11. Истинно говорю вам: когда не делаю добрых дел, не кормлю голодных и не исцеляю безвозмездно болящих, то, сколько бы я ни ел, всё равно не насыщаюсь, и сколько бы ни пил, жажда моя не утихает.

12. Душа моя голодает и жаждет, ибо подобно тому, как тело мы должны кормить хотя бы раз в день, так и душу должны постоянно питать добрыми делами и истиной, верой и покаянием; а если мы не будем этого делать, то что с нами станет?»

* * *

13. На следующий день к нашему дому явились другие люди – человек двадцать. Многие из них просили исцеления – в частности от потери конечностей, слепоты, глухоты, опухолей, зубных болезней и увечий, и я не мог им отказать.

14. Среди гостей была некая женщина по имени Хен. Она была здорова и пришла лишь для того, чтобы задать мне вопрос: «Почему люди называют тебя и Иареда пастырями, при том как твой отец говорил, что вы – лишь овцы?»

15. Как сам понимал, так я ей и ответил: «Для маленьких овечек мы пастыри, а для Пастыря и сами овцы».

16. – «А как отличить хорошего пастыря от плохого?» – спросила Хен.

17. Она заставила меня ненадолго задуматься, после чего я предложил людям выслушать мою притчу: «Однажды вместе со своими овцами пастырь проходил по долине смерти. Увидев, как его скотина стала поедать ядовитую траву, он пытался отозвать стадо, но оно не слушало его. Тогда он накинул каждой овце петлю на шею и силком потащил их на живоносную равнину, трава на которой была сочной и полезной. Овцы, возненавидев его за то, что он мешает им поедать ядовитую траву, превратились в волков, набросились на него и пытались убить. Так вот знайте: плохой пастырь плюнет и бросит своих овец, а хороший пожертвует собой, но попытается привести их на хорошее пастбище – пастбище жизни.

18. Овцы ополчились против своего пастыря, но Йор говорит, чтобы он продолжал пасти их и пытался вывести на живоносную равнину, и учил всех остальных пастырей тому же».

19. Вскоре люди поблагодарили за всё и покинули меня, и разошлись каждый в свою сторону, оставив нас с Циппорой наедине.

20. Был тёплый поздний вечер. Поскольку день выдался нелёгкий, мы решили лечь спать немного раньше, но перед тем как заснуть, мне почему-то захотелось пообщаться с женой, и я сказал ей: «Я уже знаю, что должен сказать Метушелаху, когда мне исполнится сто восемьдесят лет, а ему тридцать пять».

21. – «И что же?» – улыбнувшись, спросила Циппора.

22. – «Мы тридцать пять лет учили тебя жизни, и тридцать пять лет ты помогал нам, – ответил я, – Теперь ты взрослый и должен подумать о своём жизненном пути самостоятельно. Я – твой отец, а Циппора – твоя мать, и поэтому мы учим тебя всему, что умеем сами. Однако мы учились у своих родителей, а наши родители учились у своих. Если же ты будешь учиться у нас и при этом не слушать нашего общего Родителя, то многому ли ты научишься и не зайдёшь ли в конечном итоге в тупик?

23. После того как он с удивлением задумчиво на меня посмотрит, я произнесу это: иди и строй свой дом».

24. Циппора, конечно, мало что поняла. Она лишь усмехнулась и вскоре стала засыпать.

Глава 8: Смрадный бастион.

1. Десятилетия шли. У нас с Птицей на свет появилось несколько сыновей и дочерей. Все они выросли и разошлись по дальним землям, и каждому из них я наказывал, чтобы уделял больше внимания не тому, как построить тленное жилище, а как построить то, которое смогло бы стоять вечно.

2. Чтобы они не боялись колдовства недоброжелателей, я объяснял им, что проклясть можно только обитающего на земле мёртвых, но кого Господь от этой земли отнимает, тот не может быть проклят.

3. Чтобы они не боялись тёмных сил, я также внушал им, что побороть все их страсти в Божьей власти. За такие слова бесы ненавидели меня, и бывали случаи, когда они пытались даже убить меня.

