Глава 3

Если разговор с адвокатом напоминал быстрый подъем на колесе обозрения, то газетная статья по ощущениям напоминала поездку в центрифуге. В мою обычную жизнь не вписывался по-газетному преувеличенный сюжет. На последних строчках я почти забыла, что речь шла о моих родителях – так нереально и далеко все это было от меня.

Открытием для меня стала и собственная гиперкалиемия, о которой я до этого дня не имела понятия. По сути, я вообще не понимала, от чего может возникнуть переизбыток калия, а предположение корреспондента о том, что мой отец сознательно меня им кормил, чтобы отравить, казалось совершенно немыслимым.

Даже не пытаясь вникнуть, что произошло, я принялась листать другие ссылки на статьи об убийстве матери. Статей нашлось достаточно, хотя они не отличались оригинальностью: практически все они так или иначе утверждали вину моего отца, мотив под названием Маделин Дан, а его самоубийство – естественным следствием угрызений совести.

Из статей я узнала, что на момент трагедии мои родители состояли в браке уже 5 лет. Все это время они жили в поместье недалеко от города Глабри. Где это вообще?

Тем же летом в доме был и мой дядя Грегори Энджел. О том, что у меня есть дядя, я знала, конечно. Он незримо существовал для меня и Зоуи в виде почтовых сообщений и денежных переводов. Иногда я видела его выступления по телевидению или натыкалась на упоминание о нем в интернете, но мы никогда не общались. На самом деле, я считала, что мы с Зоуи для него – бедные родственницы. О Гае Моррисе я тоже имела представление. Он известный модный дизайнер, слишком дорогой и слишком концептуальный. Кто бы мог подумать, что люди, чьи имена тебе хорошо известны, когда-то жили с тобой под одной крышей, но за 22 года никто не удосужился об этом тебе сообщить. Форменное безумие.

По истечении такого большого срока я не ожидала, что найду в интернете какие-либо подробности. Считала, что мои изыскания упрутся в стену давности и совершенной неинтересности события с новостной точки зрения. Муж убил жену – расхожий сюжет, ничего сверхъестественного. Но Маделин Дан превратила смерть моей матери в сенсацию. Эта женщина была уникальной персоной, и, несмотря на то, что сегодня популярность ее существенно померкла, шлейф звездности зацепил моих родителей.

Как и большинство детей, я верила, что мои родители – люди необыкновенные. Но если мои сверстники жили с живыми мамами и папами, то у меня были только фотографии. Родители умерли не от трагических болезней, а в автокатастрофе (официально), поэтому навсегда остались молодыми и прекрасными. Они умерли вместе, поэтому гибель их дополнил романтический ореол, и я представляла, как они в последний раз заглянули друг другу в глаза, держась за руки, прежде чем сделать последний вздох.

С возрастом вера в их исключительность таяла. Мама оказалась простой домохозяйкой, то бишь безработной. Теперь, с получением наследства, я, конечно, поняла, что необходимости работать у нее не возникало. Отец преподавал в университете, а так как тетя Зоуи была школьной учительницей, я считала, что работа отца по шкале заурядности ничем не уступала. На самом же деле отец получил известность в узких кругах. В кругах коллекционеров, если быть точнее. Имея искусствоведческое образование, он занимался оценкой живописи, и сам обзавелся приличной коллекцией, которую не жалел выставлять в галереях по всему миру. Наверное, дочери стоило бы это знать, но, серьезно, как часто кто-то из вас гуглит собственных родственников на предмет «вот бы кто из них мог оставить мне наследство»? Вот и я этого тоже не делала. Неизвестность, нависшая над близкими, вполне меня устраивала. В конце концов прошло столько лет.

И, конечно, отец действительно преподавал в университете. В том числе, преподавал и Маделин Дан.

Рано или поздно они должны были встретиться. Слишком близко находились их круги общения. На основе газет я не могла сделать вывод, как долго они знали друг друга к моменту трагических событий. Возможно, пару лет (если их роман закрутился с первого года ее учебы), надеюсь, что отец не завязал интрижку со школьницей раньше. Едва ли моим родителям удалось избежать заочного знакомства с Маделин или хотя бы ее творчеством. Может, знакомство начала моя мать? Ведь именно она назвала меня Маделин.

Пропасть вопросов без ответов летела на меня, как ураган в Канзасе, готовый вот-вот захватить меня в воронку вместе с Тотошкой. Я посмотрела в окно: солнце клонилось к закату, опуская на город мягкие летние сумерки. Я отправила Джей Си ссылку на первую статью и просьбу забрать меня из кафе.

Он приехал минут через 10, а значит, был совсем рядом. Мы решили, что лучше мне сегодня не возвращаться домой, и отправились в бар.

Джей Си ничего не расспрашивал, но я поняла, что статью он прочел. В баре мы тоже не разговаривали об этом. Люди начинали потихоньку подтягиваться, чему я искренне обрадовалась, потому что на меня напал ступор и ничего дельного я все равно не смогла бы сейчас из себя выжать. Джей Си напоил меня теплым молоком с какими-то приправами, которое давал мне, когда я простужалась, и я уснула в кресле, утомленная безумным днем. Последнее, что я помню, карусель имен, которую я видела в мутном дыму бара: Роуз, Маделин, Эдвард, Грегори, Гай…

Проснулась я от удара гонга и последовавшего за ним шума парней и девушек. Каждый раз, когда в баре заказывают набор «Суицид», бармен возвещает об этом ударом в гонг. Гул раздавался откуда-то издалека и примешивался к сигналу моего телефона, звучавшего точно из параллельной реальности.

