Опилки

Возвращение в Лондон стало своего рода потрясением. После долгого пребывания в Айос-Николаосе, по сути всего лишь разросшейся рыбачьей деревушке, я очутилась посреди мегаполиса и оказалась совершенно не готова к его быстрому ритму, шуму и скоплению людей на улицах. Все выглядело более серым, чем мне запомнилось, и трудно было смириться с пылью и бензиновыми выхлопами. От обилия новых сооружений у меня голова пошла кругом. Виды, к которым я привыкла за всю свою взрослую жизнь, изменились за каких-то два года. Многочисленные мэры столицы, с их любовью к высоткам, позволили разным архитекторам изуродовать пейзаж своими творениями, и в результате все вокруг было и чужим и знакомым одновременно. По пути из аэропорта я ехала на заднем сиденье черного такси вдоль Темзы, и строящийся квартал жилых и офисных зданий вокруг электростанции Баттерси чем-то напомнил мне поле боя. Здесь словно бы произошло вторжение неприятеля, и все эти краны с их мигающими красными огнями казались чудовищными стервятниками, клюющими разбросанные по земле невидимые трупы.

Первую ночь я решила провести в гостинице, и, честно говоря, мне было не по себе. Коренная жительница Лондона, я опустилась до статуса гостя столицы и возненавидела отель «Премьер инн» в Фаррингдоне. Не по его вине – в заведении было чисто и уютно, – а просто потому, что вынуждена была там остановиться. Сидя на кровати с розовато-лиловыми подушками и логотипом в виде «спящей луны», я чувствовала себя совершенно несчастной. Я уже скучала по Андреасу. Я отправила ему из аэропорта эсэмэску, но знала, что если вызову его по «Фейстайм», то непременно расплачусь, и это докажет, что он был прав и мне не следовало уезжать. Чем скорее я попаду в Суффолк, тем лучше. Но я не была пока готова к этому путешествию. До отъезда мне требовалось уладить пару дел.

После беспокойного сна и завтрака: яйцо, сосиска, бекон, бобы – все как в любом отеле экономичной ценовой категории, – я направилась на вокзал Кингс-Кросс, в одно из гаражных хранилищ, устроенных в арке под железнодорожной линией. Перебираясь на Крит, я продала квартиру в Крауч-Энде и почти все, что в ней было, но в последний момент решила до поры не расставаться с машиной, ярко-красным родстером «Эм-Джи-Би», купленным в момент помрачения рассудка, совпавшим с сороковым моим днем рождения. Я не собиралась больше на ней ездить, и хранить ее было безумным чудачеством – за эту привилегию приходилось выкладывать по сто пятьдесят фунтов каждый месяц. Но я просто не могла заставить себя расстаться с «Эм-Джи-Би», и в ту минуту, когда двое молодых людей выкатили мой родстер, это напомнило встречу со старым другом. И даже больше: этот автомобиль был частью прежней жизни, вернувшейся ко мне. Уже просто от заскрипевшей подо мною кожи водительского сиденья, деревянного рулевого колеса и донельзя старомодного радиоприемника над коленками я ощутила прилив симпатии к самой себе. Я дала себе слово, что, если вернусь на Крит, заберу авто с собой – и к чертям проблемы с регистрацией в греческой автоинспекции и с левосторонним движением. Стоило повернуть ключ, и машина завелась с пол-оборота. Я нажала пару раз на акселератор, наслаждаясь довольным урчанием двигателя, а потом тронулась с места и покатила по Юстон-роуд.

Стояло еще утро, и трафик был не таким уж плотным – без пробок. Возвращаться прямо в отель не хотелось, поэтому я прокатилась по Лондону, просто от нечего делать, чтобы посмотреть что да как. Железнодорожную станцию Юстон перестраивали. Гауэр-стрит была разбитой, как всегда. Едва ли стоило считать случайным совпадением, что я оказалась в Блумсбери, в окрестностях Британского музея, но воистину без всякого осознанного намерения проехала мимо «Клоуверлиф букс», независимого издательского дома, в котором проработала одиннадцать лет. Точнее сказать, мимо того, что от него осталось. Здание стояло разрушенным, с заколоченными окнами и закопченными стенами, в окружении строительных лесов, и мне пришла мысль, что страховая компания отказалась платить. Видимо, поджог и попытка убийства не были включены в полис.

