Глава 3

– Этого не может быть. Что значит – мой трастовый фонд заморожен? – Калли пришлось приложить массу усилий, чтобы не повышать голос на дядю. – Я наследую деньги в день своего двадцатипятилетия. То есть сегодня.

Он не смотрел ей в глаза.

Плохой знак. Обычно дядя Аристидис в ответ на неудобные вопросы просто хамил. И то, что он сейчас этого сделать не попытался, не на шутку встревожило Калли. К тому же он всю неделю очень уж старательно избегал приватной беседы с ней. Наконец, когда они попрощались с Дэймоном Савакисом, он позвал ее к себе в кабинет.

Она поежилась, ей не хотелось думать о Дэймоне Савакисе.

Ей все нервы измотал вечер, когда она вынуждена была беседовать с этим человеком, то разговаривавшим с ней снисходительно-вежливым тоном, то пожиравшим ее глазами. С человеком, которому она поверила на несколько коротких часов.

– Когда ты родилась, именно так мы и собирались сделать. Но обстоятельства изменились.

– Нет, дядя. Вы не просто собирались так сделать. Это все оформлено юридически. Мои родители учредили трастовый фонд, когда я была ребенком. Сегодня я наследую имущество.

От родителей у нее почти ничего не осталось. Одни только воспоминания и старый потрепанный фотоальбом. Когда она переехала к своим греческим родственникам – убитая горем четырнадцатилетняя девочка, – ее дядя коротко проинформировал ее о том, что дом ее родителей будет продан со всем, что в нем было.

Калли тогда приехала с одним чемоданом и новым зеленым рюкзаком, который мама купила ей для запланированного семейного отдыха на яхте. Опять сердце ей больно кольнуло. До сих пор воспоминание о той потере живо было в ее сердце.

– Ты получишь свое наследство, Каллиста. Мне просто нужно время, чтобы это организовать. Я не думал, что тебе так срочно понадобятся деньги из фонда. Как насчет того, что тебе оставил Алкис?

– Алкис оставил свое состояние детям, и ты это прекрасно знаешь. Уверен, вы об этом с ним договорились, когда ты меня за него сватал. Поэтому я и хочу разобраться с фондом.

У Калли были планы на будущее, но ей нужны были деньги, чтобы воплотить их в жизнь. Когда она отсюда уедет, она продаст последнее из своих кричащих украшений с драгоценными камнями и на эти деньги откроет маленький магазинчик. Она сама будет принимать решения и никому не позволит лезть в свою жизнь. Она по собственному горькому опыту теперь знала, что полагаться можно только на себя, если хочешь быть хоть немножечко счастливой. Она знала, чего хочет, и ничто ей не помешает добиться своей цели.

– Может, мне просто позвонить семейным адвокатам и…

– Нет! – рявкнул дядя. – Ты всегда была такой своевольной. Ну почему бы тебе просто не подождать вместо того, чтобы меня изводить?

Своевольной? Наоборот, она была слишком покладистой и позволяла мужчинам заправлять своей жизнью. Но больше этому не бывать.

– Я тебя расстраиваю, дядя. Не беспокойся. Я завтра поеду в Афины и сама улажу все формальности.

Во взгляде его блеснуло что-то, граничащее с ненавистью.

– Толку от этого никакого не будет. Там ничего нет.

Калли побледнела. Ее дядя никогда не шутил, особенно когда речь шла о деньгах.

– Не смотри на меня так, – прорычал он. – Ты свое получишь. Как только я заключу сделку с Дэймоном Савакисом.

– Какое он имеет отношение к моему наследству?

– У нашей семейной компании… в последнее время дела шли неважно. Мы столкнулись с разного рода трудностями, неожиданными затратами на рабочую силу, ресурсы, а тут еще спад на рынке.

Странно, что спад на рынке ударил только по компании Манолиса, в то время как его конкуренты, такие как «Савакис энтерпрайзес», процветали. Аристидис Манолис думал, что она этого не знает. Он вообще считал своих родственниц тупоголовыми куклами, не способными понять даже основы бизнеса.

– И?.. – Калли с радостью опустилась в кресло, потому что ноги ее все равно не держали.

– И когда я заключу сделку с Савакисом, эти временные трудности с наличностью разрешатся.

