Зверёк замолчал, но Яду всё лежал и ждал. Тогда землеройка сказала: «Чи тууху, би тэху, ва тоху боху». Это такое чукагирское ругательство, и Яду понял, что передача знания окончена. И поблагодарил землеройку: «Тоху би, тэхучи, тэху ва боху».

Красавица Мирами

У Мирами длинные ноги, звонкий голос, весёлая улыбка. Эта девушка очень красивая. У неё много подружек – Унчи, Бераа, Сочи. Друзей и поклонников тоже много, но некоторые мужчины досадуют, что Мирами не из того селения, где лечат поцелуями.

И вот Мирами пошла к краю леса, где мягкий упругий мох, по которому девушки любят ходить босыми ногами. По пути увидела, что человек лежит на земле, но не мёртвый. Это был шаман Яду. Мирами стала ждать, шаман её не прогонял, он слушал землю. Потом Яду что-то сказал и встал.

Мирами подошла к нему и обратилась:

– Яду, великий шаман Индигирки и Верхнего Побережья! Я видела, что ты обрёл какое-то знание. Если что-то из этого знания доступно девушке, Мирами будет благодарна тебе, когда это услышит.

Шаман подумал и сказал, что между живым и мёртвым разница только в сроке жизни. То, что кажется мёртвым, но при этом не исчезло и не исчезает, может хранить в себе крошечную жизнь. И те, у кого длинная жизнь, могут просто подольше побыть живыми. Ещё он рассказал, что даже волосы, оказавшись в воде, на мгновение оживают.

Мирами слушала очень внимательно, а потом сказала:

– Это я знаю, про волосы. Когда я захожу в озеро и опускаю волосы в воду, они оживают. Но это женское знание, его знают все девушки.

Шаман удивился, что Мирами об этом знала. И тогда девушка осмелела и сказала вот что:

– Есть ещё и другие части тела, которые иногда самостоятельно оживают. В самом низу живота есть маленькое существо. Оно оживает, когда я вижу парня, который мне нравится. Иногда оживает ночью. Это я и не совсем я, это может быть маленький зверёк. Его трудно приручить, этого упрямого зверька. Нужно ещё кое-что для приручения этого удивительного существа. Но женщина бывает счастлива, если живёт со своим зверьком в мире и дружбе, а если зверёк сам по себе, а она сама по себе, то они оба несчастны.

– Это женское знание? – спросил Яду.

– Да. Но это знание женщина может по секрету сообщить своему мужчине.

Корзина и песня

Харош – самый старый из чукагиров, ему уже сто лет, а может быть, и больше. Кроме того, умный, только ходит мало, ест мало, спит мало, говорит мало. Говорит, что всего этого ему осталось мало и что он хочет сберечь оставшееся. Ещё он всегда отвечает, если знает ответ, и никогда уже больше ни о чём не спрашивает.

Один из правнуков спросил Хароша, чем отличается ныне от прежде. Харош немного подумал и на следующий день ответил:

– Вот чем. Прежде, чтобы сплести корзину, нужно было петь песню. Из неё, из песни, и из прутьев ивы делали корзину. Теперь корзины плетут отдельно, а песни поют отдельно. Больше ныне ничем не отличается от прежде.

Домики из снега

Зимой во всех селениях и на стойбищах дети строят из снега домики. Некоторые очень похожи на яранги и чумы, но только некоторые очень похожи, а другие – совсем другие, ни на что не похожи. Вот Воху-эх очень любил сооружать дома и фигуры из снега и льда. Но не только в детстве, он и сейчас, когда есть снег, выходит и строит, давно уже так. И детей вокруг него много, но они подрастают и уходят. Правда, двое остались с ним и ещё один юноша переехал из дальнего селения и поставил себе чум здесь, в Удине.

Вот с ними Воху-эх и лепит из снега всё что можно. Эти снежные дома стоят, пока не занесёт их новым снегом или пока не растопит солнце. Некоторые из них намного больше, чем обычные чумы. Его спрашивают: «Воху-эх, зачем ты это делаешь?» Это Чудэгэ спрашивает и ещё говорит: «Вот этот снежный дом такой необычный. Он красивый». А Воху-эх говорит:

– А хочешь, я тебе такой построю не из снега, а из дерева и камня? Будешь в таком жить, раз он тебе понравился?

Но Чудэгэ отказывается, и другие отказываются. И сам Воху-эх живёт в обычном чуме, только юноша из другого села соорудил себе чум, немного похожий на те, что из снега. И когда выпадает много ясных зимних дней подряд, рядом с Удином возникает такое же снежное селение, даже ещё больше. А на остальных стойбищах только дети строят домики из снега.