Я подумывала сгонять в Крауч-Энд, дав «Эм-Джи» всерьез поразмяться, но решила, что это подействует на меня слишком угнетающе. К тому же меня ждала работа. Оставив машину на площадке «Национальных автостоянок» в Фаррингдоне, я пешком вернулась в гостиницу. Освобождать номер предстояло только через час, и я скоротала его в обществе кофемашины, двух пачек бесплатного печенья и Интернета. Открыв ноутбук, я стала по очереди вводить в строку поиска: «Бранлоу-Холл», Штефан Кодреску, Фрэнк Пэррис, убийство.

И вот какие статьи нашла: детективная загадка, лишенная интриги и рассказанная всего в четырех независимых друг от друга главах.

«Ист-Энглиан дейли таймс», 18 июня 2008 года

В ПРЕСТИЖНОМ ОТЕЛЕ УБИТ ПОСТОЯЛЕЦ

Полиция расследует убийство пятидесятитрехлетнего мужчины, труп которого был обнаружен в пятизвездочном отеле «Бранлоу-Холл», расположенном близ Вудбриджа в Суффолке. Это заведение, где одна ночь в номере люкс стоит триста фунтов, очень популярно среди знаменитостей при проведении свадеб и вечеринок. Гостиница также используется как место для съемок многих телевизионных программ, включая сериал «Молодой Морс» и передачу «Антикварные гастроли».

Жертвой оказался постоялец по имени Фрэнк Пэррис, известный человек в рекламном бизнесе, удостоившийся наград за работы для «Барклиз банк» и организации по защите прав сексуальных меньшинств «Стоунволл». Он дорос до креативного директора компании «Маккан-Эриксон» в Лондоне, а затем отправился в Австралию, где основал собственное агентство. Семьи у погибшего не было.

Детектив-суперинтендант Ричард Локк, ведущий расследование, заявил: «Это было особо жестокое убийство, совершенное преступником-одиночкой с целью грабежа. Похищенные у мистера Пэрриса деньги найдены, и в ближайшее время мы произведем арест злоумышленника».

Убийство произошло в ночь перед свадьбой Эйдена Макнейла и Сесили Трехерн, дочери владельцев отеля, Лоуренса и Полин Трехерн.

Тело было обнаружено вскоре после церемонии бракосочетания, проводившейся в саду гостиницы. Обе супружеские пары воздерживаются от комментариев.

«Ист-Энглиан дейли таймс», 20 июня 2008 года

ЗАДЕРЖАН ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ВУДБРИДЖСКОМ УБИЙСТВЕ

В связи с жестоким убийством бывшего рекламщика в «Бранлоу-Холле», известном суффолкском отеле, полиция арестовала мужчину двадцати двух лет.

Детектив-суперинтендант Ричард Локк, ведущий расследование, сообщил: «Это было ужасное преступление, совершенное без всякой жалости. Моя команда работала очень быстро и тщательно, и я рад заявить, что мы смогли арестовать злоумышленника. Хочу высказать свое искреннее сочувствие молодоженам, особый день в жизни которых оказался омрачен столь печальными событиями».

Подозреваемый задержан и предстанет перед Ипсуичским уголовным судом на следующей неделе.

«Дейли мейл», 22 октября 2008 года

ПОЖИЗНЕННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ДЛЯ УСТРОИВШЕГО «КОШМАР С МОЛОТКОМ» СУФФОЛКСКОГО УБИЙЦЫ

Решением Ипсуичского уголовного суда румынский иммигрант Штефан Кодреску был приговорен к пожизненному заключению за убийство пятидесятитрехлетнего Фрэнка Пэрриса, совершенное в номере люкс престижного отеля «Бранлоу-Холл» близ Вудбриджа, Суффолк. Пэррис, которого называли обладателем «блестящего креативного мышления», незадолго перед этим вернулся из Австралии и собирался уйти на покой.