– Но это не объясняет, что же случилось с моим трастовым фондом.

– У компании были проблемы. Я должен был как-то удержать ее на плаву. Временная мера, чтобы не пойти ко дну.

В горле у Калли застрял комок, она почти не могла дышать. Она закрыла глаза, и в ушах ее громко отдавалось биение собственного сердца.

Сколько раз может этот человек вот так ее предавать? И почему она вдруг наивно поверила в то, что впервые в жизни все у нее будет хорошо?

Жадность и предательство. Она все время сталкивалась с этим в своей взрослой жизни. Казалось бы, пора бы уже привыкнуть, и все же ей всегда становилось больно, когда она в очередной раз становилась жертвой людской подлости и двуличности.

Она устало открыла глаза и посмотрела на брата своего покойного отца.

– Ты украл мое наследство, – прошептала она.

– Каллиста Манолис! Думай, что говоришь! Теперь, когда твой муж умер, я глава твоей семьи.

– Я знаю, кто ты. И я думала, у тебя хватит гордости не воровать у членов своей семьи.

Он резко ударил кулаком по столу.

– Я не воровал. Это было временное перераспределение активов. Ты просто не понимаешь…

– Я понимаю, что ты вор. Ты мой опекун и должен был действовать в рамках закона и деловой этики.

Калли изо всех сил сдерживала ярость. Ей очень хотелось заявить на него в полицию. Увидеть, как хотя бы один из мужчин, которые использовали ее в собственных целях, за это ответит.

Но ее останавливала мысль о двоюродной сестре и тетушке. Им правосудие только навредит, а денег ей все равно не вернет.

– Деньги скоро будут у тебя.

Она никогда раньше не слышала от него такого умоляющего тона.

– С процентами. Как только эта сделка будет официально оформлена.

– Ты что, надеешься, что Дэймон Савакис поможет тебе в трудную минуту? Он известен своими победами в бизнесе, а не состраданием к конкурентам.

– Но мы не будем конкурентами. Если все пойдет так, Дэймон Савакис станет не только моим деловым партнером, но еще и членом нашей семьи.

Калли резко остановилась, когда услышала голоса у бассейна. Кузина Анджела и Дэймон Савакис. Это его смех.

Только вчера, прижимаясь к его широкой груди, она слышала, как срываются с его губ стоны удовольствия. Она сжала пальцы, снова ощутив, как ее накрыло волной желания. Какая же она дура! Он использовал ее, позабавился с ней, как с дешевой игрушкой. Она приняла тогда его эмоции за чистую монету, не усомнилась в том, что его влечение по силе равно ее собственному. Но потом его появление у них в доме вдребезги разбило все ее грезы. Как пикантно – недавняя любовница и будущая невеста под одной крышей! Его это, наверное, позабавило.

Она не верила, что на пляже он не знал, кто она такая.

Конечно, куда интереснее соблазнить женщину, прозванную Снежной королевой, чем кувыркаться с очередной горящей желанием представительницей прекрасного пола.

Она выпрямила спину.

– Доброе утро, Анджела. Господин Савакис.

Видимо, поговорить наедине с Анджелой ей так и не удастся. Вчера ее позвал к себе дядя Аристидис, а потом она кузину не нашла.

– Извини, что опоздала. Я не знала, что у нас гости.

– Господин Савакис останется на несколько дней, – тихо сказала Анджела, у Калли тут же холодок по спине пробежал.

«Несколько дней!» Все еще хуже, чем она думала.

– Он приехал к завтраку.

Голос Анджелы звучал спокойно. Только близкий ей человек заметил бы, как она на самом деле нервничает.

Калли стало стыдно за то, что она так долго спала и ее застенчивой кузине пришлось самой принимать посетителя. Ее всю ночь одолевали мысли о том, что сказал дядя о состоянии их финансов, и о том, каким на самом деле оказался Дэймон Савакис.

– Ваш дядя был настолько любезен, что пригласил меня еще отведать вашего гостеприимства.

Ей только почудился сарказм в двух последних словах? Как будто он говорил о какой-то личной услуге, которую он ждал именно от нее?

Калли медленно повернулась к нему. Вид у него был жутко самодовольный. И Калли сама ужаснулась тому, как в очередной раз отреагировало на него ее тело, невзирая на ее гнев.

