«Три трубы»

Когда я подкатила на «Эм-Джи» к дому Кэти, сестра выскочила мне навстречу, и оставалось предположить, что она сидела и ждала, когда раздастся звук мотора. С нашей последней встречи прошло два года, но Кэти ничуть не изменилась. Она обрадовалась мне и казалась совершенно спокойной. Я вышла из машины, и мы обнялись.

– Прекрасно выглядишь! Дивный загар. Бог мой, да ты больше на гречанку похожа, чем на уроженку Англии!

Я привезла ей оливковое масло, мед и пряности из горной деревушки Критса. Забрав подарки, Кэти проводила меня в дом, и я вынуждена была признать, что впервые за все время приезда в Англию чувствую себя желанным гостем.

Сестра, само собой, приготовила идеальное угощение, идеально сервированное на идеальной кухне. Как ей это удалось? Я отправила ей электронное письмо в половине третьего, она в этот день работала в местном садовом центре, но при этом ухитрилась приготовить марокканский тажин из курицы с нутом, миндалем и кускусом, который подала на стол с охлажденным розовым вином. Это я к тому, что зайди вы ко мне в квартиру в Крауч-Энде, не обнаружили бы там даже половины необходимых ингредиентов. Измельченный тмин? Листья кориандра? Большинство баночек для специй в моем буфете имели вид замасленный и пыльный, потому как никогда не открывались, а чтобы найти в холодильнике овощи – не увядшие, без бочков или не сморщенные, – стоило очень хорошо постараться. Если хотите поужинать со мной, готовьтесь есть разогретую в микроволновке пиццу. Но хотя я и предлагала Кэти пойти в паб или в ресторан в Вудбридже, сестра даже и слышать об этом не желала.

– Нет. В ресторане толком не поговоришь, да и Джек попозже домой вернется и захочет встретиться с тетушкой.

Ее сын Джек, двадцати одного года, учился теперь на первом курсе Бристольского университета. Девятнадцатилетняя Дейзи устроила себе годичные каникулы, помогая беженцам в Северной Франции.

Забавно, насколько близки мы всегда были с сестрой, оставаясь при этом совершенно разными. Это проявилось еще в нашу бытность детьми. Мы росли вместе, в самом обычном доме в Северном Лондоне. Ходили в одну школу. Менялись одеждой и подначивали друг друга насчет бойфрендов. Но если Кэти была совершенно счастлива и мечтала о том дне, когда у нее будет собственный дом и та жизнь, которой желали нам родители, то я частенько сбегала в местную библиотеку и грезила о совершенно иных вещах. Я вливалась в шайку в таверне «Ямайка», грабя потерпевших крушение моряков, неосторожно приблизившихся к берегу. Я влюблялась в Эдварда Рочестера, но в моей версии романа спасала его из огня. Я отправлялась в затерянный город Кор и обретала бессмертие в огненном столбе. Мы были полной противоположностью Сесили и Лизе Трехерн, этим враждующим сестрам, находившимся в буквальном смысле на ножах. У нас с Кэти не было ничего общего, кроме любви и привязанности друг к другу, которые мы пронесли через всю жизнь.

Бывали времена, когда я хотела бы сильнее походить на сестру. Жизнь Кэти являла собой образец уюта и упорядоченности: двое детей, теперь уже взрослых; муж-бухгалтер, трижды в неделю ночующий в Лондоне, но по-прежнему обожающий жену после брака длиной в четверть века; работа с частичной занятостью; круг близких друзей; общественная деятельность… Ну и все такое прочее. Мне Кэти часто представлялась более умной и зрелой версией меня самой.

И тем не менее я бы не смогла жить в таком вот доме. Я бы вообще не купила дом, имеющий название. Для таких, как я, вполне достаточно номера.

«Три трубы» располагались в тихом переулке в виде полумесяца на окраине Вудбриджа. И да, у дома действительно имелись три трубы, хотя они и являлись чисто декоративными, потому как в каминах были установлены светильники с имитацией огня. Глядя на все эти отполированные поверхности, сдвигающиеся стеклянные двери, пушистые ковры и со вкусом подобранные предметы искусства, я понимала, что, живя здесь, чувствовала бы себя запертой в клетку. Но Кэти, похоже, так не считала. Она была матерью, женой, домохозяйкой. Ей нравилось существовать в определенных рамках.