Штефан Кодреску, сознавшийся в жестоком убийстве, въехал в Соединенное Королевство в возрасте двенадцати лет. Еще будучи подростком, он привлек внимание лондонской полиции, расследующей деятельность румынских ОПГ, занимающихся операциями с поддельными кредитными карточками, украденными паспортами и фальшивыми удостоверениями личности. В девятнадцать лет Кодреску был арестован за кражу со взломом при отягчающих обстоятельствах и нападение. Его приговорили к двум годам лишения свободы.

Лоуренс Трехерн, владелец «Бранлоу-Холла», присутствовал в зале суда при оглашении приговора. Он сообщил, что нанял Кодреску, проработавшего в гостинице пять месяцев, в рамках программы реабилитации юных преступников. Мистер Трехерн сказал, что не сожалеет о своем поступке. «Мы с женой потрясены смертью мистера Пэрриса, – заявил он. – Но я по-прежнему верю, что молодые люди должны получить шанс на возвращение в нормальное общество».

Оглашая приговор Кодреску, судья Азра Рашид справедливо заметил: «Несмотря на преступное прошлое, вы получили уникальную возможность изменить свою жизнь. Но вместо этого совершили жестокое убийство ради наживы и тем самым предали доверие своих нанимателей, которые руководствовались самыми благими намерениями».

На суде обнародовали тот факт, что Кодреску, которому исполнилось уже двадцать два года, влез в долги, играя в онлайн-покер и на автоматах. Адвокат обвиняемого, Джонатан Кларк, сказал, что его подзащитный потерял связь с реальностью. «Он жил в виртуальном мире, а долги нарастали как снежный ком, и в конце концов ситуация вырвалась из-под контроля. Случившееся той ночью имело причиной своего рода безумие… помрачение рассудка».

Напомним, что на Пэрриса напали с молотком и избили так зверски, что его невозможно было опознать. Детектив-суперинтендант Локк, произведший арест, признался, что это было «самое мерзкое дело из всех, какие ему приходилось вести».

Представитель благотворительного общества «Скрин конселлинг», расположенного в Норидже, призвал Комиссию по игорному бизнесу запретить делать онлайн-ставки при помощи кредитных карт.

Такова была история: начало, кульминация и конец. Однако, порыскав по Интернету, я обнаружила кое-какую информацию, способную, образно выражаясь, послужить заключительным аккордом всей этой композиции, если бы не последние сведения, полученные мною от Трехернов.

«Кэмпейн», 12 мая 2008 года

ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК ДЛЯ «САНДОУНЕРА»

Зарегистрированное в Сиднее рекламное агентство «Сандоунер», основанное Фрэнком Пэррисом, бывшим креативным директором компании «Маккан-Эриксон», вышло из бизнеса. Австралийская комиссия по безопасности и инвестициям, этот официальный финансовый сторожевой пес, подтверждает, что после всего трех лет работы агентство прекращает свою деятельность.

Пэррис, начинавший карьеру копирайтером, на протяжении двух десятилетий был заметной фигурой на лондонской рекламной сцене, заслужив престижные награды за работу для «Барклиз банк» и «Домино-Пицца». В 1997 году он также разрабатывал для общества «Стоунволл» кампанию «Экшн Фэг», направленную на защиту прав геев в вооруженных силах и вызвавшую в обществе весьма неоднозначную реакцию.

Сам Пэррис не скрывал своей сексуальной ориентации и прославился экстравагантными и роскошными вечеринками. Ходят слухи, что переезд в Австралию был продиктован стремлением несколько заретушировать его публичный имидж.