– Я как раз собиралась показать господину Савакису гостевое бунгало, – пояснила Анджела.

– Прошу вас, называйте меня Дэймон. Когда вы говорите «господин Савакис», мне начинает казаться, что я ровесник вашего отца. Нет нужды церемониться.

«Еще как есть», – подумала Калли, украдкой взглянув на Анджелу.

– Спасибо, Дэймон. Пожалуйста, зовите меня Анджела.

– Анджела. – Он коротко ей улыбнулся, потом повернулся к Калли и вперил в нее взгляд своих темных глаз.

– Формально вы действительно из другого поколения, – сказала Калли прежде, чем он успел к ней обратиться. – Вам ведь под сорок, так? А Анджеле только восемнадцать.

Он сдвинул брови, потом его губы дрогнули, не раздраженно, скорее весело.

– Мне тридцать четыре, раз уж вам так хочется это знать. И мне уже достаточно лет, чтобы я знал, чего хочу, Калли. Я могу называть вас Калли? Или вы предпочитаете Каллиста?

Ей не нравились оба варианта. Слишком уж интимно ее имя звучало в его устах, особенно когда он говорил таким бархатных голосом, рассчитанным на то, чтобы соблазнить любую девушку.

– Я… – Она уже хотела сказать, чтобы он называл ее полным именем, но тут заметила, с каким волнением смотрит на нее Анджела. – Да, конечно, зовите меня Калли.

– Спасибо, Калли.

В глазах его сверкнул огонек, значение которого она не понимала.

– Извините. – Анджела встала. – Мне нужно ответить на звонок.

Калли заметила, как порозовели щеки Анджелы – наверное, звонил Нико. Он был сыном местного доктора и уже много лет был влюблен в Анджелу. Он с нуля начал строить собственную туристическую компанию в надежде заслужить наконец доверие дяди Аристидиса и получить его согласие на то, чтобы они с Анджелой поженились.

Калли прекрасно знала – Аристидис никогда не позволит дочери выйти за местного мальчишку, каким бы хорошим он ни был человеком и как бы сильно они с Анджелой ни были влюблены друг в друга. Для ее дяди значение имели только положение в обществе и деньги.

Она окинула взглядом потягивающего кофе Дэймона Савакиса. Он за секунду охмурит бедняжку Анджелу, а потом побежит искать развлечений на стороне. Также легко он и Калли вчера соблазнил. Она поежилась. Она не станет смотреть, как дядя испортит Анджеле всю жизнь, выдав ее замуж по расчету так же, как сделал это когда-то с ней. Особенно учитывая, что у Анджелы есть шанс стать счастливой с честным мужчиной, которому она небезразлична.

– Не торопись, Анджела. Я позабочусь о нашем госте.

– Звучит многообещающе.

– Что, простите? – Анджела повернулась к Дэймону.

– Мне нравится идея, чтобы ты обо мне позаботилась, – протянул он. – Что ты предлагаешь?

Он скользнул взглядом по ее желто-зеленой майке и дальше вниз на голый живот. Как будто погладил ее ладонью.

– Показать вам гостевое бунгало.

Калли пожалела о том, что на ней сейчас брюки и короткая майка. Если бы она знала, что он здесь, она бы надела закрытую тунику. Хотя это все равно бы не помогло. Он помнит, как она выглядит обнаженной. И она тоже хорошо помнила каждый сантиметр его тела.

Она вздохнула и отвела глаза, стараясь не думать об этом, а также о гормонах, бурно требовавших обратить на него самое что ни на есть пристальное внимание.

– О, Калли, и это все? – Он провел пальцем по ее шее. – А я-то надеялся на что-то более… интимное.

Она вздернула подбородок, выпрямилась и изо всех сил постаралась успокоиться. Проигнорировав желание, которое вспыхнуло в ней с неимоверной силой, она пошла вперед, удивляясь тому, как трудно ей было сейчас притворяться.

– Гостевые комнаты в этой стороне, – сказала она, когда смогла, наконец, говорить ровным голосом.

Дэймон смотрел, как она идет впереди него по лужайке. Ее бедра соблазнительно покачивались, и он голодным взглядом вперился в ее плотно облегающие белые брюки. Она надела их, чтобы его подразнить? Неужели она носит стринги? Или под брюками у нее вообще ничего нет?