4. Как-то ранним пасмурным утром я шёл из леса и нёс тра́вы и пряности для обеда и напитков. Вдруг я заметил, что ко мне бежит какой-то незнакомый богато одетый человек. Я только и успел подумать, что ему от меня надо, как он набросился на меня с кулаками.

5. Его глаза пылали злобой, и когда он в очередной раз кинулся на меня, мне пришлось признать скорое появление на своём теле многочисленных синяков и ссадин.

6. После довольно продолжительной драки я начал побеждать, однако противник, упав на одно колено, вцепился пальцами в землю, и последняя затряслась и начала расходиться подо мной.

7. Мне стало страшно не столько за себя́, сколько за Циппору, Метушелаха с его женой, отдыхавших после долгого путешествия, и за ещё совсем юную дочь Наа́мию. Все они в этот ранний час, ни о чём не подозревая, продолжали спать.

8. Я резко подскочил, набросился на колдуна, но он схватил меня за ногу и откинул в сторону. Тогда я взял в руки камень и снова набросился на него и забил до смерти.

9. Казалось бы, всё закончено, но это было далеко не так. Демон-посол, которым был одержим колдун, вышел из него и явился передо мной, произнеся: «Ты убил человека, но Инноре́г тебе не под силу».

10. Это приземистое существо внушало ужас и какое-то чувство пустоты. Его цвет был чёрным, но не таким, как у обгорелого дерева, а таким, как если бы ночью во тьме тебе явилось существо чернее самой ночи.

11. Мы схватились, и на моей одежде вскоре выступили пятна крови. Демон утащил меня в другое измерение, где было очень противно и мерзко находиться, и исчез.

12. Откуда-то доносились ужасные крики и стоны страданий. Я в страхе принялся метаться по каким-то мрачным туннелям, стены которых были испачканы кровью и серо-зелёной гнилью.

13. В одном из туннелей передо мной неожиданно появился Иннорег. Он кинул на меня свой хищный и пугающий бессмысленностью взор и набросился словно орёл на степного зверя.

14. Меня объял панический страх, и я второпях взмолился: «Твоя воля – моя воля! В Тебе, Йор, убежище моё! Благослови на битву с нечистью».

15. С этим прошением я ринулся в бой. Мы долго сражались, и я был значительно изранен. По ходу битвы мы перемещались по туннелю в его конец. Там я неожиданно заметил лёгкий свет, исходящий из небольшого окна.

16. В этот момент я почувствовал силы, и мне к превеликой радости удалось дать Иннорегу отпор. Стремительными атаками я поразил его, и он рухнул, издавая при этом омерзительные звуки, а затем и вовсе исчез, словно провалился сквозь вонючий серый пол.

17. Какое-то интуитивное чувство подсказывало мне, что из этого проклятого места существует только один способ выбраться – это выпрыгнуть в окно.

18. Так я и поступил, но вместо ожидаемого падения вниз меня почему-то потянуло наверх, и некоторое время я летел мимо огромного ужасного ромбовидного бастиона, из окна которого я выпрыгнул.

19. Вскоре я очутился на чудной поляне, украшенной золотистыми цветами. Погода была уже не пасмурной, и от сиявшего вовсю солнца наш лес заискрился зелёной пеленой. Позади меня – на холмах, гуляли тени от надвигавшихся с запада кучевых облаков, а между ними словно алмазы сверкали капли росы.

20. На взгорке возле нашего небольшого деревянного дома стояла Циппора. Она испуганно и одновременно ласково смотрела в мою сторону. Когда я подошёл к ней, она обвела глазами мои раны, и удостоверившись, что моей жизни ничего не угрожает, обняла за шею и спросила: «Кто это сделал? Ты опять сражался с демонами?»

21. Я ответил: «Лишь с одним».

22. – «Когда же мы всегда будем вместе и когда нечистые силы оставят нас в покое?» – спросила она.

