Цитаты из книг автора «Энн Тайлер»

Люди входят, а ты лишь скользишь по ним взглядом, они выходят – ты поспешно отворачиваешься. Ты не допускаешь приходов и уходов. На продажу выставлен дом-мечта, но ты его не купишь, потому что заказал самоклеящиеся ярлыки со старым адресом и не двинешься с места, покуда не израсходуешь весь полуторатысячный запас.

На вечерней прогулке с Эдвардом Мэйкон заглядывал в чужие окна и видел стариков, под мерцающими синеватыми бликами телевизоров размякших в цветастых креслах. «Ориолс» побеждала во второй игре Мировой серии, но старики эти как будто уставились в собственные думы. Казалось, они утягивают за собою и Мэйкона, отчего тот горбился, ступал тяжело и одышливо. Даже пес плелся удрученно.

Самые большие неприятности, сказал, у тех, кто сюсюкает со зверьем.

пути вы минуете лексингтонский рынок и непременно захотите купить крабов, покуда он не закрылся. Заметку опубликовали под шапкой ИНСТРУКТАЖ ПО ПРЕЛЕСТЯМ ЯРМАРКИ РЕМЕСЕЛ, а ниже дали подзаголовок: или Я Просто Жутко Исстрадался по Дому. Лишь увидев второе название, Мэйкон понял тон своего очерка. И почувствовал себя дураком.

тоска. Но вот вы добрались на место, и стало еще хуже. Улицы там совсем не похожи на наши, они какие-то косые. Далее он оценивал еду, купленную в уличном киоске; она не понравилась непривычными специями: нечто желтое и холодное, этакое, я бы сказал, заморское, а посему на другой стороне улицы он купил хот-дог у лоточника, который даже не участвовал в ярмарке. Вот хот-дог я смело рекомендую, писал он, хотя он заставил меня слегка взгрустнуть, поскольку моя жена Сара использует тот же соус чили, и едва я его учуял, как тотчас затосковал по дому. Еще он лестно отозвался о лоскутных одеялах: одно с узором в виде звездной россыпи напомнило ему одеяло в бабушкиной спальне. Он советовал читателям уехать с ярмарки не позже половины четвертого: ведь на обратном

Добраться туда непросто, писал он, ибо шоссе так пустынно, что вам начинает казаться, будто вы заблудились, и вас охватыва

Город откапывался: народ рыл траншеи к припаркованным машинам, скреб ветровые стекла, расчищал тротуары. В этом было что-то праздничное, люди перекликались, махали друг другу. Один человек расчистил не только дорожку к дому, но и кусок тротуара и теперь на мокром бетоне отбивал беззвучную чечетку.

Александр приходил весь какой-то скукоженный, стекла очков его были густо залапаны. Он смахивал на домашнее сочинение, многажды исправленное и переписанное.

Когда Итана не стало, ты ободрал все наклейки с двери его комнаты, опустошил его шкаф и стол, словно тебе не терпелось поскорее от него избавиться. Ты всучивал соседям его вещи, валявшиеся в подвале, все эти ходули, санки, скейтборды, и не понимал, почему люди не хотят их брать. Меня бесит этот бесполезный хлам, говорил ты. Да, ты любил сына, но, значит, не так сильно, как я, и уход его не порвал тебя в клочья. Я знаю, ты горевал по нему, но ты… как сказать-то… ничего не впускаешь в себя слишком глубоко, будь то любовь или горе, ты как будто стараешься проскочить по жизни.

В холод раздеваться не тянет. В жару вы оба противно липкие. А в Балтиморе всегда либо слишком холодно, либо слишком жарко.