,

Отца хорошего сын!

За жеребятами ты следил,

Степью с ягнятами ты бродил,

Джантимира сын Кубугыл,

Зачем ты сына Дюрмена убил?»

«Великий хан! – сказал Идегей. —

Таков закон в державе твоей:

Если, трёх укравших коней,

В четвёртый раз попадётся вор, —

Повелевает твой приговор

Вору голову отрубить.

Так и я велел поступить.

Пойман Урман в четвёртый раз.

Мой приказ – это твой приказ,

А дальше будет, как повелишь».

С места встав, сказал Токтамыш:

«Эй, Дюрмен, верный мой страж!

Этот юноша, Кубугыл,

Твёрдо, правильно поступил.

Он закон соблюдает наш.

Нам ли судить сурово его?

Слово хана – слово его!

Четырнадцать запутанных тяжб

Он распутал на айдале.

Знаменит он в моей земле.

Девяносто детей поборов,

Стал он у них на челе.

Суд его наказует воров.

Мой закон – основа его.

Мне ли судить сурово его?»

Кубугылу сказал Токтамыш:

«Кубугыл! Ты в отрепьях стоишь, —

Отрепья свои сними,

С моими живи людьми,

Останься в моём дворце.

Соболью шубу возьми,

Надень с моего плеча.

Коня в подарок возьми:

Душа его горяча,

Быстрый, пятнисто-чубарый он,

Гордый потомок Тулпара^[19] он!

Коня оседлай, сынок,

К седлу привяжи рожок,

Ястреба для охоты возьми!..

Девушку ещё ты возьми:

Стройна и тонкостанна она,

Как выхухоль, благоуханна она,

Как птица, трепещет она,

В девичестве блещет она,

Как месяц – левая щека,

Как солнце – правая щека,

Чёрные очи её светлы,

А зовут её Айтулы,

Красою славится она.

Тебе понравится она —

Справим свадьбу, устроим пир, —

Будет вам завидовать мир!

Крым тягаться с нами начнёт —

Пусть нас рассудит твой приговор.

Крым сражаться с нами начнёт —

Крымскому войску дай отпор!»

Так отвечал Идегей:

«Есть конь у тебя? Буду пасти!

Огонь у тебя? Буду блюсти!

Доброму – добрый, злому – злой,

Остаюсь я твоим слугой».

Став слугою с этой поры,

Принял он Токтамыша дары:

Обновился его удел.

Он соболью шубу надел,

Чтобы красовалась на нём.

Знатный всадник, теперь он владел

Пегим^[20] в яблоках скакуном.

Для ударов дал ему хан

Кожей обтянутый барабан.

Возведённый в придворный сан,

Зоркого кречета взял Идегей.

Для любви, для услады своей,

Благоухавшую, как тимьян,

В жёны взял он Айтулы,

Ту, чьи очи были светлы,

Ту, чья кожа – упруга, нежна,

Рождена в Булгаре она.

Как месяц – левая щека,

Как солнце – правая щека!

Если шли из Крыма войска,

Уничтожал их Идегей,

Если распря шла у границ,

Повергал он недругов ниц.

Стал служить Идегей земле.

Честно судил и правил он.

От поборов и войн, и тяжб

Свой народ избавил он.

Землю свою успокоил он,

Казну Токтамыша утроил он:

Было в ней озеро серебра,

Золота поднималась гора.

Благоденствовал народ:

Ел он мясо и пил он мёд.

Приходил из далёких стран

За караваном