В первый месяц «Сандоунер» получил несколько крупных заказов, включая рекламу солнечных очков «Фон Зиппер», шоколада «Вэгон Вилс» и обуви «Кастом». Однако этот кратковременный успех совпал с падением рынка, приведшим к значительному снижению потребительского спроса и затрат на продвижение товаров. Поскольку в Австралии быстро набирают обороты интернет-реклама и видеоролики в Сети, становится очевидным, что «Сандоунер», сделав ставку на традиционную рекламу, а не на цифровые технологии, тем самым ускорил для себя визит в салун последней надежды.

Так, и что можно было почерпнуть из всей этой информации?

Ладно, допустим, во мне заговорил редактор, но я отметила, что во всех заметках убийство описывалось как жестокое, как будто кого-то убивают нежно или с жалостью. Обрисовывая персону Фрэнка Пэрриса, журналисты оперировали теми немногими деталями, что имелись в их распоряжении: отмечен наградами, гей, экстраверт, в конечном счете неудачник. Это не помешало «Мейл» характеризовать его как обладателя «блестящего креативного мышления». Впрочем, пресса готова была простить Пэррису почти все, что угодно: ведь, в конце концов, он был убит румынским иммигрантом. В самом ли деле Штефан Кодреску состоял в банде, торгующей паспортами, фальшивыми кредитками и прочим? Никаких свидетельств этого не приводилось, а то, что полиция на тот момент занялась румынскими преступными группировками, могло оказаться чистым совпадением. Арестован он в итоге был за кражу со взломом.

Что же касается «блестящего креативщика» Фрэнка Пэрриса, то возникал вопрос: какими судьбами его занесло в отель в Суффолке, да еще накануне свадьбы, на которую он не был приглашен? Полин Трехерн сказала, что Пэррис приехал навестить родственников. Но почему тогда он не остановился у них?

Упоминание про суперинтенданта Локка меня встревожило. Мы встречались с ним после гибели Алана Конвея и, признаюсь честно, не слишком поладили. Как сейчас его помню: этот здоровенный, донельзя рассерженный офицер полиции ввалился в кафешку на окраине Ипсуича, орал на меня минут пятнадцать, а потом ушел. Алан срисовал с него одного из своих персонажей, и Локк сорвал зло на мне. У него ушло меньше недели, чтобы вычислить Штефана, арестовать его и предъявить обвинение в убийстве. Ошибся ли суперинтендант? Согласно газетным материалам (и, если уж на то пошло, рассказу Трехернов), все это дело выглядело ясным как день.

Однако восемь лет спустя Сесили Трехерн пришла к иным выводам. И загадочным образом исчезла.

В Лондоне дел у меня больше не оставалось. Напрашивалась идея поговорить со Штефаном Кодреску, что означало навестить его в тюрьме. Но я даже не знала, где его содержат, и Трехерны тут помочь не могли. Как же получить необходимые сведения? Я снова полезла в Интернет, но ничего не нашла. А потом вспомнила про одного знакомого автора, Крейга Эндрюса. Писательством он занялся поздно, и мне довелось редактировать первый его роман – триллер, действие которого происходит в тюрьме. Помнится, при прочтении меня впечатлила жесткость его стиля наряду с достоверностью описаний. Автор явно глубоко погрузился в тему.

Разумеется, у него теперь был другой издатель. «Клоуверлиф букс» оказало литератору скверную услугу, выйдя из бизнеса и сгорев дотла, но, с другой стороны, дебют оказался успешным, и мне встречались положительные рецензии на новую книгу Эндрюса в «Мейл он Санди». Терять было нечего, поэтому я написала ему на электронную почту, сообщив, что вернулась в Англию, и попросила помочь мне установить местонахождение Штефана Кодреску. Уверенности, что Крейг ответит, не было.

Затем я упаковала ноутбук, взяла чемодан и выручила свой «Эм-Джи» со стоянки, где за унылый грязный угол, в котором стоял автомобиль, мне предъявили чек на несуразную сумму. Вид любимой машины до сих пор приводил меня в восторг. Я запрыгнула на сиденье и несколько секунд спустя съехала под рокот мотора по пандусу на Фаррингдон-роуд и взяла курс на Суффолк.