В непроглядной тьме постепенно стал вырисовываться светлый плед, который меня укрывал. Я находилась явно не в зале, а лежала одетой в постели. От подушки пахло гелем для волос, которым пользуется Джей Си, и лимонным пирогом. Девушки, которые пахли лимонным пирогом, нравились Джей Си. А он нравился им.

Пошарив рукой вокруг себя, я нащупала сумочку, достала телефон и, не глядя на экран, ответила.

– Мад, какого черта? Я звоню весь день, ты трубку не берешь, дома тебя нет! Где ты?

Все это Натан выпалил на одном дыхании без малейшей паузы.

В голове у меня тяжелел туман, словно я выпила как следует. Сонным голосом я пробормотала:

– Который час?

Кажется, Натан немного опешил от такого ответа. Он медленно произнес:

– Десять вечера… Мад, где ты? С тобой все в порядке?

Из глубины сознания всплыли события сегодняшнего утра и дня. Я чуть слышно застонала. Тут же из бара раздался женский визг. Я хорошо знала эту тональность. Мокрый бармен, вот что там было. А это означало, что Джей Си вот-вот зайдет в комнату.

Девичий визг услышал и Натан:

– Какого черта, Мад? Ты в баре? Я заходил, но твой приятель сказал, что тебя нет. Вот говнюк, я так и знал, что он соврал. Что ты там делаешь? Я приеду за тобой, никуда не уходи.

Я не успела возразить: Натан повесил трубку, и, очевидно, уже мчался сюда. Дверь открылась и впустила барный шум, увеличенный в несколько раз. В проеме я увидела фигуру Джей Си, который, заметив телефон со светящимся экраном в моих руках, зажег свет. Освещение в комнате было под стать операционной, так что я немедленно зажмурилась и закрыла глаза рукой.

Привыкнув к свету, я увидела его в мокрой белой футболке, которую он надевал специально, чтобы девчонки заказывали «мокрого бармена»: за сумму чуть больше обычной они могли облить бармена выпивкой. Но большинство предпочитало не только обливать ребят, но и угощаться с их торсов и бицепсов, для чего и Джей Си, и второй бармен, красивый парень по имени Чэд, держали себя в отличной форме, а футболки на работу носили на размер меньше.

Джей Си открыл встроенный шкаф, стянул с себя футболку, бросил ее на пол и надел чистую. В маленькой комнате, кроме шкафа, стоял надувной матрас, на котором спала я, рядом ноутбук и… больше ничего. Его комнатой служила подсобка в баре, который он купил на совершеннолетие, продав родительский дом. Родителей у него тоже не было с детства, но с теткой повезло больше, чем мне.

Джей Си сел на пол напротив меня и протянул мне бутылку пива, с которой вошел.

– Как ты? Выспалась?

Я посмотрела на бутылку, но вспомнила о Натане и решила не пить. Словно услышав мои мысли, Джей Си сказал:

– Тут заходил мистер Кук, но я сказал, что я не знаю, где ты.

– Он уже в курсе, сейчас приедет, – мрачно буркнула я.

– Он меня не любит.

– Натан никого не любит, это его стиль, – ответила я.

– Тебя любит, – возразил Джей Си.

Я поморщилась: говорить о чувствах сейчас некстати.

– Как настроение после… Ну, что сейчас думаешь о случившемся?

– Не знаю даже. Думала, проснусь, и все покажется сном, странной фантазией, которую нарисовало мое воображение. Но нет ощущения, что это страшный сон. Я точно хочу его досмотреть. Хочу разобраться, все увидеть собственными глазами.

Джей Си одобрительно покачал головой:

– Это дело, Мэдди. С чего начнешь?

Я улыбнулась:

– Уволюсь для начала?

Он тоже улыбнулся, но не успел ничего ответить, потому что в следующую минуту в комнату ворвался Натан, по дороге сбрасывая с себя Кристину, совсем молоденькую официантку, безнадежно влюбленную в Джей Си, которая пыталась его остановить.

Распахнув двери и увидев, что ничего интимного мы с Джей Си не делаем, Натан, кажется, даже внутренне обрадовался, заметив в моих руках пиво. За секунду собравшись и приняв пренебрежительно-равнодушный вид, он спросил:

– Я вижу, ты была слишком занята, чтобы отвечать на звонки…

Выпрыгивающая из-за его спины Кристина пропищала:

– Джей Си, я сказала, чтобы он не заходил!

Я медленно выкарабкалась из матраса, отдала пиво Джей Си, который тоже встал, и пробормотала:

– Спасибо за все, я пойду.

– Не за что. Держись, подруга. На связи.

Я выразительно посмотрела на Натана и вышла. Он последовал за мной.

На улице я сразу двинулась к его машине. Натан щелкнул брелоком, открыв мне двери, я залезла на переднее сиденье и пристегнула ремень. Он быстро бросил на меня взгляд, после чего все же сел на водительское место и повернулся ко мне.

– Объяснить ничего не хочешь?

Я уставилась в окно. Я так устала за этот день, и объяснять что-либо у меня не хватило бы сил, особенно когда вопрос задавался осуждающим тоном. Натан явно не желал понять меня.

– Натан, кое-что произошло. Это касается моих родителей. Я бы не хотела сегодня возвращаться домой. Можно переночевать у тебя?

Он моментально преобразился: я очень редко оставалась у него на ночь.

– Конечно, малыш, поедем, – и завел мотор.