23. Я задумался над этим «когда», но решив не вдаваться в подробности, ответил: «Некоторых бесов я победил, но были и те, кто побеждал меня.

24. Я знаю, что мы навечно будем вместе – у Йора, и ничто не сможет разлучить нас во веки.

25. Когда-то мы будем вдвоём и будем свободны, но прежде того мне надлежит совершить дело, ради которого я был поставлен; ибо прежде человеку следует думать не о воле своей, но о воле Сотворившего его. И посему мир ещё ждёт меня, и я должен идти, чтобы понести бремя, быть отверженным, больным, одиноким, униженным, жестоко наказанным и убитым».

26. – «Зачем ты говоришь такое? Это неправда, и я не пущу тебя в этот путь», – строго проговорила Птица.

27. На это я ответил ей: «Мой путь – моя свобода, и если ты останавливаешься на нём, то оказываешься в заточении.

28. Когда вовремя уходишь, тебя провожают с грустью, а если не уходишь, не знают, как от тебя отделаться. Подобным образом не до́лжно держаться и за этот мир, когда пора уходить, а иначе так и останешься неупокоенной душой бродить здесь всю вечность».

29. И после я добавил также: «Ты помнишь мою притчу о пастырях? Так какова моя цена, если Йор показал мне, каким надо быть пастырем, а я совратился на свою дорогу и стал плохим?

30. Истинно говорю: Венец мира уже близок, и Он, как Добрый Пастырь, придёт к нам, чтобы спасти нас, дабы мы узнали всю правду о Господе, у Которого мы должны учиться».

Глава 9: Как если бы этот день был последним в нашей жизни.

1. В одном селении жил некий обездвиженный бедолага по имени Ор. Он долго уговаривал близких и знакомых, чтобы они пришли ко мне и попросили о помощи; однако все отказывались. Ор опечалился, но, возведя очи к небу, взмолился и попросил Баа́ла – так он называл Бога – даровать ему возможность самостоятельно отправиться ко мне.

2. Тогда Господь услышал его прошение и сжалился над ним, и исцелил его, после чего Ор пришёл ко мне и привёл с собой всех остальных больных и несчастных жителей своего селения. Кого-то из них привезли даже вместе с постелью.

3. – «Ханох, мы верим в тебя и почитаем. Наставь нас на путь истинный и исцели больных», – обратился ко мне Ор.

4. Я смутился от этих слов и ответил: «Я – такой же человек, как и вы, и не делайте из меня и других людей идолов, а поклоняйтесь одному лишь Йору. Не своей силой я исцеляю вас и наставляю, но Господь делает это через уста и руки мои.

5. Мы, пророки, лишь исполнители – мы служим истине, а затем каждый расходится куда ему угодно, каждый погружается в пучину забот и следует своим интересам. Но впереди нас пребывает Сильнейший нас, на Которого мы не достойны и взирать».

6. Когда же я исцелил почти всех больных и прогнал от них духов несчастья, ко мне вышел человек по имени Пезакья́ и удручённо спросил: «А почему мои ожоги до сих пор не сошли?»

7. Я тоже удивился этому и попросил его показать свои ожоги и рассказать о причине их появления. Тогда Пезакья поведал мне следующую историю:

8. «Несколько месяцев назад в нашем селении случился пожар. В пылающем доме находилось пятеро моих знакомых. Случайно оказавшись неподалёку, я увидел этот ужас и ринулся в пламя спасать людей, но прежде этого заметил вблизи от места событий ещё одного моего соседа – Уги́ла. Кивком головы я ему показал в сторону пожара и после этого поспешил на помощь.

9. Из-под опаленных досок мне удалось извлечь лишь двоих, после чего на мне остались эти страшные ожоги.

10. Угил же оказался трусом и, как я понял, он просто сбежал и не стал никого спасать».

11. – «Это, конечно, неприятно. Но ты простил его за это?» – не успел я задать вопрос, как собеседник возмущённо воскликнул: «Как таких можно прощать?! Это же не человек!»

