Цитаты из книги «Удочеряя Америку»

если укладывалась в постель с головной болью, – я всегда так сильно сердилась на нее! Я пугалась, вот в чем причина.

Помню, в детстве, если мама хоть маленькую слабость проявляла – да

Стоит на время отвлечься от бейсбольной команды, от сплетен, которые и составляют человеческий интерес, от миниатюрных драм душераздирающих личных провалов и чудесных возвращений в строй, и уже не вернешь себе прежний энтузиазм

Но теперь он был одинок, словно Бог. Мучительно, сокрушающе одинок. Болтался по дому, времени свободного чересчур, заняться нечем. Наступило лето. Занятия закончились – для него не только на каникулы, но навсегда: в июне Дэйв вышел на пенсию.

учеба. Мистер Хакими не одобрял его выбор – европейская история не самое перспективное поприще. «Что будете с этим делать? Учить, – рассуждал он. – Станете профессором, будете учить студентов, которые, в свой черед, станут профессорами. Как те насекомые, что живут лишь несколько дней ради одной цели – произвести себе подобных. Разве это разумный план? Я бы не сказал!»

Зиба проводила там все ночи, хотя одежду держала в своем общежитии – чтобы семья ничего не заподозрила. Родственники являлись еженедельно, с завернутыми в фольгу мисками баклажанной икры, с домашним йогуртом. Они прижимали Сами к груди, целовали в обе щеки и спрашивали, как подвигается учеба

Хакими казались и знакомыми, и чуждыми. Он узнавал язык, на котором они говорили, еду, которой угощали, их любимую музыку, но его смущал изобильный стол и коллекционерская страсть к самым дорогим и показушным брендам – «Ролекс», «Прада», «Феррагамо». Еще более его бы смущали их политические убеждения, но ему хватало ума избегать разговоров на эту тему (родители Зибы только что на колени не становились при упоминании шаха).

Он заставал ее на ступеньках библиотеки, она перекусывала – не чипсами, не печеньем, а резала на кусочки грушу маленьким серебряным ножом. В точности такой же его мать после каждой трапезы выкладывала на стол вместе с фруктами.

Щека была на ощупь словно старый бархатный кошелек. А обтянутая пергаментной кожей голова мистера Хакими – как старинный глобус. Гости вошли в дом, уважительно поглядывая по сторонам, хотя пол был усыпан игрушками, а доставленная вчера упаковка подгузников так и торчала у вешалки.

Гостьи обернулись к Мариам, ожидая ее ответа. Она могла попросту ответить «да», и эта минута миновала бы, но почему-то она почувствовала тайную вину, словно самозванка. По какому праву она станет высказываться? Она сама давно живет в разлуке со своей культурой, она никогда не ощущала себя внутри этой культуры. Почему-то, по неведомой ей самой причине, она никогда не чувствовала себя дома на «старой родине» и в другой стране тоже, потому-то, может быть, лучшими ее подругами стали три эмигран