Когда шаман Яду в четвёртый раз увидел Прозрачного Тюленя со слегка замутнёнными ластами, Тюлень был совсем близко. Шаман посмотрел сквозь его прозрачное тело. Он увидел много больших домов, разных и необычных. Многие из них были похожи на те, что строил из снега и льда Воху-эх, только они были не из снега и в них жили люди, по крайней мере, входили и выходили.

Шаман удивился такому сходству, и тут же пошёл к Воху-эху, и спросил:

– Видел ли ты, Воху-эх, Прозрачного Тюленя и смотрел ли сквозь его прозрачное тело?

А Воху-эх ответил:

– Нет.

Харош о жизни

Харош очень много прожил, он должен лучше других знать, что такое жизнь. К тому же он очень умный, только говорит медленно и редко. Но его всё равно спрашивают о жизни: на что она похожа, что в ней происходит и всякое такое. Вот Харош и говорит:

– Дети любят играть в прятки, когда они дети. Все прячутся, а кто-то ищет. И тот, кто ищет, часто берёт с собой щенка ездовой собаки. Щенок легко находит всех, но это против правил.

Это Харош сказал утром, а вечером он ещё сказал:

– Потом дети становятся взрослыми и больше не играют в прятки. А щенки становятся ездовыми собаками и больше не ищут спрятавшихся.

А следующим утром Харош сказал:

– Когда-то и боги играли с людьми в прятки, я ещё застал это время. Но оно прошло. То ли боги повзрослели, то ли мы стали ездовыми собаками.

Мирами, Бераа и Яду

Мирами пересказала подругам беседу с шаманом про живое и мёртвое и про то, что совсем мёртвого нет. Бераа очень заинтересовалась и говорит: пойдём к шаману, может быть, он ещё что-нибудь скажет об этом. И пошли.

Или было наоборот: Яду вспомнил этот разговор и пришёл к девушкам.

Или они встретились на полпути друг к другу: кажется, именно так оно и было.

И Бераа спросила:

– Можно ли ещё узнать про крошечную жизнь, которой совсем мало? Вот рыба Белху – мёртвая, и хвост совсем мёртвый. Но, если хвост отрубить и посолить крупной солью, он шевельнётся. Такая ли жизнь есть у волос и у камня?

Но Яду сказал:

– Нет, я собирался сказать о другом. Я продолжаю постигать знание землеройки. Людям трудно увидеть жизнь в таких маленьких порциях, вот им и кажется, что камень мёртв. А зерно – другое дело, если его поместить во влажную почву и если солнце станет её согревать, то в зерне, похожем на мёртвое, раскроется жизнь. Землеройка говорит: это выдох, жизнь на выдохе. Я думаю: а мы для богов каковы? Такие же, как друг для друга, или такие же, как для нас зерно и камень? Землеройка об этом не говорила. Хочу знать, что вы скажете об этом, – можете подумать до завтра.

Но Мирами думала очень быстро и сказала:

– Нет. Не как камень, не как зерно. Я знаю, что боги часто смотрят на меня, когда я одна. Боги мною любуются, и поэтому, даже когда я одна, я слежу за собой.

Яду улыбнулся:

– Ты умная, как землеройка, Мирами. Бераа, а ты что думаешь?

А Бераа говорит:

– Мирами права, я тоже видела, что боги ею любуются.

Рыбная ловля

Самый лучший рыбак – Босто. Он живёт в селении Урсах, в нижнем течении третьей реки. И удилища, и гарпун, и сети, и прочие снасти у него в полном порядке. И многие приходили к нему поучиться рыбной ловле – как юноши, так и взрослые охотники и рыбаки. Конечно, каждый мужчина может удить рыбу, и женщины могут это. Есть рыбаки, даже в самом Урсахе, которые приносят больше добычи, и есть те, кто может наловить быстрее. Но они не владеют искусством Босто, их ловля ничем не примечательна.

Когда другие проверяют сети, у них может что-нибудь запутаться, приходится делать резкие движения и злиться. Такого никогда не случается с Босто. А если лов на живца, у других может не хватить наживки или придётся выбрасывать неиспользованную наживку. Когда же Босто забрасывает удочку таким уверенным и лёгким движением, рыбачащие рядом и неподалёку просто смотрят за полётом грузила и ничего не могут с собой поделать. Ясно, что, если бы они были рыбами, Босто их всех бы поймал. Он никогда не злится. Он не использует заклинания или, быть может, использует тайные, которых другие не знают. Чаек он не отгоняет, как другие, они тоже ловят рыбу совсем рядом, и бывает, что роняют рыбину ему прямо в лодку. Но бывает и наоборот: Босто подбрасывает уже пойманную рыбину, а чайка хватает её на лету. Так они вместе и рыбачат.