12. Представив перед собой всю эту картину, я ответил: «Пожар видели и другие люди, но ты почему-то таишь свою злобу именно на него. Он, наверно, в вашем селении в противоположность тебе самый тихий и забитый?» Пезакья ничего не сказал, и тогда я продолжил: «А поэтому он устроен так, что ему сложней решиться на подобный поступок. Ты и с ожогами чувствуешь себя уверенно, и тебе это не мешает, скажем, знакомиться с женщинами, которые тебе нравятся. А его устройство и без этого не позволяет чувствовать уверенность.

13. Поэтому отныне, когда совершаешь какое-то доброе дело, не думай, что и другие должны поступать так же, ибо не знаешь, что другим возможно, а что нет.

14. Когда правитель восходит на трон, было бы недоразумением, если бы он осуждал своих соплеменников за то, что они не в состоянии разделить с ним его славы. И ты точно так же не должен осуждать остальных за то, что они не такие решительные в каких бы то ни было делах, как ты, или же не приносят столько пользы, как ты.

15. Конечно, если ты трудишься в поте лица и приносишь пользу, а другие нет, это, как правило, вызывает в тебе возмущение, ты начинаешь раздражаться, таить на кого-то обиды, но не стоит ли просто молча порадоваться тому, что в жизни у тебя есть оправдание?

16. Не обвиняй других в слабости, дабы самому простились твои слабости, ибо часто бывает, что сегодня ты полон сил и не податлив на искушения, но завтра этими же искушениями ты уже побеждён.

17. И ещё представь, как если другой человек, ранее осуждённый тобою, в дальнейшем станет, к примеру, хорошим лекарем, и совершит добрых дел намного больше, нежели в героическом поступке совершил ты. И кто из вас в таком случае окажется более полезным?»

18. Пезакья молчал – видимо, он осознал своё заблуждение; и тогда я произнёс: «Помолись за Угила, прости его, осведомись, как поживают те люди, которых ты спас – может, они сейчас сильно страдают, и им лучше было бы тогда сгореть?»

19. – «Они ушли в селение, расположенное очень далеко отсюда, но я обязуюсь сделать всё так, как ты говоришь. Я стану молиться за Угила, чтобы все проблемы оставили его, а его устройство всё-таки позволяло ему совершать мужественные поступки и во всём чувствовать уверенность».

20. Хотя некоторым слушающим эти слова казались странными, на самом деле они были вполне разумными и правильными. Подозвав к себе Пезакью, я возложил ему на голову свою руку и сказал: «Вот теперь-то все вопросы разрешились. Теперь по слову моему ты будешь исцелён», и ожоги тотчас сошли с него.

21. На радостях Пезакья стал ощупывать себя и удивлённо посмеиваться, а ко мне тем временем уже с новым вопросом обратилась одна пожилая женщина по имени Шо́шли. По всей вероятности, рассказ её односельчанина о страшном пожаре, забравшем жизни трёх человек, побудил её спросить меня: «Я уже немолодая, и мне интересно знать, когда наступит очередь и мне покинуть этот мир. Вы, пророки, наверняка предвидите и час своей смерти, и сколько вам осталось проповедовать. Может, и для меня ты что-нибудь откроешь?»

22. Как сам понимал этот вопрос, так я ей и ответил: «Зачем нам знать этот час? Как бы далёк или близок он ни оказался, мы должны стремиться жить в правде, как если бы этот день был последним в нашей жизни.

23. А что касается нас: сколько Отцу мира угодно, столько мы и будем проповедовать, и до тех пор нас не убьют; а когда убьют, тогда и Отцу станет угодна эта смерть».

24. Люди поняли мою речь в широком смысле этого слова, но я подразумевал под этим ещё и конкретную нашу смерть, то есть смерть двух пророков, один из которых ещё не был рождён.

Глава 10: Странствие по небу и познание его тайн.

1. Много чего ещё происходило со мной при жизни, многих людей я повидал. Ко мне приходили с жизненными трудностями, и я помогал, приходили чего-то не знающие, и я давал им знание, приходили одержимые – тогда я приказывал бесам выходить, и они выходили.