Однако не стану утверждать, что мой собственный, беспорядочный стиль жизни мог послужить для кого-то предметом зависти. Моя ранняя любовь к книгам не привела меня в те места, которые я себе воображала. Она привела меня… к книгам. Я начала с должности младшего редактора в «Харпер-Коллинз», затем стала выпускающим редактором, потом – старшим редактором и, наконец, главой отдела художественной литературы в компании, которая в буквальном смысле слова сгорела ясным пламенем. Издательская индустрия густо населена идеалистами, людьми, бескорыстно любящими свою работу. Вот почему столь многим из нас так плохо платят. Мне посчастливилось приобрести двухкомнатную квартиру в Крауч-Энде еще до того, как цены на недвижимость сошли с ума, однако с ипотекой удалось полностью развязаться только перед самым отъездом на Крит. У меня было много романов с мужчинами, но ни одна связь не была длительной, потому что я сама этого не хотела. Пока не появился Андреас и не изменил все.

Вот такими мы были. Две сестры, глядящие друг на друга через провал, становящийся с годами все шире, разделенные пропастью, но одновременно близкие. Порой мы осуждали друг друга, но, возможно, это лишь помогало нам лучше понять самих себя.

– Думаешь, разумно было позволить втянуть себя в очередное расследование убийства? – спросила Кэти.

– В этот раз я буду более осторожной.

– Надеюсь.

– Да и вообще, мне начинает казаться, что вся эта затея обернется пустой тратой времени.

– Почему? – удивилась она.

– Да потому, что чем больше я задаю вопросов, тем более очевидным становится, что Фрэнка Пэрриса убил именно Штефан Кодреску. Все улики указывают на него, и, судя по всему, кроме Штефана, мотив имелся только у двух человек, причем, откровенно говоря, я даже не вполне понимаю, что это был за мотив.

– А кто эти люди?

– Ну… Семейная пара, живущая в Уэстлтоне, Мартин Уильямс и его жена Джоанна, сестра покойного Фрэнка.

Вид у Кэти стал изумленный.

– Неужели Джоанна и Мартин Уильямс? Ну и ну!

– Ты их знаешь?

– Встречалась однажды. Не могу сказать, что они мне понравились.

Это было необычно. Как правило, Кэти хорошего мнения обо всех вокруг.

– А что именно тебя насторожило? – осведомилась я.

– Да так, ничего определенного. Просто не понимаю я таких людей. – Видя, что мне нужно больше подробностей, сестра неохотно продолжила: – Эта Джоанна – настоящий деспот. За столом она главная, никому и слова не дает вставить. А Мартин – законченный подкаблучник. Жена вертит им как хочет. И ей это, похоже, доставляет удовольствие.

Меня это озадачило.

– Когда ты с ними встречалась? – спросила я.

– Ну… Сто лет назад. Наверное, еще даже до убийства. Они оба присутствовали на каком-то обеде, и я запомнила их только потому, что у меня просто в уме не укладывалось, как двое таких разных людей способны много лет уживаться в браке!

– Значит, говоришь, жена всем заправляет, а муж подкаблучник? Ты уверена?

– Абсолютно.

– Это странно. Я видела их сегодня утром, и мне показалось, что у них в семье все обстоит как раз наоборот. – Не желая особо заморачиваться, я выкинула чету Уильямс из головы. – Да, по всему получается, что убийца Штефан. Я имею в виду… кровь на подушке, кровь в душе, деньги под матрасом. Его даже видели входящим в номер!

– В таком случае что же произошло с Сесили Трехерн?

– Возможно, это просто совпадение. Она могла упасть в реку. Допустим, решила искупаться и утонула. Если верить ее сестре Лизе, брак Сесили был вовсе не таким уж благополучным, как казалось со стороны, и она могла сбежать с другим мужчиной. – Однако, даже произнося эти слова, я понимала, что такое невозможно. Маленькую дочь Сесили никогда бы не бросила.

– Тебе заплатят, если ты не добьешься результата?

Вот об этом я как-то не подумала. Я потянулась за сигаретой.

– Не возражаешь, если я выйду на улицу? Мне нужно покурить.

Кэти поглядела на меня искоса:

– Ты сказала, что подумываешь бросить курение.

– Да, я и впрямь думала на этот счет.

– И что?

– Решила пока не бросать.