А рядом с его любимым местом есть высокий утёс, куда женщины из Урсаха нередко ходят смотреть, как рыбачит Босто. Они это так и называют: пойти на рыбалку.

О богах

Мальчишки заспорили, каким богом лучше быть, каким почётнее. Они спорили оживлённо, перебивая друг друга.

– Чинтоо распоряжается дождями и метелями! Представь, что ты можешь пролить любой дождь на землю!

– Гоос управляет охотой! Он, если надо, поможет охотнику добыть лося, а если захочет, то позволит лосю уйти.

– Роббро! Он ездит верхом на шаманах и взамен даёт им знания, смотря кто как постарался.

– Нет! Великий Ихечи, он удерживает солнце на небе. А если захочет, то раскрутит его в своей праще и метнёт! И может сжечь два мира за один раз!

– Совсем это не Ихечи, он только катит солнце, а в пращу может зарядить его Буцуун!

– А Луксут управляет духами болезней. Все боятся духов болезней, а сами они боятся Луксута. Он ведь может их никуда не пустить. И если он посадит на цепь какого-нибудь духа болезни и не пустит его к людям, тогда тот умрёт сам от себя…

Так спорили мальчишки о богах, иногда определяя их правильно, а иногда ошибаясь. Воху-эх с интересом слушал мальчишек и не перебивал. Но потом его всё же спросили:

– Что скажешь, Воху-эх? Кем бы из богов ты хотел стать?

– Из перечисленных – никем, – ответил Воху-эх. – Проливать дожди из года в год, из месяца в месяц – это тяжёлая работа. К тому же скучная. Гонять лосей или духов болезней тоже надоест очень быстро.

– А кем тогда?

– Может быть, богом, который иногда развешивает радугу. Он её создаёт, выбирает время и вывешивает на небо. Совсем на короткое время, и не так уж часто он это делает. Но я помню все радуги, которые я успел увидеть.

– А какой это бог? Разве такой есть? – спросили его.

– Не знаю. Наверное, тот же, кто красит леса осенью. Красит не отдельными листочками или деревьями, а сразу целыми лесами. Я хотел бы увидеть, как это смотрится оттуда.

– Нет такого бога, – уверенно сказал кто-то из мальчишек.

– Мы не знаем его, – ответил Воху-эх. – То, о чём я говорю, он делает не для нас. Может быть, для своей богини. А мы только подсматриваем.

Заклятье белки

Почему тайга такая большая? Никто ведь не знает, где её конец, и шаманы не знают. Но почему тайга такая большая, шаманы знают – всё дело в белке, которая прогневила бога Гооса. Яду поведал о том, как было дело: как-то бог Гоос разгневался на белку и сказал:

– Ты всю жизнь теперь будешь перепрыгивать с дерева на дерево и ни на одном дереве не усидишь, ни на одно не вернёшься.

Это было заклятье, его никто не может отменить, и такого рода заклятье применяют боги от начала мира. Но белка оказалась ещё и бессмертной, такой дар она получила от богини Птю, которую до этого порадовала.

И отправилась белка скакать по деревьям, стала перепрыгивать с дерева на дерево. Она не могла вернуться ни на одно дерево, на котором уже прежде побывала, поэтому на пути её вырастали всё новые и новые деревья. Вот почему тайга такая большая.

Так говорил Яду. Не первый раз он рассказывал эту историю, и он был не единственный шаман, который рассказывал о заклятье белки. Слушающие обычно задавали вопросы: как размер тайги зависит от прыжков белки? Должна ли тайга и дальше расширяться, раз уж белка бессмертна? Такие вопросы обычно задавали люди и потом ещё долго спорили друг с другом. Но Яду рассказал историю женщинам, и они ничего такого не спрашивали. Зато они тут же спросили, чем же белка прогневила бога. Яду ответил, что этого не знает ни один шаман, забыл об этом и сам заклявший белку Гоос, не помнит этого и сама белка. Но всё равно женщины долго потом спорили, чем прогневила белка Гооса и чем порадовала богиню. Особенно их волновало, было ли это одно и то же событие или разные.