2. Сталкивался я и с настолько ненасытными, холодными, жестокими, лживыми людьми, что глядя на их грехи, всякое желание грешить пропадало и у меня, и я просебя говорил: «Вы – бесы, но возвращаете меня к праведности».

3. Много чего ещё происходило со мной в те дни, но я не могу обо всём рассказывать вам, поскольку бо́льшую часть событий не помню и одновременно не хочу делать свой рассказ слишком долгим. Что-то важное, что я захочу передать вам, напишут обо мне другие, но помните: не всему следует верить, ибо что́ могут написать люди, которые знают обо мне не более нескольких строчек, взятых из летописи, и не более нескольких слов, переданных им от меня?

4. Мне было суждено прожить в этом мире триста шестьдесят пять лет, и после этого я ушёл, но не умер, а был переселён на небо, где видел падение множества ангелов и где мне открылись тайны будущего человечества и конца мира.

5. Позже в видениях я являлся различным людям и учил их тому, чему был научен сам, и укреплял в них веру и надежду словами: «Се, идёт Господь со тьмами святых Ангелов Своих!»

6. Я побывал на краю неба и видел Страшный Суд и грешников, навечно отправлявшихся прямиком в безмерную бездну, тьму и небытие. Их было настолько жаль, что и смотрящий на них, можно сказать, был наказуем невыносимым зрелищем и чувством пустоты и безысходности.

7. Я также видел и вершину небес – престол славы и любви, и сидящего на нём Праведника, перед Которым были поставлены другие праведники.

8. Я видел, как Сын Человеческий, восседающий на престоле, вымолил у Отца преславнейшую мудрость для земного мира, чтобы она жила между сынами и дочерями человеческими. Но она не нашла там себе места и возвратилась назад, и заняла своё положение между Ангелами.

9. Многое я ещё видел и многое хочу рассказать вам, но всему своё время.

10. В самый последний мой день на Земле один человек спросил меня: «Почему ты уходишь? И если ты покидаешь нас, то что́ ещё сможешь поведать?»

11. Я ответил: «Я проповедовал слово Йора и ходил перед Ним, и ныне Он забирает меня для других целей. Но я ухожу, чтобы вновь возвратиться и успеть к концу мира исполнить все необходимые дела, которые я был призван совершить.

12. В будущем я вернусь и с собой возьму ещё одного, подобного мне, и мы станем пытаться учить вас тому, чему учит нас Утешитель – Святый Дух, сделавший мир прекрасным.

13. Ныне же я хочу увидеть мир, от престола которого я был отнят на какое-то время. Это мир, где под небом возвышаются три величественные твердыни и летают гигантские птицы, боготворящие Йора и Духа и Сына Его. Это царство называется Соранзоном, и несмотря на огромное разделяющее нас с ним расстояние, оно начинается здесь – в небольшом домике на взгорке посреди поляны, украшенной жёлтыми цветами и разнотравьем.

14. Помните: у Отца обителей много, а если не так, то мы вместе с Венцом мира должны возвести их, ибо Отец сотворил нас Его сотворцами».

15. В самое последнее мгновение своей первой земной жизни, когда Циппора в слезах спросила, увидит ли она меня ещё на земле, я сказал ей: «Если Отцу угодно, чтобы ты спустилась на землю вместе со мной ещё раз, то в следующей жизни я обязательно найду тебя, потому что ты пойдёшь туда, куда пойду я, а я буду мыслить так, как это делаешь ты, и никогда не позабуду тебя. Если же не встретимся, не печалься, ибо земной мир – всего лишь блёклое подобие настоящего – светлого и бесконечно правдивого; и поэтому стремись увидеть меня в первую очередь не здесь, а там».

16. Так я ушёл из этого мира, и с облаков мне было хорошо видно, как Птица и другие люди печалятся обо мне. Мне хотелось их утешить и сказать, что я с ними, но они и так это знали.