Сестра передала мне пепельницу. Знала, что она мне понадобится. Потом Кэти поставила на поднос кофейник, молочник, две чашки и, что необычно для нее, два стакана с виски.

– Выпьешь со мной? – спросила она.

– Только чуть-чуть. Я за рулем.

Мы вышли на улицу и уселись за деревянным столиком рядом с рыбным прудом. Вечер выдался теплый, на небе загорелись половинчатая луна и несколько звезд. Сад, разумеется, выглядел красивым; рассаду Кэти приобретала за полцены у себя на работе. Недавно она купила статуэтку прыгающей лягушки, изо рта у которой лилась вода, и шум этот только подчеркивал глубокую тишину вокруг. И вдруг я заметила, что один куст погиб. Он рос на самом виду, на круглой клумбе посреди лужайки. Определить, как он называется, я не берусь – шарообразный такой и коротко остриженный, – но этот куст был совершенно бурый. По какой-то причине это меня встревожило. По моим представлениям, Кэти должна была избавиться от него в тот самый момент, как только начали опадать листья.

Я зажгла сигарету и стала умиротворенно курить, слушая шум падающей воды.

– Ты вернешься на Крит? – поинтересовалась Кэти.

У нас с сестрой не было друг от друга секретов. За ужином мы поговорили об отеле, о личных проблемах и о моих сомнениях.

– Не знаю, – сказала я. – Не представляю даже, на каком этапе наши отношения с Андреасом. Перед отъездом из Англии он сделал мне предложение.

– Да, ты мне рассказывала. Ты отказала ему.

– Ничего подобного. Я сказала «да». Но потом мы передумали. Решили, что брак нам не подходит. Я заставила его сдать кольцо обратно. В любом случае оно стоило дороже, чем он мог себе позволить, а у нас каждое пенни было на счету. – Я внимательно посмотрела на сестру поверх кончика сигареты. – Иногда мне хочется, чтобы я больше походила на тебя.

– Ты сама знаешь, что это неправда. – Кэти отвела взгляд.

– Нет, честно. Бывают времена, когда я чувствую себя совершенно опустошенной. Не знаю, хочу ли я и дальше жить с Андреасом. И вообще толком не знаю, чего именно хочу.

– Послушай меня, Сьюзен. Забудь про это дурацкое расследование убийства. – Она снова повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. – Езжай назад в Грецию. В Англии для тебя нет больше места. Возвращайся к Андреасу.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что Андреас хороший человек, и зря ты хочешь с ним расстаться. Если начистоту, я была рада, когда вы встретились. Это ведь я познакомила вас!

– Неправда. Это была Мелисса…

– Ну, положим, ты бы никогда не встретилась с Андреасом, не отправь я Джека и Дейзи в Вудбриджскую школу. Поверь мне: ты вытащила счастливый билет. Но в этом вся ты: всегда смотришь вперед, строишь планы на будущее. Тебе вечно недосуг просто присесть и насладиться тем, что имеешь.

Я была сбита с толку. Мне казалось, что сестра хочет донести до меня что-то совсем иное, но не может облечь это в слова.

– Кэти, у тебя все хорошо? – спросила я.

Она вздохнула. И в свою очередь задала вопрос:

– Ты когда-нибудь думаешь о своем возрасте?

– Стараюсь не думать. Не забывай, что я на два года старше тебя.

– Знаю. Но иной раз нахлынет, и… – Кэти попыталась пояснить свою идею. – Ненавижу мысль о старости. Я чувствую, как старею, когда смотрю на этот дом, этот сад и себя саму… Неужели так и есть?

– Но ты же всегда этого хотела, ведь правда?

– Да. Наверное. Мне повезло.

Повисла пауза. По какой-то причине я чувствовала себя не слишком уютно.

– Это ты сообщила Саджиду Хану, где меня найти? – Не берусь судить, почему вывалила этот вопрос именно сейчас, но он вертелся у меня в уме с того самого момента, как Лоуренс и Полин объявились у нас в гостинице. Как Трехерны меня нашли? Они сказали, что адрес им дал Хан, но у него-то его точно не было. Кроме Кэти, вообще никто не знал, где меня искать.

– Саджид Хан? Поверенный? – воскликнула она растерянно. – Он помогал нам с тем несправедливым увольнением в садовом центре, и я время от времени вижусь с ним. Но насколько помню, я ничего ему не сообщала. Так это Хан втянул тебя в эту историю?

– Судя по всему.

– Ну, надеюсь, ты не винишь меня. Возможно, Гордон кому-нибудь сболтнул. Он ведь секреты хранить не умеет.

Нашу беседу прервал звук подъезжающего мотоцикла.

– Это Джек, – сказала Кэти. В голосе ее чувствовалось облегчение.

Несколько секунд спустя в садовой калитке появился Джек, в кожаной куртке и со шлемом в руках. Два года минуло с последней нашей встречи, и его наружность несколько обескуражила меня. Волосы у племянника были длинные и довольно-таки неухоженные. Он не брился, и щетина ему не шла. Джек расцеловал меня в обе щеки. Меня обдало запахом табака и алкоголя. Не мне было осуждать парня, но все-таки я была поражена. В подростковом возрасте он не курил. Хорошенько рассмотрев Джека, я заметила его потухшие глаза. Он выглядел напряженным и встревоженным, как если бы не ожидал застать меня здесь.

– Привет, Сьюзен.

– Привет, Джек. Как дела?

– В порядке. Как тебе живется на Крите?

– Замечательно.

– Мам, в холодильнике есть что-нибудь?

– Курица должна быть. И доешь макароны, если не против.

– Спасибо. – Он улыбнулся мне. – Рад видеть тебя, Сьюзен.

Потом он ушел, шаркающей походкой направившись в сторону кухни. Я смотрела ему вслед, вспоминая десятилетнего мальчишку, открывающего для себя «Властелина Колец»; двенадцатилетнего сорванца, орущего и хохочущего на заднем сиденье моего нового «Эм-Джи»; пятнадцатилетнего подростка, напряженно готовящегося к экзаменам на аттестат. Неужели сегодняшнее состояние моего племянника является естественной стадией процесса взросления? Или я что-то упускаю?

Кэти уловила, видимо, ход моих мыслей. И пояснила:

– Для Джека это оказалось немного тяжеловато – первый год в универе. Когда мальчик возвращается домой, все, что ему нужно, это еда и постель. Но через пару недель он будет в порядке. Требуется только немного родительской заботы.

– Я удивлена, что ты согласилась купить ему мотоцикл. – Это было не мое дело, но я знала, как ненавистна Кэти сама подобная идея. Она всегда беспокоилась, почти маниакально, что кто-то из детей может получить травму.

Сестра беспомощно махнула рукой:

– Джеку уже двадцать один. Он накопил денег. Как я могла его остановить? – Она допила виски, дав тем самым понять, что вечер окончен. – Прости, Сьюзен. Я должна вернуться в дом и позаботиться о сыне.

– Все нормально. Я завтра еду в Лондон, надо рано вставать. Спасибо за ужин.

– Было здорово увидеться с тобой. Но прошу, подумай над моими словами. Честно говоря, я сомневаюсь, что ты сможешь отыскать Сесили Трехерн. Быть может, ее вообще никогда не найдут. А Фрэнка Пэрриса убили очень давно. Лучше тебе забыть про все это.

Мы расцеловались и пошли каждая по своим делам.

И только отъезжая от дома сестры, я вдруг поняла, что весь вечер пошел наперекосяк, почти с самого начала. Кэти слишком усердно старалась. Ощущение было такое, что куриный тажин, розовое вино, бумажные салфетки и все прочее присутствовали специально, чтобы отвлечь меня. Была в них какая-то фальшь… как в трех трубах на крыше.

Еще мне вспомнился мертвый куст – ракитника, шиповника или чего-то еще, – оставленный без присмотра прямо посреди лужайки. Потом в памяти всплыло электронное письмо, содержавшее по меньшей мере три опечатки. «Годрона, боюсь, не будет дома». Да, любой может сделать ошибку. Возможно, сестра спешила. Но это было совсем не похоже на Кэти, всегда такую аккуратную.

Может быть, я просто слишком увлеклась игрой в сыщика, когда постоянно приходится иметь дело с людьми, которые выглядят такими милыми и любезными, но на самом деле могут обернуться хладнокровными убийцами? Допустим, что так. Однако на сердце у меня было неспокойно, и поделать с этим я ничего не могла. Я не сомневалась: Кэти что-то скрывала.

Она утаивала от меня правду.